Синдром мерлин монро о чем книга
У психоаналитиков есть термин, называемый «синдром Мэрилин Монро». Это не заболевание, скорее, состояние души. Женщины, страдающие этим синдромом, мучаются отвращением к себе и бесплодными поисками любви. Как ни странно, но страдает им чуть ли не половина женщин земного шара. Но почему во главе их оказалась Мэрилин?
Не секрет, что Мэрилин в жизни была нелюдима и терялась в компании незнакомых людей. С кем она находила общий язык сразу, так это с детьми, которые видели в ней такого же ребенка, как они сами. Однажды, когда Мэрилин самозабвенно играла с маленькой девочкой – дочерью ее друзей, та спросила у нее, почему она никогда ничего не рисует. Монро ответила, что рисовать совсем не умеет. «Просто ты не пробовала», – засмеялась девочка. Мэрилин дали коробку с карандашами и лист бумаги. И оказалось, что рисует она хорошо. На своем первом в жизни рисунке Мэрилин нарисовала маленькую девочку, чумазую и оборванную. Девочка плакала. Внизу актриса написала: «Одна».
Любой психоаналитик скажет, как важен для человека «тыл» положительных детских воспоминаний. Это то место, куда в случае невзгод можно на какое-то время спрятаться. А как быть, если спрятаться некуда?
Когда незадолго до смерти Мэрилин попала в больницу с воспалением желчного пузыря, врач, принимавший ее, поразился – он не ожидал, что всемирно известная актриса окажется буквально нашпигованной различными недугами – физическими и психическими. Но тело, так часто дававшее «сбои», хотели все! Как такое могло быть? Актерская игра? Безусловно, да – Мэрилин Монро всю жизнь играла Мэрилин Монро. Но не только игра. Так что же? От ее экранного образа веет чем-то неуловимым. Это подобно аромату выдохшихся духов в старомодном фигурном флаконе. Этому нельзя дать определение. Но мы все же попытаемся.
Если вглядеться в ее лицо, создается странное ощущение. Она явно не осознает своей привлекательности! В этом, пожалуй, один из секретов ее успеха. Монро-звезда на всю жизнь сохранила комплекс «гадкого утенка»! Трудно подсчитать количество ее претензий к собственной внешности. Доподлинно известно, что ей очень не нравились ее собственные уши, бедра, ноги. Кроме того, она считала, что очень низкоросла, – и без высокого каблука чувствовала себя не в своей тарелке. К слову, достигнув «звездности», она мучилась чувством вины, ей казалось, что она дурачит всех.
Гример Монро позднее вспоминал, как пугающе менялась Мэрилин после того, как он заканчивал заниматься ею. Ее друзья могли даже наблюдать, как она «включала» Мэрилин Монро и «выключала». Прохожие останавливались и начинали таращиться на актрису, хотя минуту назад все проходили мимо, не замечая ее. Можно назвать это свечением, которое Монро «включала», скорее всего, неосознанно. А вот свою раздвоенность она ощущала. При этом было бы ошибочно называть это раздвоением личности, расщеплением сознания. С точки зрения психиатрии ее состояние можно было назвать пограничным, на грани нервного и психического расстройств. Крайнюю ранимость Монро отмечали все. Она могла зарыдать, увидев на обочине мертвую собаку.
Если она и не осознавала своей привлекательности, то свою сексуальную ауру чувствовала безусловно. С этим был связан еще один ее комплекс – комплекс «несоответствия». Она, у которой «секс был написан на лице», была… фригидна! Об этом упоминали многие ее мужчины, да и она сама. «Я всегда была холодна, как ископаемое, – признавалась Монро, – не понимаю, почему многих людей так мучают проблемы секса. Меня они волнуют не более чем чистка ботинок».
Незадолго до смерти она с горечью сказала: «Женщины из меня не получилось. Мужчины всегда слишком многого ждали от меня. Они ожидали и ожидают, что зазвонят колокола и засвистят свистки, но я ничем не отличаюсь от обычных женщин».
