Новинки кино 2017 берлинский синдром

Тихая картина про «странную любовь»

Трейлер картины, кажется изначально, все расставил по своим местам, и оставил с ожиданием очередного вроде «заурядного» триллера, но который стоит все же посмотреть. И история — как она похожа на знаменитый роман Фаулза, всех его «продолжателей» в кино и литературе. Триллер, вроде про обычного маньяка, который в своей реальной жизни — учитель по литературе, и обычную «старлетку», которая так ищет себя, и кого-то ещё в своей жизни. Их отношения, которые так случайно завязались — любовь, ужас, снова любовь и поиск «странных чувств». Он мог в любой момент, сделать с ней все что угодно, но делал то, что показывает в нем умного садиста: он бережно охраняет свою жертву, до самого, удобного момента. Но тот самый момент, так и не пришёл, и финал (сколь бы неожиданным он не казался) расставил все по своим местам, оставив открытым один вопрос: так кто на самом деле, из них двоих был настоящей жертвой обстоятельств?

Очень позорно кричала на весь зал от страха, когда герой Римельта вытаскивал инструмент из своей руки и происходили прочие страшные вещи…
Теперь у меня зависимость от сильного кино, хочется эмоций и даже жести

А Берлин здесь очень похож на Питер)

Все рецензии

• Евгений Нефёдов18 июля 2017

  Мертвящий штиль

  Как-то так сложилось, что словосочетание «австралийский триллер» по ассоциации вызывает у меня в памяти ленту «Мёртвый штиль» /1989/. Нет, прекрасно знаю, что кинопродукция страны, раскинувшейся на целый континент, давно перестала считаться чем-то провинциальным и малоинтересным зрителям в других частях света. Начиная с первой половины 1970-х, там сложилась самобытная школа, а многие актёры и режиссёры получили международное признание – и обосновались в Голливуде. Главное же, увидела свет масса талантливых образчиков разных жанров, не исключая кинопроизведения, получившие высокие оценки ценителей хичкоковского искусства нагнетания саспенса… И тем не менее именно Филлипу Нойсу удалось выразить нечто очень австралийское по духу, притом что сюжет (точнее, сюжетная предпосылка: трое в открытом море на яхте) являлся достаточно «универсальным» – не был априорно привязан к конкретной культурной среде. Постановка Кейт Шортланд неожиданно подтвердила правильность догадки в отношении упомянутого фильма, подведя к мысли, что в данном случае антураж – всё-таки вторичен.

  Повествование начинается с потрясающе красивых панорам, которые отменно передают душевное состояние Клэр из Брисбена, завороженной красотой архитектуры Берлина. Вполне естественно, что мечтательная, не расстающаяся с фотоаппаратом девушка не против романтического знакомства – да и вряд ли могла заподозрить парня по имени Энди во лжи. Тот с готовностью рассказывает всё и о городе, и о себе – в частности, о работе преподавателем английского языка в местной спортивной школе. Ей надо ехать дальше – но согласие задержаться на несколько дней в гостях в общем-то неудивительно. Кто ж знал, что решение окажется роковым… Очутившись в запертой квартире фактически пустующего дома (в помещении отличная звукоизоляция, на двери крепкий замок, окна – повышенной прочности), Клэр слишком поздно понимает: ловушка захлопнулась. И чем дальше, тем яснее становится, что помощи ждать неоткуда – что героиня осталась наедине с маньяком подобно Рэй в исполнении Николь Кидман, не знавшей, на что способен Хью (Билли Зейн).

