Социальный стокгольмский синдром у женщин
Считается. что именно по этой причине женщины выходят замуж и живут с мужьями — представителями класса угнетателей. Рассмотрим, так ли это на самом деле.
Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними. Радфем утверждает, что СС присутствует у всех без исключения женщин и является социальным, то есть, они в нём воспитываются, их на него натаскивают с детства.
Это утверждение содержит долю правды, поскольку женщины физически намного уязвимее мужчин в силу полового диморфизма и особенностей репродукции, и поэтому прямое силовое противостояние с мужчиной в случае конфликта интересов вряд ли принесет им успех. Поэтому они ищут обходные пути. Один из основных путей — демонстрация мужчине своей хрупкости, слабости и подчинения: «лежачую не бьют».
Однако, здоровая ЖГС — это не реальная слабость, а лишь умелая её имитация, притворство. Жизненный успех для гендерно-конформной женщины зависит от того, сумеет ли она привлечь статусного мужчину, стать для него эксклюзивной (законной женой), пользоваться его ресурсами и покровительством и умело им манипулировать.
Верно ли утверждать, что при таком раскладе у женщин всегда будет развиваться «синдром заложницы»? Вряд ли, поскольку у массы женщин мужья мирные, в достаточной мере заботливые и ненасильственные, и подобных свидетельств полно даже в фемосфере. А другие женщины — любимые “папины дочки” влиятельных отцов, и те готовы защитить свою дочь от любого чужого посягательства на ее интересы.
Что же такое социальный стокгольмский синдром, когда и почему он возникает, и чем отличается от обычного СС? Основное отличие состоит в том, что при захвате заложников силовики всячески стараются их освободить, а прочий народ, затаив дух, ждёт успешного завершения этой операции. ССС же — это ситуация хронического абьюза при поддержке и одобрении социума: «бьёт — значит любит», «хозяин всегда прав». И если жертва попытается сбежать от абьюзера — поймают и вернут обратно. Поэтому второй раз она уже не побежит, нет смысла. Будет стараться приспособиться, как сможет. Такое состояние носит также название «Бытовой стокгольмский синдром».
В позапрошлом веке американский врач С. Картрайт придумал психиатрический диагноз под названием «драпетомания». Он объяснял побеги рабов навязчивым стремлением к свободе. Любой раб, пытавшийся бежать более двух раз, считался умалишённым. В качестве эффективной лечебной процедуры предписывалась порка, а в самых упорных случаях — ампутация пальцев ног. Часто беглых рабов ловили другие рабы, чтобы выслужиться перед хозяином и получить повышение.
Не лучшая участь постигала и беглых крепостных в наших родных пенатах: их нещадно секли на конюшне, часто до смерти. Поэтому своих детей крепостные родители воспитывали таким образом, чтобы те с самого детства привыкали к обращению с собой, как с бессловесным рабочим скотом. Чтобы выдавить из детей до последней капли человеческое достоинство и мысли о свободе.
Тот же сценарий можно наблюдать в государствах, где царит диктатура. Формула выживания в таких условиях: «Настучи на соседку раньше, чем она настучит на тебя». И то же воспитание детей, как послушных винтиков системы.
Поскольку ССС прививается с детства, его колыбелью и первичной ячейкой является семья. До совсем недавнего времени к детям ан масс относились как к расходному материалу[1]. Да и в наше время иные родители и родительницы относятся к своему потомству не сильно лучше, особенно к дочерям. Правда, за убийство ребенки можно схлопотать уголовную статью, поэтому вместо него идут в ход изощренные пытки за закрытой дверью квартиры — так, чтобы люди во внешнем мире ни о чём не догадались.
Намного чаще в таких случаях страдают девочки. Мальчика гнобить опасно: вырастет — может в отместку навалять. К тому же, сын — будущая «боевая машина», с которой выгодно установить эмоциональную связь. А дочь готовят к роли служанки и «стакана воды», поэтому чем она забитее и безвольнее, тем лучше. Конечно, такая участь постигает далеко не всех девочек, многим из них посчастливилось родиться у любящих и адекватных родителей. Но, к сожалению, не всем 🙁
Вопреки утверждениям радфема, что среди женщин нет и быть не может иерархии, дисбаланс власти существует де факто. Барыня отдает приказы своей крепостной девке, а не наоборот. А для женщин более низкого происхождения часто единственный способ обзавестись «нижней» — родить дочь.
