Ребенок с синдромом дауна в доме малютке
На семинар для родителей детей с синдромом Дауна, который проводили в Севастополе педагоги Даунсайд Ап, пришла мама девочки, которая сейчас живет в Доме Малютки.
Ее история знакома всем мамам детей с синдромом Дауна. Когда дочка родилась, врачи стали рассказывали родителям, что их ребенок — это обуза для семьи, что он умрет через две недели у них на руках, а если не умрет, так вам же хуже (трындец! Люди, жизнь, типа, призваны спасать). Врачи стали уговаривать оставить ребенка и забыть про его существование. И уговорили. Из роддома женщина уехала с пустыми руками. Родственникам и друзьям сказали, что девочка умерла. Однако, через некоторое время женщина с мужем, стали навещать дочку в Доме Малютки. Сейчас они ездят к малышке несколько раз в неделю.
20 октября педагоги «Даунсайд Ап» говорили севастопольским специалистам, что когда рождается малыш с синдромом Дауна, нельзя давить на маму и вынуждать ее принять то или иное решение.
А в ситуации давления мама оказывается почти всегда, во-первых, врачи спешат вставить свои пять копеек, а во-вторых, если в городе работает родительское объединение, участники которого тоже приезжают в роддом пообщаться с мамой, то часто для мамы ситуация становится в два раза сложнее.
Это происходит потому, что родители, которые сами детей не бросили, разумеется, уверены в том, что они поступили правильно и хорошо. И они начинают говорить маме, что и она должна забрать ребенка.
Специалисты «Даунсайд Ап» уверены, что нельзя маму новорожденного ребенка с синдромом убеждать принять определенное решение — ни врачам нельзя, ни родителям нельзя — ее просто надо поддержать. Вне зависимости от того, какое решение она примет.
Кроме уверенности у сотрудников ДСА есть успешный опыт предотвращения социального сиротства детей с синдромом Дауна. Они организовали группу психологической поддержки для родителей, бросивших своего ребенка. И уже 30 семей своих малышей все-таки забрали в семью. Это произошло не оттого, что в группе их уговаривали забрать и пугали ужасной судьбой и смертью ребенка, попавшего в сиротское учреждение. Эти семьи просто получили адекватную помощь психолога и смогли сами справиться с горем.
А при чем тут горе? Речь ведь о родителях, которые бросили своего долгожданного новорожденного малыша? Какое может быть горе? Это вообще не люди! Даже звери своих детей не бросают!
Да. Речь именно об этих людях. Только никакие они не звери. Родители не маргиналы — родил и забыл, — а обычные люди, которые этого ребенка ждали несколько лет, он единственный, и долгожданный, и любимый. Дети с синдромом Дауна рождаются в совершенно обычных семьях, рождение ребенка с нестандартным кариотипом не связано ни образом жизни родителей, ни с уровнем образования или достатка, поэтому чаще всего, рожденные дети с синдромом Дауна — желанные. По крайней мере, они были желанными до того момента, как был назван диагноз. И вдруг родители оставляют его. Эта ситуация в психологическом плане тяжелее, чем если бы ребенок умер.
Если родители оставили ребенка, получив информацию от врача, что их ребенок — это нечто ужасное, то шансы, что они сами захотят узнать и о другой стороне медали, и поймут, что врач их обманул, высоки в том случае, если они еще в роддоме получили часть спокойной и взвешенной информации от неэмоционального источника.
Брошюры с такой информацией можно получить в «Даунсайд Ап», а таким источником могли бы быть родители других детей, если они сменят стратегию поведения.
Людей на семинаре было много и я слышала от кого-то ужаснувшую меня историю: несколько мам поехали в роддом уговаривать родителей забрать ребенка, от которого те почти отказались, а когда их уговоры не возымели действия, и ребенок все-таки оказался в Доме Малютки, те мамы взяли своих детей и поехали в поселок родителей несчастного малыша и поскольку их не пустили в дом, они стояли за калиткой и через забор продолжали уговаривать людей, которые прятались от них в доме..
Дочка этой женщины живет в Доме Малютки уже 1,5 года, однако, родители, собираются забрать ее домой. Я уверена, что так и будет. Во всяком случае, другая мама, пришедшая на семинар, уже забрала свою двухлетнюю малышку из Дома Ребенка и вопросы на семинаре задавала наравне со всеми 🙂
UPD 28 марта 2010 года
Прошло полтора года, Настенька, по-прежнему, в Доме Малютки, почти не изменилась 🙁 Осенью 2008 волонтеры нашли для нее семью за границей, но родители сказали главврачу ДР, что малышку обязательно заберут, и иностранная семья получила отказ. Не забрали. Насте на следующий год исполняется четыре, впереди интернат.