Наиболее сильным потрясением для Мэрилин стала ее неспособность иметь детей. Ее невозможность забеременеть, видимо, была связана еще и с подсознательным протестом против материнства. «Я хочу ребенка. Но я боюсь», – поделилась она однажды с подругой. Боялась того, что ребенок может повторить ее судьбу. В любом младенце она видела бедную Норму Джин. И все же каждый выкидыш превращался для нее в конец света. На фронтоне ее первого и последнего дома было выбито по-латыни: «Здесь я заканчиваю свое путешествие».
«Ее не так-то легко постичь. Ее можно зримо представлять себе, отчетливее, чем кого бы то ни было еще, но рано или поздно начинаешь понимать, что это не значит знать ее», – писал о Мэрилин Монро Генри Джеймс в «Крыльях голубки».
Поставить точку в этой дискуссии может фотограф Берт Штерн, который последним снимал Мэрилин Монро на фотопленку. «В ней были даль и мечта, – вспоминал он, – тайна и опасность. А также все остальное, включая Голливуд и девчонку из соседнего дома, на которой мечтает жениться каждый парнишка».
Источник
Э. Макавой, С. Израэльсон
Синдром Мэрилин Монро
Ведение
В настоящее время мы являемся свидетелями того, что в психологии происходят поистине революционные перемены, начало которым было положено около двадцати лет назад. Они явились результатом научных открытий в области семейной терапии, занимавшейся проблемой воздействия алкоголя на членов одной семьи. Ранее алкоголизм рассматривался как болезнь, от которой следует лечить лишь родителей, одного или обоих, при этом состояние детей игнорировалось. Исследования показали, что взрослые дети алкоголиков, как правило, расплачиваются за грехи своих родителей. Те унижения, которым они подвергались в детском возрасте, то небрежение, которое они испытывали со стороны родителей, отравили их жизнь.
Эти открытия породили новую психологию – науку, которая коренным образом меняет традиционные способы понимания поведения и лечения детей, выросших в дисфункциональных семьях. Теперь уже не игнорируется, не остается без внимания положение тех членов общества, которые всегда страдали от неспособности устанавливать здоровые отношения с партнерами противоположного пола, а вместо этого склонны были находить и выбирать партнеров, унижающих, третирующих и отталкивающих их, и устанавливать с ними самодеструктивные отношения. Впервые теперь таких людей стали лечить от эмоционального заболевания, которым человек страдает в результате «дисфункционального» воспитания в семье и испытываемого с детства недостатка в «безусловной, безоговорочной любви». Новая психология стала использовать эти термины наряду со всеми другими.
В качестве клинического психотерапевта, в своей частной практике я специализировалась в лечении различных видов зависимости. Прочитав книгу Стентона Пиля «Любовь и зависимость», где впервые в истории психологии говорилось о новом виде зависимости, выражаемой в тяге к таким отношениям с партнером по любви, которые приводят к разрушительным последствиям, я стала лечить людей, подверженных этому типу зависимости, как если бы это была зависимость от наркотиков или алкоголя.
Затем последовала публикация книги Робина Норвуда «Женщины, возлюбившие много», чтение которой дало еще более глубокое понимание и убежденность, что я на верном пути; она стала для меня еще одним источником вдохновения в моей работе. Влияние, которое оказала книга не только на меня, но и на миллионы читательниц, было просто огромно. Впервые все эти женщины, болезненная привязанность, страсть которых к недоступным и явно неподходящим мужчинам заставляла их глубоко страдать, поняли и осознали, что это болезнь и так любить, как любят они, нельзя. Невероятный успех этой книги пробудил также и не менее огромную общественную потребность: раз уж женщина знает, что она больна, ей непременно захочется излечиться от недуга.
И женщины стали приходить ко мне за помощью с этой книгой в руках. Мне пришлось вести несколько, так называемых, групп поддержки «женщин, возлюбивших много», одновременно продолжая частную практику.
