Можно ли с синдромом дауна работать
21 марта — Всемирный день человека с синдромом Дауна. В связи с этим «+1» решил поговорить с компанией QIWI, где второй месяц проходит стажировку 20-летняя девушка с синдромом Дауна — Маша. Руководитель благотворительных программ и социальных проектов компании Юлия Гришина рассказала о том, что дал этот опыт и как подготовить коллектив к таким переменам.
Фото: cincodias.elpais.com
— Расскажите о вашем стажере. Кто она и почему QIWI взяла именно ее?
— Маша — выпускница фонда «Даунсайд Ап». В семье она третий ребенок и единственная с особенностью. Девушка очень развита — окончила техникум, от фонда проходила стажировку в логистической компании, ходит в театральную студию, учится играть на укулеле. Осенью прошлого года на «Щедром вторнике» сотрудники фонда предложили попробовать проект социальной интеграции — взять на стажировку человека с синдромом Дауна. И мы согласились, так как сотрудничаем с фондом уже четыре года, распространяем среди коллектива информацию, проводим совместные акции.
— С предубеждениями столкнуться пришлось?
— Нет, по-крайней мере открыто. Понятно, что в компании, где работают полторы тысячи человек, кто-то может не очень поддерживать идею, кто-то — остаться равнодушен. Но когда Маша вышла, мы рассказали об этом в корпоративной соцсети — так у нас принято. Ничего кроме отзывов вроде «Вау, как круто, как здорово!» и «Маша, добро пожаловать!» не видели. Однако сделай мы это четыре года назад, у нас ничего бы не получилось. Без той колоссальной работы, которую мы проделали, не было бы положительного отклика.
— Какой у Маши график и функционал?
— Ей подобрали место в отделе маркетинга, в наставники дали руководителя службы SMM Алексея Подковырова. Маша два дня в неделю с 11 до 16 часов мониторит социальные сети на предмет упоминания компании и делает аналитические выгрузки через специальную программу. Она довольно быстро освоилась, впитала прописанный для нее алгоритм действий и уже свободно повторяет его. У нее хорошие аналитические способности. Потом ей стали давать на перепечатку несложные тексты. Несколько раз она даже помогала снимать видео.
Хочу отметить, что функционал и профессия — очень индивидуальная история для каждого особенного сотрудника. Здесь нет основополагающих вещей и какой-то четкой системы координат. Есть методология помогающая определить способности, но это не значит, что она применима ко всем.
— Маше подбирали обязанности по этой методологии?
— Нет. Когда мы вместе с фондом стали думать, куда ее определить, сначала рассматривали отдел делопроизводства. Но потом поняли, что бумажная работа будет ей не интересна и не поможет развитию. Мы подумали насчет отдела маркетинга, где молодой и открытый коллектив. Первым делом провели встречу — Маша, ее мама, три психолога из фонда, сотрудники HR-отдела. Три месяца мы общались, была масштабная подготовка. И с 1 февраля решили начать стажировку.
— Что изменилось за эти два месяца в Маше, в коллективе, в компании?
— Пока на два рабочих дня с ней приезжает мама. Первую неделю Маша держала ее за руку. Но за несколько дней она выучила имена всех коллег, завела знакомства, стала вполне самостоятельной. Сейчас трудностей в коммуникации нет. Приходит — сама, без наставника садится за работу. Когда надо — идет за чаем, кофе, отдыхает.
Для компании это также стало колоссальным опытом. Во-первых, лично для меня, ее наставник Алексей открылся совершенно с новой стороны. Он такой терпеливый, рассудительный, вежливый, хорошо учит и объясняет, не испугался дополнительной нагрузки. Во-вторых, для сотрудников HR это был уникальный опыт общения с трудными кандидатами. Ими двигали не рабочие обязанности, а свой живой интерес.
— Есть планы оставить ее на постоянную работу?
— Мы не хотим пока забегать вперед. Многое зависит от Маши, ее желания, от мамы. Мы стараемся двигаться вперед дозированно. Тут и фонд пока действует аккуратно — заходит в коммерческие большие компании с молодым коллективом, открытые, без строгой иерархии подчинения, которые занимаются благотворительностью, развивают социальные программы. И даже если представить, что мы сейчас ограничимся двумя-тремя месяцами стажировки, свой опыт мы переведем в некую методологию для «Даунсайд Ап».
— Что, на ваш взгляд, нужно знать компаниям, которые пока только рассматривают возможность приема на работу людей с ментальными нарушениями?