Зато Алинка — дочка другой мамы — Наташи — в семье, https://nts-tv.com/video/2010/03/24/WM9_512_Download_PAL__24_03_sindrom_dobra_anisimova.wmv вот такой чудесный репортаж показывали в Севастопольских новостях на 21
марта 2010 года — в День человека с синдромом Дауна. Показывают ребенка, красивую
маму, мама рассказывает историю их жизни — 2 минуты эмоций, весны и позитива.
Смотреть всем!
За кадром
Алина — это девочка с розами из нашей прошлогодней выставки «Синдром
Добра», эту фотоработу можно увидеть в сюжете на заднем плане. На
выставке мы не стали класть книгу отзывов, а положили большие
фотографии, наклееные на картон, и каждый посетитель мог написать
пожелание ребенку-модели или просто что-нибудь хорошее:) После выставки
эти фотографии с пожеланиями передали семьям — это как раз одна из них
🙂
С Наташей, мамой Алины, мы познакомились на семинаре Даунсайд
Ап, который мы организовали в октябре 2008 года, а после семинара я
написала статью, хотела о семинаре написать, а получилось «О родителях, которые
бросили ребенка с синдромом Дауна»
Сейчас Наташа — волонтер благотворительной организации «Синдром Добра», работает в
Севастополе в проекте «Как научить говорить ребенка с синдромом Дауна?»,
благодаря работе в проекте нашла хорошего логопеда для Алинки, проект стартует только в апреле, а они уже
занимаются! 🙂
Дорогие родители малышей, родившихся с синдромом Дауна. Любить детей легко и радостно, предавать — больно, мерзко. Почитайте комментарии к статье — вы увидите. Будьте сильными сейчас, когда вы стоите перед выбором, когда страх все вывернул наизнанку, и вам не придется жить, стиснув зубы, всю оставшуюся жизнь. Всем желаю любви и счастья!
UPD 1 февраля 2011: «Несколько лет назад в Исландии все выпускники детских домов были приравнены по статусу к «узникам концлагеря». В 2010 году в Лейпциге прошел Всемирный конгресс по психическому здоровью детей. Там профессиональное сообщество обсуждало необходимость реорганизации интернатов во всем мире. Первоначально надо вывести как можно больше детей в семьи (приемные, семейные воспитательные группы, постараться найти возможность опеки со стороны родственников или вернуть в кровные семьи). Это быстрее, это дешевле и на сегодняшний день есть исследования, которые показывают, что это дает невероятные результаты, не только экономические, но, в первую очередь, связанные с развитием детей…. Создавая и поддерживая Дома Ребенка, мы специфическим образом калечим детей. Вот последний скандал в Павловске: дети похожи на скелеты. Дело не только в том, что у ребенка букет болезней или персонал ворует еду. Даже если еду не воруют, ребенок маленький из-за специфических условий проживания — он испытывает постоянный стресс от отсутствия рядом близкого человека, то, что он съел, он не усваивает. По данным исследований, проведенных в Румынии группой ученых из ведущих американских университетов, примерно за три месяца жизни ребенок теряет один месяц роста и веса (Д. Джонсон, 2005). Подобные результаты были получены и в Санкт-Петербурге — за 5 месяцев нахождения в доме ребенка ребенок не добирает 1 месяц в весе и росте (Р.Ж. Мухамедрахимов, О.И. Пальмов, 2009).» Прочитать статью целиком можно здесь: https://www.regnum.ru/news/1369673.html
Источник
Мне рассказала об этом отделении хорошая знакомая. Отделение в больнице. Лежат там дети. Дети-отказники, которых свозят с наступлением первых холодов из многочисленных домов малютки. Я поехал. Не знал – зачем, не знал – что меня там ожидает. Представлял, конечно, так как слышал, какие именно дети там лежат, но не мог знать, что я там увижу…
…Мы встретились со знакомой на станции метро «Героев Днепра», сели в маршрутное такси. Несколько минут, и вот мы уже перед детской клинической больницей. Поднимаемся на второй этаж, и мною вдруг овладевает страх. Страшно отчего-то, не хочется туда идти. Моя знакомая – прихожанка одной из харизматических церквей Киева, она в этой больнице – частый гость.