В одной из таких групп я и встретилась с Сьюзен Израэльсон, моим соавтором в работе над этой книгой. По профессии она – писательница; по ее собственному признанию, она как раз относится к категории тех женщин, которые возлюбили слишком много и слишком многих. Она сказала, что совсем недавно рассталась с человеком, с которым прожила четыре года – она поняла: эта связь просто-напросто убивает, медленно, но верно убивает ее. В последнее время у нее явно пошатнулось здоровье, но она пребывала в такой глубокой депрессии, что не обращала на это никакого внимания. Вдобавок она узнала, что ее возлюбленный собирается жениться (не прошло и трех месяцев после разрыва) и что с избранницей своей он познакомился совсем недавно. Почему он столько лет не женился на ней, а теперь вот так сразу берет в жены другую – этот вопрос буквально сводил Сьюзен с ума. Ее терзала жгучая ревность – днем и ночью ее преследовал ненавистный образ соперницы. Страдания ее были неописуемы. Ведь все ее попытки создать прочный союз с каким-нибудь человеком неизбежно оканчивались ничем. Она считала себя полнейшей неудачницей; жизнь для нее потеряла всякий смысл.
Ей хотелось выбраться из своего тупика; мне же хотелось помочь ей.
Более четырех лет мы шагали вместе нога в ногу, вместе переживали взлеты и падения, радости и печали, поражения и победы; все это время я была ее спутником и вожатым на пути возвращения из ее «ада», на пути к здоровью. А потом все, что пережили вместе, мы перенесли на бумагу. Почти каждая строка в этих записках дышит искренностью, мужеством и еще раз искренностью. «Действительно ли мы имеем в виду именно это?» «Верно ли мы выразили эту мысль?» «До конца ли ты в этом уверена?» – Такими и подобными им вопросами мы буквально выворачивали друг друга наизнанку, пытаясь докопаться до истины. Мы знали, что только полная преданность истине, как бы трудна, как бы горька она ни была, сможет когда-нибудь помочь и другим. Малейшее отступление от истины свело бы на нет всю нашу работу.
В первый же день, когда мы заговорили с ней о необходимости написания этой книги, Сьюзен, мысль которой чаще всего облекалась в форму вопроса, сказала: «Вот почему так всегда было, что стоило мне влюбиться по-настоящему, я не получала взаимности, а если кто влюблялся в меня, я корчила презрительную мину, а потом просто спасалась бегством? Ну разве это не смешно? Тебе о чем-нибудь это говорит? Нет, кто угодно, только не я – женщина возлюбившая много, потому что я вообще не знаю, что такое любовь и с чем ее едят! Скорей всего, у меня с головой что-то не в порядке».
Дело в том, что Сьюзен выросла в так называемой дисфункциональной семье и ребенком лишена была нормальной, безусловной, безоговорочной любви, а в результате лишилась способности любить себя самое, с благодарностью принимать любовь других, и когда она повзрослела, все это приняло форму синдрома, зависимости: ей нравились только такие мужчины, которые, по разным причинам, не могли отвечать ей взаимностью и психологически были настроены лишь принимать ее любовь, ничего не давая взамен, отвергать ее как личность, третировать и унижать. Отказ любить ее вызывал обратную реакцию; неприятие пробуждало в ней горячую страсть. Несчастная, одинокая, отчаявшаяся заполнить в душе пустоту, всю свою жизнь она пыталась обрести любовь и избавиться от страданий, но сама не желая того, заставляла себя еще больше страдать. Болезнь прогрессировала. Всякий раз высоки были ее надежды, всякий раз она думала, что любовь спасет ее. И всякий раз надежды разбивались вдребезги, и все труднее было собирать осколки. Любовь несла Сьюзен только болезнь, настоящую болезнь, от которой страдают и умирают. Такая любовь сама есть не что иное, как болезнь, синдром, от которого страдают многие женщины, да и не только они.