— Пока трудоустройство людей с особенностями в нашей стране идет с затруднениями. QIWI — по сути, четвертый-пятый такой случай. Вместе с тем даже современным и ориентированным на социальные перемены компаниям надо понимать, что невозможно и нельзя вдруг привести в коллектив человека с ментальной инвалидностью. Это событие не одного дня. Акции, совместные программы — это красиво, и они могут быть подготовительной почвой, но только такая вещь, как трудоустройство, является реальным и осуществимым вкладом в изменение общества. Это — кейс интеграции человека с синдромом Дауна в нашу среду.
Автор
Беседовала Елена Матвеева
Источник
Онлайн конференция >>>
.jpg)
Детям с синдромом Дауна многое даётся труднее, чем сверстникам, но при помощи специалистов большинство из них может научиться говорить, писать и читать. Мы встретились с директором отдела по привлечению средств благотворительного фонда «Даунсайд Ап» Анастасией Ложкиной и поговорили о том, как живётся «солнечным детям» и их родителям в России.
Мифы о детях с синдромом Дауна
«АиФ.ru»: – Фонду «Даунсайд Ап» уже 15 лет, как за это время удалось изменить отношение к детям с синдромом Дауна?
Анастасия Ложкина: – Если в 90-е годы отказ от таких детишек был 98 %, то сейчас по Москве это 50 %, а по России – 85 %. В некоторых регионах эта цифра различается от 20 % до 60 %. Это, конечно, достижение. И что наши дети ходят в детские сады, школы. Это большой прогресс. Но по-прежнему даже в Москве практически каждый второй ребёнок остаётся в сиротском учреждении – это то, над чем необходимо работать.
«АиФ.ru»: – Ребенка с синдромом Дауна берут в обычный садик или школу и нет никакого сопротивления со стороны родителей здоровых детей или со стороны руководства образовательного учреждения?
Анастасия Ложкина: – Конечно, бывает. Но бывает и иначе. Один из наших доноров написал мне письмо, что их инклюзивный садик, куда ходят и обычные детишки, и с особенностями, хотят закрывать. Он пишет, что они всем родительским сообществом готовы подключиться, чтобы защитить этот садик. Они хотят, чтобы их дети с самого раннего возраста понимали, что есть разные люди, есть люди с ограниченными возможностями. Это некое самовзращивание толерантности.
«АиФ.ru»: – Очень показательная история, хотя вокруг детей с синдромом Дауна до сих пор ходит много мифов…
Анастасия Ложкина: – За примерами не надо далеко ходить. Этой осенью ведущая центрального телеканала заявила на всю страну, что дети с синдромом Дауна могут убить близкого… Но при этом те, кто хоть однажды побывал в нашем фонде, встретился с нашими семьями на мероприятии, пишут нам потом: «Спасибо вам, что помогли прозреть! Я больше никогда и никого не обзову «дауном» и другим не дам».
Хотелось бы добавить про детские сады. Пока ребёнку не скажут, что вон тот ребёнок с синдромом Дауна, он спокойно играет в песочнице вместе с ним. Проблема не в детях, проблема во взрослых, в их головах. Одна из основных задач нашего фонда – лечить эти головы, лечить наше общество от этих мифов.
«АиФ.ru»: – Настя, а как стоит относиться к особенности таких детей, везде её подчёркивают, не повлияет ли это на психику ребенка?
Анастасия Ложкина: – Не обязательно подчёркивать особенность, но нельзя её не учитывать. Если не подчёркивать, что этот человек особенный, то он не получит специальную необходимую поддержку. Например, человек не ходит, нужно понимать, что он – особенный. Если не подчеркнуть его особенность, не будет в доме ни пандуса, ни специального лифта. Поэтому, подчёркивая особенность, мы говорим, что человеку нужна специальная помощь. Без этой специальной помощи он не будет развиваться. В Советском Союзе только 2 % детишек оставались в семьях. Мы сейчас видим детей с синдромом Дауна, потому что родители стали более открыты. Раньше же при рождении такого ребёнка семья даже если и не отказывалась от него, то замыкалась в себе.
Россия не Голландия
«АиФ.ru»: – В вашей практике есть примеры людей с синдромом, которые нашли работу, устроились в этой жизни?
Анастасия Ложкина: – Да, Маша Нефёдова. Ей более 40 лет, это единственный человек в России с синдромом Дауна, который официально трудоустроен…
Маша работает в нашем фонде, помогает педагогам проводить занятия с детьми. Часто помогает нашему отделу. Приходит и спрашивает, есть ли у нас для неё работа, ей очень хочется помочь нам, она – отзывчивый человек, помнит все дни рождения нашего коллектива, а это 55 человек, всегда поздравляет. Если кто-то уходит в декретный отпуск, Маша обязательно поздравит, сделает какой-то подарочек. От неё получаешь тёплые человеческие отношения, которые исчезают постепенно из нашей жизни.