— Мы не делаем ничего особенного, просто общаемся с этими детками, на руках держим, — объясняет она мне цель нашего визита.
Расплывчато как-то… «На руках держим». Зачем? Что здесь такого – на руках подержать? Разве это так важно?
Знакомая читает мои мысли, улыбается:
— Ты не понимаешь. У них все есть. Американцы сильно помогают, наши церкви.
— Какие церкви?
— Харизматические, какие же еще? — собеседница смотрит непонимающим взглядом.
Понятно. Харизматы. Те, кого принято называть «сектантами». Те, кого следует «опасаться», так как иных мыслей не рождается в подлых их сектантских головах, кроме мыслей о том, как бы опустошить карманы доверчивых прихожан. Интересно, а за детьми такими «сектанты» ухаживают тоже, вероятно, из корыстных побуждений? Ну, наверное, на органы продать хотят несчастных детишек.
Я проглатываю незаданный вопрос о православных церквях, лидер которых сейчас находится где-то далеко за рубежом с очередным «визитом». Мне понятно, что «со смирением» улыбаться в камеру намного важнее, чем реально сбросить позолоченные одежды да опуститься на грешную землю. И помочь тем, кого Иисус безгрешными называл. Намного легче обзывать «сектантами» тех, кто помогает этим несчастным детям, нежели самому ХОТЬ РАЗ переступить порог подобного заведения. «Дела» серьезные у «божьего человека», что тут скажешь, ну да Бог ему судья…
— Понимаешь, это, на самом деле, очень важно – брать их на руки. Прижимать к себе. Они лишены материнского тепла, но любой психолог и педиатр скажет тебе, насколько такое тепло важно. Они всегда одни. Они не нужны никому в целом мире…
Мы переодеваемся. На плечи – белый халат, на ноги — принесенную с собой сменную обувь. Тщательно моем руки. Идем по коридору. Дверь из металлопластика. Палата в четыре комнаты. Небольшое автономное отделение. Металлопластиковые окна и двери (подарки сектантов), кроватки, игрушки (тоже подарки сектантов), симпатичные занавески, хорошие обои (снова сектантские происки), импортные кремы и лекарства (и здесь без сектантов не обошлось). Мы заходим…
Они лежат каждый в своей кроватке. В одной комнате – четверо, в двух других – по одному, в четвертой никого нет.
— Скоро их много будет. Холода наступят – и начнут свозить. Простуженных, с бронхитами. Скоро будет много… – безрадостно констатирует моя знакомая.
Первое, обо что спотыкаешься, едва переступив порог палаты, — взгляд. Очень пристальный взгляд девочки, лежащей по центру. Она мерно раскачивается из стороны в сторону, но, как только видит нас, замирает. Улыбается. Язык высунут, глаза широко раскрыты. Девочка, одетая в подгузники, произносит нечленораздельный звук, как будто смеется или даже насмехается. На вид ей месяца четыре, но выражение лица совершенно несвойственное детям такого возраста. Я не выдерживаю этот взгляд. Он абсолютно осмысленный. Неприятный взгляд. Тяжелый, буравящий.
Вчитываюсь в бумажку, прикрепленную над кроватью девочки, и удивленно поворачиваю голову к своей спутнице:
— Тут что – опечатка?
Знакомая читает.
— Нет, не опечатка. Здесь уже лежала такая девчонка когда-то.
Я потрясен. Дело в том, что девочке с тяжелым взглядом – два с половиной года. Весит она килограммов пять от силы. Родители – алкоголики с более чем десятилетним «стажем».
На второй кроватке, обхватив голову ручонками и перевернувшись на живот, лежит мальчик. Он не плачет даже – стонет.
— Водянка. Ему уже две операции делали.
Голова у мальчика огромная, в синих прожилках.
Третий – вполне, на первый взгляд, здоровый малыш. Я сперва не понимаю, что с ним «не так». Красивые, ясные глаза, розовые щеки.
— Болезнь Дауна, — поясняет моя спутница, и я, вглядевшись, замечаю характерные черты. Они не очень ярко выражены, не так, как у четвертого ребенка, который спит, хрипло выдыхая воздух.
Четвертый совсем маленький, крошечный. Лицо с монголоидным разрезом глаз одутловатое, неживое. Ручки привязаны к телу.
— Почему руки связаны? – спрашиваю я.
— Он себе пытается лицо расцарапать, глаза. Вот санитарка и связывает.
Действительно, все лицо малыша исцарапано.
— Нужно смазать… Подай крем, пожалуйста.