Задача книги – определить эту болезнь в ряду других эмоциональных заболеваний, разобраться в ее причинах и выяснить ее симптомы, а главное – стать средством первой помощи для всякого, кто страдает от бесплодных поисков настоящей любви, кому отношения с партнером несут только горе, кто мучится отвращением и ненавистью к самому себе, кто хотел бы самостоятельно избавиться от этого синдрома. Написать ее нас также побудила та эффективность исцеления, которую показали применяемые методы не только в случае с Сьюзен, но и с другими членами ее группы.
Процесс выздоровления имеет несколько стадий. Композиция книги выстроена в соответствии с этими стадиями.
О ГРУППЕ
Когда я начала работать в своей первой группе поддержки, к своему изумлению я обнаружила, что женщины, которые искали моей помощи, оказались почти все в высшей степени привлекательными, преуспевающими, талантливыми и весьма способными личностями – в жизни я редко встречала одновременно так много одаренных людей. Все они закончили какой-нибудь колледж; среди них были врачи, воспитатели, дантисты, преподаватели, художники, историки искусства, режиссеры, писатели, актрисы, продюсеры, журналистки, банковские работники, антрепренеры и т. д. Возраст был самым различным – от двадцати до шестидесяти пяти.
Источник
У психоаналитиков есть термин, называемый «синдром Мэрилин Монро». Это не заболевание, скорее, состояние души, а потому излечимо. Женщины, страдающие этим синдромом, мучаются отвращением к себе и бесплодными поисками любви. Как ни странно, но страдает им чуть ли не половина женщин земного шара. Но почему во главе их оказалась Мэрилин?
Наталья Клевалина, журнал Story
Когда Мэрилин Монро хоронили, заупокойной службы в полном смысле этого слова не было. Был произнесен лишь один псалом, который начинался словами: «Как страшно и чудесно создал ее Творец!» И слово «страшно» не случайно на первом месте.
Не секрет, что Мэрилин в жизни была нелюдима и терялась в компании незнакомых людей. С кем она находила общий язык сразу, так это с детьми, которые видели в ней такого же ребенка, как они сами. Однажды, когда Мэрилин самозабвенно играла с маленькой девочкой – дочерью ее друзей, та спросила у нее, почему она никогда ничего не рисует. Монро ответила, что рисовать совсем не умеет. «Просто ты не пробовала», – засмеялась девочка. Мэрилин дали коробку с карандашами и лист бумаги. И оказалось, что рисует она хорошо. На своем первом в жизни рисунке Мэрилин нарисовала маленькую девочку, чумазую и оборванную. Девочка плакала. Внизу актриса написала: «Одна».
Любой психоаналитик скажет, как важен для человека «тыл» положительных детских воспоминаний. Это то место, куда в случае невзгод можно на какое-то время спрятаться. А как быть, если спрятаться некуда?
В детстве девочка сменила с десяток приемных семей, два года провела в приюте. Так, в одной семье девочку заставляли мыться после всех. Воду из экономии не меняли, так что она была черной. Мэрилин сопротивлялась и кричала, но ее силой усаживали в ванну. Привезенная в приют, девочка тут же убежала. Приют на всю жизнь внушил ей отвращение к распорядку дня. Монро никогда не ела по часам, предпочитая по многу раз на дню «наведываться» в холодильник и отщипывать по кусочку от того или иного блюда. По словам ее первого мужа Джима Догерти, когда он вечером заглядывал в холодильник, его начинало тошнить. О том, в какой комнате находится актриса, всегда можно было судить по «дорожке» из скомканной одежды, брошенного нижнего белья и предметов косметики.
Когда незадолго до смерти Мэрилин попала в больницу с воспалением желчного пузыря, врач, принимавший ее, поразился – он не ожидал, что всемирно известная актриса окажется буквально нашпигованной различными недугами – физическими и психическими. Но тело, так часто дававшее «сбои», хотели все! Как такое могло быть? Актерская игра? Безусловно, да – Мэрилин Монро всю жизнь играла Мэрилин Монро. Но не только игра. Так что же? От ее экранного образа веет чем-то неуловимым. Это подобно аромату выдохшихся духов в старомодном фигурном флаконе. Этому нельзя дать определение. Но мы все же попытаемся.