А. Дворкин утверждала:
“ Мы производим детей. Мы — первые производительницы продукта. Продукт — это то, что было создано человеческим трудом. Мужчины обеспечивают нас продовольствием. Женщины знают, что их физическое выживание и благосостояние напрямую исходит от мужчин.[2] “
Таким образом, дети — это продукт, товар, производимый женщинами для обмена на продовольствие и прочие материальные ресурсы. А дочери — товар второго сорта, за который продовольствия дадут меньше. И поэтому отношение матери к дочери будет соответствующим, не таким, как к сыну. Её можно унижать, высмеивать, газлайтить, уничтожать её любимые вещи, морить голодом, жестоко избивать — как обычную рабыню. Хронический стресс, которому подвергаются девочки в таких условиях, нередко вызывает у них тяжелые болезни [3].
Что же делать дочери, на которую мать постоянно сливает своё недовольство, превращая жизнь девочки в ад? Скорее всего, она даже не догадается об истинных причинах отношения к ней матери. Будет брать всю вину на себя, постоянно напряженно думать: «Чем же я так огорчила свою дорогую мамочку?» и «Как мне заслужить её любовь?»
Для ребенки мать — целая Вселенная. Вся массовая культура работает на поддержание сакральности матери, которая «самая родная и близкая, невзирая ни на что». Яркие примеры художественных произведений, пропагандирующих любовь к матерям, несмотря ни на что: фильмы «Роковая ошибка (1988)» и «Итальянец (2005)» — о брошенных в младенчестве детях, стремившихся любой ценой воссоединиться со своими биологическими матерями.
Нередко матери используют своих дочерей в качестве «боксерской груши», которую подсовывают своим агрессивным мужьям или сожителям, чтобы вымещали свою агрессию на «малоценном организме» и не трогали жену. Бывает, мужья или сожители насилуют девочек — а мать «ничего не видит» или даже грозит выгнать дочь из дома, если та кому-нибудь пожалуется.
Но самое интересное происходит, когда дочь на самом деле решается пожаловаться посторонним людям или другим родственницам. На неё тут же обрушивается шквал обвинений: “Неблагодарная!”, “Предательница!”, «Как ты можешь говорить такое о родной матери? Она ради тебя ночей не спала!”, “Ты всё врёшь, не может такого быть” и тому подобное.
И дочь возвращается домой, с мыслью: «Это я во всём виновата. Раз меня дома избивают, насилуют, и издеваются надо мной — значит я этого заслужила. А мама всегда права».
Мы все в фемосфере раздумываем: «Откуда берутся женщины, готовые бежать на край света за первым попавшимся мимокрокодилом, проявившим хоть немного эмпатии и человеческого участия?» Берутся они из таких вот никому не нужных девочек, товара второго сорта, произведённого их матерями.
А потом эти девочки вырастают и рожают своих собственных дочерей. И переносят на них свой выученный сценарий материнско-дочерних отношений[4], если не всегда, то в большинстве случаев. И ССС идёт по очередному кругу..
А утверждение что ССС присутствует у всех абсолютно женщин — чистой воды демагогия и натягивание совы на глобус. Стокгольмский синдром развивается в ситуации террора и при непосредственной угрозе жизни. Если женщину никогда не терроризировали, не били, не насиловали и не лишали важных для жизни ресурсов, то СС у неё развиться никак не сможет. Ни социальный, ни какой-либо другой.