  Женщина-режиссёр пристально наблюдает за поведением девушки, витавшей в облаках – и грубо спущенной с небес на грешную землю. Найдёт ли она выход? Сумеет переломить себя? Да и хватит ли сил, чтобы одолеть похитителя, продемонстрировавшего, что не станет церемониться – и что сурово покарает за любое непослушание?.. Ситуация усугубляется тем, что Клэр обнаруживает следы пребывания предыдущей «избранницы», участь которой была, очевидно, печальной. Тереза Палмер, входящая в число самых востребованных актрис сегодняшней Австралии (1), очень интересно показывает внутреннюю эволюцию героини, то утрачивающей, то вновь обретающей надежду, а прежде всего – расстающейся с пагубными иллюзиями… Но, пожалуй, ещё более глубоким и неоднозначным получился образ Энди. Макс Римельт не даёт зрителю явных подсказок: речь не идёт о каком-нибудь «эффектном» психическом расстройстве, как, допустим, у Кевина Уэнделла Крамба («Сплит» /2016/). Лишь некоторые реакции (допустим, раздражение, вызываемое поведением коллеги, якобы флиртующей с мужчинами на глазах у супруга) дают основание предположить наличие специфических маний и неврозов. В глазах окружающих – совершенно нормальный, интеллигентный молодой человек, который, однако, готов нейтрализовать (убить!) любого, кто встаёт на пути или несёт малейшую угрозу разоблачения. Поиск ответа на вопрос, чего он на самом деле хочет, не является праздным: от этого зависит дальнейшая судьба похищенной.

  Портланд и сценарист Шон Грант вслед за Мелани Джустен, чей одноимённый дебютный роман взят за основу, сознательно не ограничились, скажем так, узкопрофессиональной (психиатрической) составляющей истории. Постепенно становится понятно, что спонтанно затронутый предмет разговора (Энди поправляет иностранку, говоря, что ГДР немцы называют не «GDR», а «DDR»), принципиален и для развития сюжета в целом. Здесь не имеются в виду досужие рассуждения о наследии социалистической экономики в виде полузаброшенных зданий, в одном из которых маньяк оборудовал убежище. Аналогичные строения не раз (от «Полуночного ковбоя» /1969/ до «Бойцовского клуба» /1999/) обыгрывались кинематографистами и в США… Тем более хотелось бы предостеречь от поспешных измышлений о наследственных «тоталитарных комплексах» персонажа. Энди не принадлежит к тем (кстати, отнюдь не малочисленным) согражданам, кто, познав после объединения «прелести» бытования в ФРГ, с готовностью присоединился к акции под лозунгом «Верните мне Берлинскую стену, только сделайте её на два метра выше». Его отец-профессор упоминает на лекции, что сын (надо полагать, вполне довольный тем, как вписался в капиталистическую систему) убеждён, будто в Германской Демократической Республике вообще отсутствовала правовая система. Продолжим мысль: зато теперь – общество открытое, и всё для индивида, для каждой неповторимой личности.

  В названии, как нетрудно догадаться, содержится отсылка к стокгольмскому (ошибочно названному в «Крепком орешке» /1988/ «хельсинским») синдрому. Особенность же синдрома берлинского заключается, по мнению авторов, в том, что возникает не эмоциональная привязанность заложницы к похитителю, а, наоборот, одержимость преступника ситуацией как таковой – маниакальная тяга удерживать в неволе и подчинять прихотям объект порочных желаний. Мучает жажда, так сказать, мертвящего штиля. Это – крайний пример возведения индивидуальных (предназначенных для индивида, воспеваемых философией индивидуализма) защитных сооружений, куда, отгородившись от враждебного мира, вполне «естественно» попытаться затащить идеальную незнакомку. Подразумевается, по сути, то же самое явление, о котором с трагическим надрывом пели участники рок-группы Pink Floyd, завершившие небезызвестный альбом (в экранизации композиция Outside the Wall служит фоном для заключительных титров) обескураживающей фразой, звучащей в переводе примерно так: «В конце концов нелегко // Биться в стену какого-то безумного чудака».
  _______
  1 – Так, в 2016-м состоялось шесть (!) премьер картин с её участием, а по окончании съёмок у Кейт «звезда» тут же отправилась в Сидней, где велась работа над военной драмой «По соображениям совести» /2016/.