Если вглядеться в ее лицо, создается странное ощущение. Она явно не осознает своей привлекательности! В этом, пожалуй, один из секретов ее успеха. Монро-звезда на всю жизнь сохранила комплекс «гадкого утенка»! Трудно подсчитать количество ее претензий к собственной внешности. Доподлинно известно, что ей очень не нравились ее собственные уши, бедра, ноги. Кроме того, она считала, что очень низкоросла, – и без высокого каблука чувствовала себя не в своей тарелке. К слову, достигнув «звездности», она мучилась чувством вины, ей казалось, что она дурачит всех. Камеры она боялась до тошноты.
Гример Монро позднее вспоминал, как пугающе менялась Мэрилин после того, как он заканчивал заниматься ею. Ее друзья могли даже наблюдать, как она «включала» Мэрилин Монро и «выключала». Прохожие останавливались и начинали таращиться на актрису, хотя минуту назад все проходили мимо, не замечая ее. Можно назвать это свечением, которое Монро «включала», скорее всего, неосознанно. А вот свою раздвоенность она ощущала. При этом было бы ошибочно называть это раздвоением личности, расщеплением сознания. С точки зрения психиатрии ее состояние можно было назвать пограничным, на грани нервного и психического расстройств. Крайнюю ранимость Монро отмечали все. Она могла зарыдать, увидев на обочине мертвую собаку. Одна ее подруга вспоминала, что стоило ей отлучиться в туалет, как Мэрилин уже казалось, что «ее бросили одну на этом свете», и она врывалась в уборную следом за ней. Она всю жизнь жила, точно доказывая что-то себе, всем. Ее неуверенность в себе стала притчей во языцех. Так, когда до ее свадьбы с Артуром Миллером оставалось два часа, актриса в панике обзванивала друзей, умоляя сказать, выходить ей замуж или нет. Об эксцентричности поведения и говорить нечего. О ее склонности к эксгибиционизму знали все. Она могла раздеться перед любой аудиторией. В детстве при посещении церкви она испытывала почти непреодолимое желание сбросить с себя всю одежду.
Если она и не осознавала своей привлекательности, то свою сексуальную ауру чувствовала безусловно. С этим был связан еще один ее комплекс – комплекс «несоответствия». Она, у которой «секс был написан на лице», была… фригидна! Об этом упоминали многие ее мужчины, да и она сама. «Я всегда была холодна, как ископаемое, – признавалась Монро, – не понимаю, почему многих людей так мучают проблемы секса. Меня они волнуют не более чем чистка ботинок».
Незадолго до смерти она с горечью сказала: «Женщины из меня не получилось. Мужчины всегда слишком многого ждали от меня. Они ожидали и ожидают, что зазвонят колокола и засвистят свистки, но я ничем не отличаюсь от обычных женщин». Однако продолжала перед выходом в свет обрезать одну из бретелек платья. Она пришивала ее обратно одним стежком. Стоило в самый «интересный» момент вдохнуть поглубже, бретелька рвалась, и раздавались крики восхищения. Мэрилин изо всех сил пыталась соответствовать своему экранному образу. В постели она симулировала удовольствие. Но зачем? Да чтобы ее любили. Ее многочисленные любовные связи объяснялись очень просто – с помощью секса она пыталась получить любовь. А это сулило одни разочарования.
Наиболее сильным потрясением для Мэрилин стала ее неспособность иметь детей. Сказалось огромное количество абортов. Любой врач подтвердит, что аборт наносит вред прежде всего психике женщины. А что уж говорить о таком душевно нестабильном человеке, как Монро. Возможно, подсознательно ее мучила совесть – следствие материнских проповедей. Ее невозможность забеременеть, видимо, была связана еще и с подсознательным протестом против материнства. «Я хочу ребенка. Но я боюсь», – поделилась она однажды с подругой. Боялась того, что ребенок может повторить ее судьбу. В любом младенце она видела бедную Норму Джин. И все же каждый выкидыш превращался для нее в конец света. На фронтоне ее первого и последнего дома было выбито по-латыни: «Здесь я заканчиваю свое путешествие».