________________________________________
1) “Как к детям относились в прошлом: история детства.”
https://www.psychologos.ru/articles/view/kak-k-detyam-otnosilis-v-proshlom-dvoe-zn—istoriya-detstva
2) Андреа Дворкин. “Экономика пола: ужасающая правда”
https://womenation.org/dworkin-sexual-economics/
3) Основные заболевания, вызванные стрессом
https://clinic-virtus.com/osnovnye-zabolevaniya-vyzvannye-stressom/
Стресс — причина аутоиммунных расстройств
https://isramedinfo.ru/news/1868/
4) Фильм «Я сюда больше никогда не вернусь»
https://ru.wikipedia.org/wiki/Я_сюда_больше_никогда_не_вернусь
________________________________________
Обсуждение ВК: https://vk.com/wall-114625494_20932
Источник
Заложница-террорист Патрисия Хёрст (справа) во время ограбления банка «Хиберния» (Сан-Франциско). Патрисию похитила 4 февраля 1974 группа «Симбионистская армия освобождения» (англ. Symbionese Liberation Army). Террористы получили от её семьи 4 млн долларов, но девушка освобождена не была. Позже выяснилось, что она вступила в ряды С. А. О. под угрозой убийства.
Стокго́льмский синдро́м (англ. Stockholm Syndrome) — термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь[1], взаимную или одностороннюю симпатию[2], возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения угрозы или насилия. Под воздействием сильного переживания заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и в конечном счёте отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели.
Вследствие видимой парадоксальности психологического феномена термин «стокгольмский синдром» стал широко популярен и приобрёл много синонимов: известны такие наименования, как «синдром идентификации заложника» (англ. Hostage Identification Syndrome), «синдром здравого смысла» (англ. Common Sense Syndrome)[3], «стокгольмский фактор» (англ. Stockholm Factor), «синдром выживания заложника» (англ. Hostage Survival Syndrome)[4] и др. Авторство термина «стокгольмский синдром» приписывают криминалисту Нильсу Бейероту, который ввёл его во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года. Заложники защищали своих похитителей после освобождения и не соглашались давать показания против них в суде[5]. Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, когда и получил название «идентификация с агрессором».
Исследователи полагают, что стокгольмский синдром является не психологическим парадоксом, не расстройством или синдромом, а скорее нормальной реакцией человека на сильно травмирующее психику событие[3][4]. Так, стокгольмский синдром не включён ни в одну классификацию психических расстройств[6].
Согласно данным ФБР о более чем 1200 случаев захвата заложников с баррикадированием захвативших в здании, стокгольмский синдром отмечен всего в 8 % случаев[7][8][9].
Захват заложников в Стокгольме в 1973 году[править | править код]
Здание Коммерческого банка в Стокгольме, Швеция, в котором в 1973 году произошла попытка ограбления и захват заложников.
23 августа 1973 года освобожденный из тюрьмы Ян-Эрик Олссон в одиночку захватил банк «Kreditbanken» (Стокгольм, Швеция)[10], ранив одного полицейского и взяв в заложники четверых работников банка: трёх женщин (Биргитту Лундблад, Кристин Энмарк, Элисабет Ольдгрен) и мужчину (Свена Сефстрёма). По требованию Олссона полиция доставила в банк его сокамерника Кларка Улофссона (Clark Olofsson). Заложники звонили премьер-министру Улофу Пальме и требовали выполнить все условия преступников.
26 августа полицейские просверлили отверстие в потолке и сфотографировали заложников и Улофссона, однако Олссон заметил приготовления, начал стрелять и пообещал убить заложников в случае газовой атаки. 28 августа газовая атака всё-таки состоялась. Через полчаса захватчики сдались, а заложников вывели целыми и невредимыми. Бывшие заложники заявили, что боялись не захватчиков, которые ничего плохого им не сделали, а полиции. По некоторым данным, они за свои деньги наняли адвокатов Олссону и Улофссону[5].
Психиатр Нильс Бейерут, который консультировал полицию во время инцидента, и решения которого критиковались заложниками, для объяснения их поведения придумал термин Norrmalmstorgssyndromet (Норрмальмсторгский синдром), впоследствии трансформировавшийся в понятие «стокгольмский синдром»[11]
В ходе судебного разбирательства Улофссону удалось доказать, что он не помогал Олссону, а, напротив, пытался спасти заложников. С него сняли все обвинения и отпустили. На свободе он встретился с Кристин Энмарк, и они стали дружить семьями. Олссон был приговорён к 10 годам тюремного заключения, где впоследствии получал много восхищённых писем от женщин.