Я беру крем, стоящий здесь же, на полке. Подаю.
— Ну-ну, тихо, малыш, — знакомая укачивает неизлечимо больного малыша, аккуратно смазывает его щечки кремом.
Мама этого мальчика принимала противозачаточные таблетки, но беременность наступила, и он родился таким, каким родился. Увидев малыша, родители от него отреклись.
Я иду в соседнюю комнату, из которой доносится слабый плач. На кровати лежит мальчик, и, едва взглянув на него, я понимаю, почему от него отказались. Вокруг глаза – родимое пятно красного цвета. Вот так – как щенка с дефектом забраковали. Расцветка не понравилась. Мальчик очень болен. Воздух со свистом выходит из его легких, на лице — мука…
В четвертой комнате находится мальчик, чей «дефект» на первый взгляд незаметен. Лежит, хрипит, плачет. Все дети, если не спят, то плачут. Мне становится невыносимо тяжело.
Моя знакомая берет на руки маленьких пациентов, разговаривает с ними. Дети, попав на руки, успокаиваются. Водят головами, не фокусируя взгляда, что-то лопочут слабо.
— Помоги мне, пожалуйста, — просит моя спутница.
Я машу головой:
— Не… Нет…
Я не могу взять ребенка на руки. Я боюсь почему-то даже прикоснуться к нему. Пятикилограммовая девочка со странным выражением лица буравит меня взглядом, смеется.
— Послушай, ты видела ее взгляд? Тебе не кажется, что у нее очень странный взгляд? – спрашиваю я тихо.
Девочка абсолютно осмысленно смотрит мне в глаза. Не на подбородок, не на руки, а прямо в глаза. Хрипло смеется.
Моя знакомая кивает:
— Конечно, видела.
Она наклоняется к девочке, улыбается ей. Та не отрывает от меня взгляда. Показывает маленькие, неровные зубы в улыбке-оскале.
— Я такой взгляд видела в фильме «Изгоняющий дьявола».
Моя спутница внимательно смотрит на меня, кивает:
— В ней сидит тот, о ком ты сказал. Но это не ее вина…
Как в тумане, оглядываюсь.
Малыш с водянкой тихонько стонет, обхватив большую свою голову ручками. Крошечный обреченный с болезнью Дауна вздрагивает, пытается пошевелиться, но руки связаны, и он просто горько плачет, уставившись в одну точку. Мне становится невыносимо тяжело, и я выхожу из палаты…
…- Это ничего. Это нормально. Трудно бывает в первый раз. Я не выдержала и двадцати минут, когда впервые пришла сюда. Ничего… – успокаивает меня знакомая.
Мы идем по коридору к выходу из больницы. Ощущение такое, будто по мозгу проехались катком. Ни мыслей, ни слов. Пустота. Перед глазами стоят лица этих деток, обреченных на медленное угасание. Я слушаю истории о малышах, лежавших здесь весной. Кто-то родился семимесячным, да еще и в семье, не созданной для того, чтобы иметь детей, кого-то произвели на свет, не прекращая употреблять наркотики, от кого-то пытались безуспешно избавиться, что привело к необратимым изменениям плода…
И сейчас, когда пишу эти строки, я вижу лицо маленькой девочки со взглядом дьявола, которого поселили в нее те, кто дал ей жизнь. Те, кто выплюнул ее в эту жизнь, как выплевывают потерявшую вкус жевательную резинку. Без сожаления, без раздумья. Я слышу стон и плач этих маленьких человечков, не виноватых ни в чем, безгрешных и святых тем, что им предстоит пройти. Святых тем, что они уже проходят. И каждая их минута – мука, а каждый их день – пытка. Но они живы.
Они живут и каждой минутой своей мучительной жизни, своими исковерканными телами, своею болью они демонстрируют то, к чему приводит бездумье. К чему приводят глупость и скотство человеческое. Необратимость давно накрыла этих малышей, и они тихонько плачут в темноте, одни во всем мире. Ни в чем не повинные крошечные граждане Украины. Лишенные всего, даже будущего, безгрешные дети порока. Малыши со страшными осмысленными взглядами, которые трудно выдержать…
Источник
Перед нами сидит блондинка с аккуратным каре, в красном платье, губы накрашены яркой помадой – это Ольга Котова. На руках она держит крошечную Аглаюшку, в розовой балетной пачке и милых пуантах. Обе улыбаются и светятся от счастья.