Все разговоры о том, что актрису могли убить, лишены основания. Достаточно ознакомиться с мнениями многочисленных психиатров, лечивших ее, почитать воспоминания друзей и мужей великой блондинки. Странным покажется лишь тот факт, что она ухитрилась дожить до тридцати шести лет! Сколько раз ее, перебравшую со снотворным, вытаскивали с того света коллеги, друзья и мужья. В какой-то момент сломленный бедами рассудок лишился тормозов, «отключилось» чувство самосохранения. Актер Лоуренс Оливье открыто называл ее «шизофреничкой». Все знали, что не будь она Мэрилин Монро, она давно бы пребывала в лечебнице. Ее звездность сыграла злую шутку. Вряд ли самоубийство было сознательным. Актриса пребывала в кромешной депрессии. Завешивала окно черными гардинами. Могла неделями не мыться, так что от нее дурно пахло, не расчесывать волосы. Для того чтобы воссоздать былой облик Мэрилин Монро, парикмахер и гример трудились по восемь-девять часов! Ее привычка жаловаться всем и каждому на свою жизнь тоже сыграла против нее.
Когда вечером накануне смерти она взывала по телефону к друзьям, никто не придал этому значения. К депрессии прибавилась невротическая бессонница, которой она страдала долгие годы. Таблетки издавна были ее друзьями. Одна – чтобы заснуть, другая – чтобы проснуться, третья – чтобы взбодриться, четвертая – чтобы успокоиться… Ее дом напоминал фармацевтический склад. Она часами не могла заснуть, и это приводило ее в бешенство. Чтобы наступил сон, горстями глотала пилюли, запивая их спиртным, – адский коктейль. Ходят слухи, что она одной из первых познакомилась с ЛСД.
Когда она говорила, что «больше не может», это не было преувеличением. Она действительно больше не могла. «Жизнь подходит все ближе, когда хочу я только умереть», – эта строка из ее стихотворения. Все предельно ясно. Непонятно одно. Что в этом существе, всю жизнь целенаправленно уничтожавшем себя год за годом, привлекало, притягивало столь многих?
«Ее не так-то легко постичь. Ее можно зримо представлять себе, отчетливее, чем кого бы то ни было еще, но рано или поздно начинаешь понимать, что это не значит знать ее», – писал о Мэрилин Монро Генри Джеймс в «Крыльях голубки». Эта аура сохранялась даже после ее смерти. Группа патологоанатомов, проводивших вскрытие знаменитого тела, при виде мертвой актрисы испытала вдруг «чувство искренней печали». А эти люди повидали немало!
Так что же? Вглядитесь еще раз в ее безупречное лицо. Оно нереально. На нем печать недолговечности. Бабочки живут лишь один день – и в этот день надо успеть наглядеться на них. Ее неуверенность, несчастливость притягивали к этой прекрасной сомнамбуле, шествующей по жизни в наркотическом дурмане. Поставить точку в этой дискуссии может фотограф Берт Стерн, который последним снимал Мэрилин Монро на фотопленку. «В ней были даль и мечта, – вспоминал он, – тайна и опасность. А также все остальное, включая Голливуд и девчонку из соседнего дома, на которой мечтает жениться каждый парнишка».
Она была для каждого – и ни для кого. Близь и даль в одном флаконе. Вот и все, что можно сказать о ней. Кстати, в свой последний визит в больницу актриса зарегистрировалась как Норма Джин Бейкер. Оговорка по Фрейду? А Артур Миллер, узнав о смерти Мэрилин Монро, сказал лишь, что не знает такой. Остается лишь гадать, кто знал ее – настоящую Мэрилин. И каково это – быть Мэрилин Монро.
Источник