Опасность синдрома[править | править код]
Опасность стокгольмского синдрома заключается в действиях заложника против собственных интересов, как, например, воспрепятствование своему освобождению. Известны случаи, когда во время антитеррористической операции заложники предупреждали террористов о появлении спецназовца, и даже заслоняли террориста своим телом[12]. В других случаях террорист прятался среди заложников и никто его не разоблачал. Как правило, стокгольмский синдром проходит после того, как террористы убивают первого заложника.
Факторы, влияющие на формирование стокгольмского синдрома[править | править код]
Стокгольмский синдром может получить развитие при:
- политических и криминальных терактах (захват заложников);
- военных карательных операциях (например, при взятии военнопленных);
- лишении свободы в концентрационных лагерях и тюрьмах;
- отправлении судебных процедур;
- развитии авторитарных межличностных отношений внутри политических групп и религиозных сект;
- реализации некоторых национальных обрядов (например, при похищении невесты);
- похищении людей с целью обращения в рабство, шантажа или получения выкупа;
- вспышках внутрисемейного, бытового и сексуального насилия.
Механизм психологической защиты основан на надежде жертвы, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного выполнения всех его требований. Поэтому пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать действия захватчика, вызвать его одобрение и покровительство.
Гуманизация отношений между захватчиком и жертвой является ключевой при формировании стокгольмского синдрома и обусловливается следующими факторами:
- возможностью и качеством социального взаимодействия. Чтобы затруднить развитие эмоциональных отношений, пленникам могут завязывать глаза, затыкать рот кляпом. С этой же целью охранники могут часто меняться местами[3][4];
- возможностью рационального объяснения проявленной жестокости. Необъяснимая, нерациональная жестокость убивает развитие симпатии между сторонами. В обратном случае, если, например, один из заложников погибает в результате сопротивления террористам, то выжившие стараются оправдать вспышку жестокости провокативным (опасным для остальных) поведением самого погибшего[3];
- языковым барьером. Запрет переговариваться и (или) незнание языка сильно затрудняет формирование симпатии между заложниками и террористами[3];
- психологической грамотностью, знанием приёмов выживания[3]. Психологически грамотный заложник и (или) террорист имеют больше шансов повлиять друг на друга;
- личностными качествами обеих сторон, их способностью к дипломатическому общению. Заложник, обладающий дипломатическими качествами, способен переубедить противника, сместить его точку зрения[3];
- системой культурных стереотипов. Расовые, этнические, религиозные и идеологические разногласия оказывают жёсткое негативное влияние на развитие симпатии между захватчиком и его жертвой. Они с трудом поддаются изменению за такой короткий промежуток времени[3] и могут спровоцировать неприязнь, вспышку жестокости и даже гибель заложников;
- длительностью пребывания в плену[3]. Стокгольмский синдром формируется после 3—4 дней лишения свободы и усиливается в случае изоляции пленников. При долгом нахождении в плену заложник общается с захватчиком, узнаёт его как человека, понимает причины захвата, чего захватчик хочет добиться и каким способом; особенно это проявляется при терактах, имеющих политическую подоплёку — заложник узнаёт претензии захватчика к власти, проникается ими и может убедить себя, что позиция захватчика — единственно правильная.
Зная, что террористы хорошо понимают, что до тех пор, пока живы заложники, живы и сами террористы, заложники занимают пассивную позицию, у них нет никаких средств самозащиты ни против террористов, ни в случае штурма. Единственной защитой для них может быть терпимое отношение со стороны террористов. В результате заложники психологически привязываются к террористам и начинают толковать их действия в свою пользу. Известны случаи, когда жертвы и захватчики месяцами находились вместе, ожидая выполнения требований террориста[13].
В случаях особо жестокого обращения заложники психологически дистанцируются от ситуации; убеждают себя, что это происходит не с ними, что с ними такое произойти не могло, и вытесняют из памяти травмирующее событие, занимаясь конкретной деятельностью[14].
Если никакого вреда жертве не причиняется, некоторые люди, будучи менее подвержены синдрому в процессе адаптации к данной ситуации и почувствовав потенциальную неспособность захватчиков причинить им вред, начинают их провоцировать[15].
После освобождения выжившие заложники могут активно поддерживать идеи захватчиков, ходатайствовать о смягчении приговора, посещать их в местах заключения и т. д.
