Синдром войны о чем не говорят солдаты fb2

Кевин Сайтс

Синдром войны. О чем не говорят солдаты

Переводчик Анна Шураева

Редактор Роза Пискотина

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры М. Белякова, М. Миловидова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайнер обложки О. Сидоренко

Фото на обложке AP Images

© Kevin Sites, 2013

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2013

Издано по лицензии HarperCollins Publishers

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

* * *

Посвящается моей жене Аните и остальным членам нашей пятерки: Тине, Ками и Вей. Спасибо, что подарили мне возможность почувствовать себя нужным.

От автора

Звания, наименования подразделений и операций, упомянутые в книге, соответствовали действительности на момент описываемых событий. Некоторые из моих героев дослужились до более высоких званий и принимали участие в других боевых действиях. Об этом будет упомянуто в конце каждой главы.

Письма, сообщения в социальных сетях и СМС-сообщения приводятся без каких-либо изменений, если не указано иное.

Предисловие

Убийца во мне

Я ЖУРНАЛИСТ, а не солдат, но однажды убил человека на войне. И вот как это произошло: я смотрел в глаза моей жертвы, умолявшей о пощаде. Он лежал передо мной в разорванной рубашке и белом белье, в собственной запекшейся крови. Я пожал плечами, повернулся и ушел. Мое безразличие стало такой же причиной его смерти, как патроны 5,56×45 мм НАТО[1], изрешетившие его спину, когда он пытался спастись, уползти в те самые несколько минут или, может быть, часов после того, как я ушел, оставив его в мечети на юге Эль-Фаллуджи. Я убил его, не имея в руках оружия и не видя его смерти. Что убил его, я узнал лишь три года спустя. Только тогда, читая заметно отредактированный отчет Службы криминальных расследований ВМС об этом инциденте, я узнал, что сделал. В тот момент система моих убеждений развалилась, как шаткая пирамида из поставленных друг на друга картонных коробок, и передо мной, наконец, открылось другое лицо войны. До тех пор я был удачлив в погоне за своим наркотиком – войной и практически не испытывал негативных последствий своей зависимости. Но больше так продолжаться не могло.

Как многие журналисты, в молодости я любил заигрывать с опасностью. В 1986 году, в возрасте 23 лет, будучи восторженным и неопытным внештатным репортером и фотографом одной альтернативной газеты, я отправился в Никарагуа освещать необъявленную войну США против левого правительства сандинистов. У меня было 150 долларов в кармане, десять катушек пленки в пластиковом пакете и обрывки испанского в голове. Я мечтал поскорее превратиться в бывалого иностранного корреспондента, надеялся оказаться в перестрелках, может быть, получить легкое ранение, но, конечно, совершенно ничего не понимал. Все мое обучение тому, как следует вести себя в зоне боевых действий, сводилось к троекратному просмотру «Сальвадора» Оливера Стоуна. Оказавшись в Никарагуа, я тут же направился в бар La Сita при отеле Intercontinental в Манагуа и потратил все свои наличные на местное пиво Victoria, чтобы угостить моих новых друзей из постояльцев отеля. Рассчитывал, что, если мы выпьем достаточно много, я смогу уговорить их пустить меня переночевать на полу в их номере. Освоившись в городе, я арендовал (к счастью, кредитка у меня осталась) старую потрепанную Toyota Sentra и отправился к северу от Манагуа, на линию фронта. Со мной поехал Хэл, профессор Канадской военной академии, который любезно согласился быть моим переводчиком, сообразив, вероятно, что одному мне вряд ли удастся выжить.

Помню, как в канун Рождества мы тряслись по разбитым горным дорогам, когда двое солдат из армии сандинистов, бредущие по обочине, попросили подвезти их. С полей их зеленых форменных шляп, похожих на ковбойские, капала вода. Они влезли на заставленное вещами заднее сидение, и я стал разглядывать магазины их автоматов Калашникова, изогнутые и напоминавшие бананы. От солдат пахло дымом костра, у которого они пытались согреться в этот холодный и дождливый вечер. «С Рождеством!», – поприветствовали мы друг друга, я переключился на первую скорость, и мы отправились вперед, в туманную мглу. В тот момент мне показалось, что я вышел за пределы той реальности, в которой все еще жил с самого детства в провинциальном городке штата Огайо. Я почувствовал себя частью другого пространства – здесь царили возбуждение и опасность и все зависело от мужчин с автоматами в руках. В тот раз мне не удалось стать свидетелем боевых действий, очевидны были только их последствия: жители деревень хоронили погибших после боя. Но именно тогда я впервые испытал чувство, которое позже превратит для меня войну в своего рода героин. Я хотел почувствовать себя навсегда свободным от банальностей нормальной жизни. Это состояние прекрасно воспроизводит Кэтрин Бигелоу в фильме «Повелитель бури» (Hurt Locker): сапера, первого сержанта Уильяма Джеймса больше беспокоит вид заставленных бакалейных полок в магазине, чем заложенная у дороги мина, собранная из артиллерийских снарядов калибра 155 мм в Ираке.

Следующую свою военную «дозу» я получил десять лет спустя, работая продюсером на NBC News. В этот раз высшей точки я достиг легко и буквально – когда сидел, свесив ноги в открытую дверь, на борту вертолета Seahawk, замершего над эсминцем ВМС США в Персидском заливе (по окончании войны США и союзники создали свободную от полетов зону в Ираке). Я думал: «Кому же это так чертовски везет, что его возят от линкоров к авианосцам и обратно, да еще и платят за это?»

Еще несколько лет спустя я наблюдал в столице Сербии Белграде за началом войны в Косово, снимая на видео запуск с палубы крейсера ВМС США Philippine Sea управляемых ракет Tomahawk стоимостью в миллион долларов. Все убийства, «очевидцем» которых я стал до и во время событий в Косово, на самом деле происходили далеко от меня. Я смотрел, как запускают ракеты, но никогда не видел непосредственного результата их действия. Все изменилось во время военных действий в Афганистане и Ираке.

Убийство переворачивает все с ног на голову. Стать свидетелем убийства людей, особенно знакомых, – такое нельзя стереть из памяти. А совершить убийство или быть в нем замешанным – значит обречь себя на пожизненные попытки разобраться в себе, задаваясь одним и тем же вопросом: «Я на стороне добра или зла?» и медленно сходя с ума от двусмысленного ответа на этот коварный вопрос: «Конечно, да».

Когда кто-то убивает на войне, происходит смена психологических установок. Человеку необходимо найти в своих действиях смысл. Поскольку убийство абсолютно противоречит нашей человеческой сущности, нужно обязательно найти оправдание, иначе наш мозг выберет заданную по умолчанию программу – осуждение убийцы[2].