«АиФ.ru»: – Вы сказали, что Маша – единственный человек в России с синдром Дауна, который работает, значит, люди с синдром совсем не интегрированы в нашей стране?
Анастасия Ложкина: – В России эта ситуация плачевна. Да, есть Маша Нефёдова, которая работает у нас. Она – актриса Театра простодушных, где часть артистов также с синдромом Дауна. Но по большей части такие люди не трудоустроены. Тут хочется подчеркнуть работу благотворительного фонда «Даунсайд Ап». У нас выходит поколение детей, которые уже пошли в детские сады, школы, мы с ними работаем. В принципе, после окончания школы они могут закончить училище и получить работу. Если посмотрим западный опыт, то многие люди с синдромом Дауна работают, например, в «Макдональдсе». В Голландии есть отель, где все служащие с синдромом Дауна. Бронировать номера в этом отеле надо за полгода. В России такие люди не трудоустроены, они живут с родителями, получают пособие по инвалидности, но пособие они получают в связи с затруднением в умственном развитии. Есть такой парадокс. Часто бывает, что наши детишки, которые обучаются по нашим методикам, идут вперёд, и появляются трудности в получении инвалидности, потому что дети не показывают те результаты, которые были несколько лет назад.
«АиФ.ru»: – То есть родители могут оказаться без положенной инвалидности для ребёнка, и в то же время его не возьмут никуда работать?
Анастасия Ложкина: – Да, потому что есть прогресс в развитии: дети начинают ходить раньше, говорить раньше, но есть определённые стандарты, по которым человек может получить инвалидность. К тому же сам синдром Дауна не служит основанием для получения инвалидности. То есть ребёнок получает её не при рождении, а лишь через несколько лет.
«АиФ.ru»: – Как можно помочь фонду?
Анастасия Ложкина: – Можно зайти на наш сайт, сделать пожертвование. Если вы пожертвовали 500 рублей, то это уже почти комплект литературы для одной семьи. Если вы пожертвовали 2 тысячи рублей, то это визит домашнего специалиста, педагог сходил домой к ребёнку и помог родителям советами и рекомендациями. Кроме пожертвований, можно прийти на наши спортивные мероприятия. Если вы любите лыжи, можете прийти к нам зимой на нашу Мультигонку, которая, кстати, состоится в этом году 16 февраля. Помочь можно по-разному. Например, у нас бывает рассылка по нашим частным донорам, это более 200–300 писем. Даже упаковка этих писем – уже помощь, это экономия времени наших сотрудников. И за это время наш сотрудник может привлечь средства для помощи семьям.
Источник
Автор: Вина Лапкес |
21 марта 2017, 19:25
Можно сколько угодно фантазировать о светлом будущем, в котором у всех будут одинаковые возможности, но для некоторых людей это будущее уже наступило. Сегодня, 21 марта, отмечается международный день человека с синдромом Дауна. «Футурист» изучил возможности, которые разные организации предоставляют таким людям.
Эта дата выбрана не случайно – двадцать первый день третьего месяца иллюстрирует, что синдром Дауна связан с 3 копиями 21-ой хромосомы. Из-за этого нарушения у людей с синдромом Дауна развитие происходит не совсем так, как у тех, кому выпал стандартный хромосомный комплект. Им тяжелее даются обучение и социальные условности, однако это не значит, что они не могут вести обычную жизнь – например, заводить семью и работать.
Карьера становится для многих основной частью жизни. Помимо того, что люди с синдромом Дауна имеют право на инвалидные льготы и пособия из государственного бюджета, есть и более радужные перспективы для людей с ограниченными возможностями и неограниченными амбициями.
Как и для любого человека, важно оставаться в движении, однако для человека с синдромом Дауна это может быть намного ценнее, чем для остальных, отметил Николай Егоров, отец девушки с синдромом Дауна, порталу «Милосердие».
“Для людей с синдромом Дауна вообще принципиально важно находиться встроенными в общественные структуры. В младшем возрасте – это сад, в юности – школа. Пока они учатся — идет развитие, как только останавливаются и начинают сидеть дома, тут же развитие прекращается, начинается деградация.”
Сейчас в России существуют разные опции для соискателей с синдромом Дауна, которые хотят быть самостоятельными и полностью раскрыть свой потенциал, от благотворительных фондов до групп в социальных сетях.
“Трудолюбию, аккуратности и исполнительности таких соискателей можно только позавидовать, а их материальные условия более чем приемлемы и выгодны для работодателя», – сообщается в подобной группе Вконтакте.