Разновидности[править | править код]
Бытовой стокгольмский синдром, возникающий в доминантных семейно-бытовых отношениях, является второй наиболее известной разновидностью стокгольмского синдрома. Действия и отношения, подобные тем, кто испытывает стокгольмский синдром, также были обнаружены у жертв сексуального насилия, торговли людьми, террора, а также политического и религиозного угнетения[5].
Существуют свидетельства того, что некоторые жертвы сексуального насилия в детстве чувствуют связь со своим обидчиком. Они часто чувствуют себя польщенными вниманием взрослых или боятся, что раскрытие приведёт к разрушению семьи. В зрелом возрасте они сопротивляются раскрытию по эмоциональным и личным причинам[16].
Есть необычная разновидность Стокгольмского синдрома, называемая «корпоративной». Она проявляется во время диктатуры на работе и подчинения человека своему «руководителю»[17][18].
Профилактика при ведении переговоров и дебрифинг[править | править код]
В ведении переговоров при захвате заложников одной из психологических задач медиатора является поощрение развития взаимной симпатии (стокгольмского синдрома) между заложниками и захватчиками с целью увеличения шансов заложников на выживание. Директор исследовательских программ Центра предотвращения международных преступлений д. н. Адам Дольник сообщил по этому поводу в интервью «Новой газете»[2]:
Переговорщик просто обязан провоцировать, поощрять формирование этого синдрома любыми способами. Потому что если террористы и заложники будут нравиться друг другу, то тогда меньше шансов, что заложники сделают что-то глупое, что повлекло бы жёсткие действия террористов. А террористам, в свою очередь, будет крайне трудно решиться на убийство заложников, к которым они испытывают симпатию.
Методики проведения дебрифинга (психологической консультации) выживших заложников в случае их удачного освобождения разнятся в зависимости от характера ситуации, сформировавшей стокгольмский синдром. Например, дебрифинг освобождённых военнопленных отличается по своей структуре от дебрифинга заложников политических терактов[3].
Захват резиденции японского посла в Лиме[править | править код]
Захват резиденции японского посла в Лиме 17 декабря 1996 года — это самый крупный за всю историю захват такого большого числа высокопоставленных заложников из разных стран мира, неприкосновенность которых установлена международными актами.
Террористы (члены перуанской экстремистской группировки «Революционное движение имени Тупака Амару»), появившиеся под видом официантов с подносами в руках, захватили резиденцию посла вместе с 500 гостями во время приёма по случаю дня рождения императора Японии Акихито и потребовали, чтобы власти освободили около 500 их сторонников, находящихся в тюрьмах[19].
Сразу после этого захвата заложников общественность стала обвинять президента Перу Альберто Фухимори в бездействии и в том, что он не обеспечил надёжной охраны посольства, лидеры западных стран, чьи граждане оказались в числе заложников, оказывали на него давление и требовали, чтобы безопасность заложников была приоритетной целью при их освобождении. В таких условиях ни о каком штурме посольства, ни о каких других силовых мерах освобождения заложников речи не шло.
Через две недели террористы освободили 220 заложников, сократив число своих пленников, чтобы их легче было контролировать. Освобождённые заложники своим поведением озадачили перуанские власти. Они выступали с неожиданными заявлениями о правоте и справедливости борьбы террористов. Находясь долгое время в плену, они стали испытывать одновременно и симпатию к своим захватчикам, и ненависть и страх по отношению к тем, кто попытается насильственным способом их освободить.
По мнению перуанских властей, главарь террористов Нестор Картолини, бывший текстильный рабочий, был исключительно жестоким и хладнокровным фанатиком. С именем Картолини была связана целая серия похищений крупных перуанских предпринимателей, от которых революционер требовал денег и других ценностей под угрозой смерти. Однако на заложников он произвёл совершенно иное впечатление. Крупный канадский бизнесмен Кьеран Мэткелф сказал после своего освобождения, что Нестор Картолини — вежливый и образованный человек, преданный своему делу.
Описанный случай дал название «лимскому синдрому» (англ. Lima syndrome)[20]. Ситуация, при которой террористы испытывают настолько сильную симпатию к заложникам, что отпускают их, является обратным примером (частным случаем) стокгольмского синдрома.