Это интервью состоялось в рамках спецпроекта сайта clutch.net.ua “Солнечные мамы”. Он о женщинах, которые растят детей с синдромом Дауна. Мы решили, что в наших интервью будет минимум о “болезни”, но максимум о любви, о принятии, воспитании, силе духа.
Первая героиня: Ольга Котова, копирайтер, 35 лет
Дочь: Аглая, 8 мес.
Ольга, расскажите свою историю.
Моему старшему сыну 15 лет, среднему 6, но до рождения Глаши программу по деткам я считала незавершенной: очень уж хотелось платьиц и бантиков. Мы с мужем мечтали о девочке! Три года назад я забеременела, но случилась трагедия: Егорушка родился недоношенным, слабеньким и прожил чуть больше месяца…. Мы тяжело пережили утрату, и через какое-то время я снова решилась забеременеть. У нас родилась долгожданная девочка. Сейчас Аглаюшке 8 месяцев и у нее синдром Дауна.
Популярные статьи сейчас
Показать еще
Первые мысли, когда услышали диагноз?
Нам сообщили не сразу. Я видела, что врачи о чем-то шепчутся, но моя драгоценная выстраданная малышка лежала на моей груди, и в тот момент больше ничего не имело значения. На следующий день, 8 марта, ко мне подошла дежурный неонатолог и спросила, обратила ли я внимание на искривленные мизинчики малышки. Я пожала плечами: ребенок, как ребенок, пальчики не идеально ровненькие, ну и что? Врач ушла, бросив в конце разговора фразу с незнакомым мне термином «стигмы дизэмбриогенеза», а я открыла интернет, начала читать… читала, бросалась к малышке, искала признаки… я быстро догадалась о синдроме, но не хотела в это верить. В конце концов, приехала генетик и озвучила диагноз. Мне показалось, что мир вокруг меня перестал существовать. Что это конец и никогда не будет больше радости и счастья, а только серое беспросветное существование.
Одна из медсестер сказала, что я могу отказаться от малышки, и меня никто за это не осудит. Но я прочитала, какое будущее ожидает ребенка в этом случае… 80% детей с синдромом, которые оказываются в Домах малютки, не доживают даже до первого дня рождения! Они умирают не от болезней, а от тоски. Как будто маленький организм, осознав свою ненужность, запускает команду самоуничтожения. Я смотрела на малышку и понимала, что не смогу ее оставить. Хотя сомнения и страхи были! Особенно тяжело было мужу. Он старше меня, его взгляды на людей с синдромом Дауна сформированы в советское время. Он даже предлагал оставить малышку в роддоме! Мне стоило огромных усилий его переубедить. Я рассказывала ему о том, что эти дети могут учиться, работать и вести счастливую полноценную жизнь, показывала фото, присылала статьи и истории. Постепенно это подействовало! Я очень расстраивалась, но не осуждала его: понимала, что в нем говорит боль, страх и отчаяние. Сейчас эти двое души друг в друге не чают, я даже чуть ревную!
Вам было страшно?
О да. Мне казалось, что это все ночной кошмар, и я скоро проснусь. Я отказывалась верить в происходящее, плакала, плакала, плакала… Я не спала 5 суток подряд, ни минуты. Я боялась будущего, боялась реакции детей, боялась стать изгоем, боялась отчуждения мужа, боялась, что не смогу полюбить малышку, боялась, что наша дочь навсегда останется обузой, тяжким бременем для своих братьев или, что еще ужаснее, окажется в спецучреждении.
Как произошел момент внутреннего и внешнего принятия обстоятельств?
Сначала я сцепила зубы и стала «работать» мамой Аглаюшки. Кормила грудью, это давалось очень тяжело – из роддома мы забрали ее с весом 2 кг 390 граммов. Она отказывалась кушать, все время мерзла. Я ушла с головой в эти заботы, была задача ее выходить. А по дороге я в нее влюбилась. И это не могло быть иначе, ведь она чудесная. Невероятная. Нежная и сильная. Я отпустила ту ненастоящую нарисованную девочку из своих мечтаний, и приняла всем сердцем эту, тепленькую, трогательную, живую. Если говорить о времени, месяц я ревела белугой. До трех месяцев я смотрела на нее и видела ее диагноз. Сейчас я ее просто люблю и ни на какого другого ребенка не променяю.
Кто оказал вам самую значимую поддержку?
Я считаю себя везучим и счастливым человеком. Да, у меня были в жизни черные дни, было горе, но меня никогда не бросали близкие. В сложных обстоятельствах Бог всегда показывал мне выход и посылал нужных людей.