Работа предлагается как механическая, не требующая высоких навыков, так и творческая, например в особенном театре, который так и называется – “Театр Простодушных”. Труппа сейчас выступает в театре «Кураж» в «Атриуме», в Москве, с несколькими спектаклями и имеет в репертуаре, например, одну из глав “Мертвых душ” Н.В. Гоголя. Театр так же неоднократно получил признание критиков и может похвастаться такими премиями, как “Хрустальный Турандот”.
А несколько лет назад фонд “Я есть!” помог Никите Паничеву устроиться поваром в Московское кафе. Безусловно, ему приходится работать больше, чем его коллегам, но этот опыт дал ему карьерный старт.
Ещё одна активная организация – фонд Downside Up. Они не только помогают людям с синдромом Дауна найти работу, но и берут их на работу сами в качестве помощников воспитателя.
Конечно, таких людей ждёт чуть более сложный, чем остальных, но для них по всему миру открываются двери уже сейчас. И это оставляет веру в человечество.
Источник
Фото: Антон Белицкий/Коммерсантъ
В России каждый год рождаются около двух с половиной тысяч детей с синдромом Дауна, но только единицы в будущем получают работу. Общественное мнение на этот счет мечется между крайностями — то полностью отказывая людям с синдромом Дауна в способности выполнять даже простейшую работу, то требуя не отличать их от других работников. «Такие дела» узнали у экспертов фонда «Даунсайд Ап», способен ли в России ребенок с синдромом Дауна учиться, а в будущем работать?
Татьяна Нечаева, директор Центра сопровождения семьи «Даунсайд Ап»
Полина Жиянова, ведущий специалист фонда «Даунсайд Ап»:
Татьяна НечаеваФото: пресс-служба «Даунсайд Ап»
Мифы, что «ребенок необучаем» и «не сможет работать», возникли на основании оценки состояния детей, живущих в сиротском учреждении в условиях депривации. Когда стало понятно, что это не так, как реакция возникли другие, противоположные мифы — эти дети такие же, как все и ничем не отличаются от других.
Это опасный миф, который может помешать родителям увидеть своего реального ребенка с его реальными потребностями в поддержке. Нет никаких сомнений, что малыш с синдромом Дауна так же, как и другие дети, имеет право на любящую семью, возможность общаться со своими сверстниками, творческое развитие и образование, адекватное медицинское обслуживание. Но у детей с синдромом Дауна есть особенности развития, которые включают в себя как проблемные, так и сильные стороны. Если их игнорировать, не принимать во внимание, то мы поступаем по отношению к ребенку как минимум несправедливо и ставим его в такую ситуацию, когда маленький человек вынужден сам каким-то образом справляться с трудностями.
Полина ЖияноваФото: Фото: пресс-служба «Даунсайд Ап»
Например, если малыша с синдромом Дауна отдать в обычный детский сад или школу, где в группе будет 30 детей, один воспитатель и одна нянечка, где не будут предусмотрены возможности использования тьютора, применения адаптированной программы и так далее, ему будет очень сложно. Дети с особенностями развития гораздо в большей степени зависят от окружающей среды и качества отношений со взрослым — прежде всего, с родителями — и сверстниками.
Если организовать жизнь ребенка с синдромом Дауна так, что каждый день недели он ходит на разные обучающие занятия, сталкивается с разными требованиями, большим количеством разных преподавателей, есть большой риск получить сопротивление всему новому и проблемы поведения. Ребенку будет очень трудно адаптироваться к социуму, потому что никакой человек не выдержит такой напряженной жизни.
Первым официально трудоустроенным человеком с синдромом Дауна стала Мария Нефедова. 48-летняя женщина работает в фонде «Даунсайд Ап» помощником педагога и играет в Театре простодушных
В случае, когда ребенок получает адекватную поддержку родителей, системную помощь специалистов, хорошо знающих и учитывающих особенности его развития и опирающихся на его сильные стороны, у него гораздо больше шансов стать более самостоятельным, успешным, максимально реализовать свой потенциал.
Это очень, очень важно — видеть реального ребенка, понимать и принимать особенности его развития, учитывать его желания, помогать справиться с трудностями. Это имеет огромное значение не только для детей с синдромом Дауна, но и абсолютно для всех, независимо от наличия или отсутствия диагноза.
Материалы по теме:
«Поддерживаемое трудоустройство людей с синдромом Дауна за рубежом», журнал «Синдром Дауна.XXI век» № 2 (17)
Профориентация: насколько молодые люди с синдромом Дауна готовы к выбору профессии: «Даунсайд Ап», январь 2017 года
«Топ-10 самых успешных в России людей с синдромом Дауна» по версии общественного объединения «Солнечный father»
Прочитать другие «Мифы о детях с особенностями развития», где эксперты развенчивают самые распространенные заблуждения, можно здесь.
Источник