См. также[править | править код]
- Братание
- Ридли, Ивонн
Примечания[править | править код]
- ↑ Стокгольмский синдром: История, причины, ориентация
- ↑ 1 2 На переговоры идет сильный. Как подчинить террористов своей воле, не выводя танки и огнеметы на прямую наводку. Елена Милашина. Интервью с Адамом Дольником. — «Новая газета», 29.08.2007.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Factors Influencing the Development of the Hostage Identification Syndrome. (недоступная ссылка) James T. Turner. Political Psychology, Vol.6, No.4, 1985, pp.705—711
- ↑ 1 2 3 The Stockholm Syndrome Revisited. Arthur Slatkin. The Police Chief Magazine, Vol.LXXV, No.12, December 2008.
- ↑ 1 2 3 Adorjan, Michael; Christensen, Tony; Kelly, Benjamin; Pawluch, Dorothy. Stockholm Syndrome As Vernacular Resource (англ.) // The Sociological Quarterly (англ.)русск. : journal. — 2012. — Vol. 53, no. 3. — P. 454—474. — doi:10.1111/j.1533-8525.2012.01241.x.
- ↑ Namnyak, M.; Tufton, N.; Szekely, R.; Toal, M.; Worboys, S.; Sampson, E. L. ‘Stockholm syndrome’: psychiatric diagnosis or urban myth? (англ.) // Acta Psychiatrica Scandinavica : journal. — 2007. — Vol. 117, no. 1. — P. 4—11. — ISSN 0001-690X. — doi:10.1111/j.1600-0447.2007.01112.x.
- ↑ Курт Бартол. Психология криминального поведения. — 7. — Olma Media Group, 2004. — С. 289. — 352 с. — (Психологическая энциклопедия). — ISBN 9785938781054.
- ↑ Sundaram, Chandar S. Stockholm Syndrome // Salem Press Encyclopedia. — 2013.
- ↑ Fuselier, G. Dwayne. Placing the Stockholm Syndrome in Perspective // FBI Law Enforcement Bulletin (англ.)русск.. — 1999. — Июль (т. 68). — С. 22. Архивировано 15 февраля 2019 года.
- ↑ См. подробнее Norrmalmstorg Robbery в англовики.
- ↑ Jess Hill. See What You Made Me Do: Power, Control and Domestic Abuse. — 2019. — С. 75—76.
- ↑ Стокгольмский синдром
- ↑ Стокгольмский синдром. В кн: «Социальная психология толпы». Л. Г. Почебут, Сп-Б., 2004.
- ↑ Психология взаимодействия террористов с заложниками. В кн: «Социальная психология толпы». Л. Г. Почебут, Сп-Б., 2004.
- ↑ Стокгольмский синдром: дружбе заложников и террористов 30 лет Архивная копия от 18 июня 2007 на Wayback Machine.
- ↑ Jülich, Shirley. Stockholm Syndrome and Child Sexual Abuse (англ.) // Journal of Child Sexual Abuse (англ.)русск. : journal. — 2005. — Vol. 14, no. 3. — P. 107—129. — doi:10.1300/J070v14n03_06. — PMID 16203697.
- ↑ Корпоративный стокгольмский синдром (недоступная ссылка). wi-fi.ru. Дата обращения 25 февраля 2018. Архивировано 3 марта 2018 года.
- ↑ Корпоративный стокгольмский синдром (рус.). Дата обращения 25 февраля 2018.
- ↑ Kato N., Kawata M., Pitman R. K. PTSD. — Springer Science & Business Media, 2006. — ISBN 978-4-431-29566-2.
- ↑ PERU: Tale of a Kidnapping — from Stockholm to Lima Syndrome | Inter Press Service. www.ipsnews.net. Дата обращения 23 февраля 2019.
Литература[править | править код]
на русском языке
- Асямов С. В. Стокгольмский синдром: история появления и содержание термина.
- Решетников М. М. Наброски к психологическому портрету террориста.
- Решетников М. М. Особенности состояния, поведения и деятельности людей в экстремальных ситуациях с витальной угрозой.
на других языках
- Karen Greenberg. The Least Worst Place. Guantanamo’s First 100 Days (недоступная ссылка). New York: Oxford University Press, 2009.
Источник