В роддоме меня очень поддержала врач, принимавшая у меня роды. Меня поддерживает любимый муж, мои мама и папа, родной брат. Поддерживают и помогают дети, они обожают сестренку с первого дня. Когда принесли ее домой, Миша спросил: «А почему у нее такие глазки, она японка?»
Ко мне в роддом приходили мои дорогие подруги. С самого начала мы с мужем решили, что не будем ничего скрывать: я написала об Аглаюшке на своей странице в Фейсбук. Из роддома нас встретили коллеги и друзья, с цветами и разноцветными шариками.
Меня буквально вытащила Света, психолог и мама чудесного солнечного мальчишки Дяди Бади. Помню свои звонки:«Света, я не могу себя контролировать, все время реву», а она мне: «А ты и реви! Реви, но корми». Со мной рядом моя подруга-педиатр, которая наблюдает Глашу и терпеливо отвечает на десятки вопросов, порой неумных. Она считает, что я к малой придираюсь, всегда ее защищает (улыбается).
Я перечитала много литературы по синдрому, нашла вдохновляющие примеры взрослых успешных людей с синдромом Дауна. Каждая такая история наполняет меня оптимизмом, дает силы верить в лучшее, трудиться и не бояться.
Очень помогает общение с мамами солнышек. Это очень теплое сообщество: все готовы рассказать, объяснить, поделиться опытом, выслушать, помочь. Когда видишь счастливых, успешных мам, это вселяет уверенность, что ничего страшного не произошло! Я искренне считаю Глашу подарком и благословением. Это чистая правда, а не попытка примириться с реальностью, как я раньше думала. А сколько приходит в мою жизнь невероятных людей! Сколько открывается возможностей сделать мир лучше!
Именно поэтому я прошу всех: если у ваших знакомых родится малыш с синдромом Дауна, дайте им мой телефон – потому что я знаю, как это, когда мир вокруг тебя вдруг исчезает. И как метаться между материнской любовью и отторжением, реветь и кормить, кормить и реветь. И как это все проходит, а приходит счастье, принятие и любовь.
Что самое сложное?
Я не мыслю сложностями. Я вижу задачи и думаю, как их решать. Нужно быть готовым все время меняться, учиться, искать пути. Наверное, это не просто, но очень интересно. Аглаюшка еще маленькая, поэтому особых проблем с ней нет. Сейчас ей 8 месяцев, но развивается она где-то на 6. Это совсем не проблема, у наших детей свой индивидуальный темп развития. Важно вместе со специалистами держать руку на пульсе, и, если что-то идет не так, мягко корректировать.
Интересно, что я очень боялась, как примут Глашу мои дети, дети друзей. И с удивлением обнаружила, что мой средний сын, Миша, с удовольствием играет с солнечными детками и не видит разницы. Они бесятся, скачут, как любые дети. Так что все блоки и барьеры только у нас в голове.
Вы счастливы?
Да, я счастлива и благодарна за все. Моя семья тоже счастлива. Сейчас наше счастье омрачает только предстоящая операция Глаши на сердечке, у нее диагностировали порок. Но я уверена, что кардиохирурги сделают все наилучшим образом, малышка восстановится, будет чувствовать себя лучше и развиваться еще активнее.
Как думаете, кем будет ваш ребенок, когда вырастет?
Я приму любой ее выбор: возможно, она будет рисовать, музицировать или станет воспитателем. Я слышала, люди с синдромом Дауна устраиваются работать помощниками воспитателей в садики, которые посещают солнечные детки – и это правильно, они же их полностью понимают. Сейчас все больше возможностей для особенных людей даже в нашей стране – открывают пекарни и кафе, принимают на работу в супермаркеты. Люди с синдромом Дауна способны на многое, если в них верить и помогать.
Какой совет вы можете дать родителям детей с СД и родителям абсолютно здоровых детей?
Я не любитель советовать, но новеньким родителям солнышек бы сказала следующее: «Не бойтесь. Сейчас это кажется вам невероятным, но поверьте: вы будете счастливы. Вы будете улыбаться. Вы будете любить и гордиться вашим малышом. Дайте себе время – столько, сколько нужно. Просто верьте, что впереди – хорошее будущее. Верьте в свои силы.»
А всем остальным родителям я бы сказала – просто любите своих детишек, щекочите, балуйте и почаще смотрите на мир их глазами.
Беседовала: Милана Шаповалова
Фотограф: Елена Попова
Источник