Ирина меньшенина фонд синдром любви
Голос за кадром: Ирина Меньшенина – работала школьным учителем в Челябинске, в середине 90-х в рамках программы по обмену опытом поехала в американский штат Нью-Джерси, там стала участником социального проекта помощи детям. Училась управлять некоммерческими организациями в Стэндфордской бизнес-школе. Тогда загорелась идеей заниматься благотворительностью в России. Вернувшись на Родину, устроилась на работу в русско-британский фонд помощи детям с синдромом Дауна «Даунсайд Ап». В 2016-м фонд создал российскую организацию «Синдром любви», где Ирина стала генеральным директором.
Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». И у нас в гостях генеральный директор благотворительного фонда «Синдром любви» Ирина Меньшенина.
Вам три года. А почему вы уже настолько крутые, что все о вас знают?
Смотрите такжеРепортаж особого корреспондента Никиты Паничева. О чем мечтают его друзья с синдромом Дауна
Ирина Меньшенина: Какая роль у «Синдрома любви», у этого фонда? Она как раз таки связана с публичным представлением интересов людей с синдромом Дауна в нашей стране. Людей таких несколько десятков тысяч. Есть разные некоммерческие организации, которые помогают им на месте. Семье нужна психологическая поддержка. «Даунсайд Ап» помогает в регионах, НКО помогают. Нужны группы подготовки к школе, и также есть группы. Но в публичном пространстве рассказывать людям о том, что такое синдром Дауна, обычными словами не то чтобы никто не берется, но это труд, который кто-то на себя должен взять. Это не просто…
Илья Тарасов: У нас обычно родители об этом говорят.
Ирина Меньшенина: Родители говорят. И слышат их сами же родители. Потому что сразу человек уходит в очень глубокие материи. Если тебя это не коснулось, то кажется, что тебя это не коснется вообще. А это не так. Это коснется, потому что завтра к вам на предприятие может прийти сотрудник с синдромом Дауна. В поликлинике ты можешь сесть на стульчик, ожидая приема, и рядом с тобой сидит такой человек. В школе в одном классе с твоими детьми может оказаться ребенок с синдромом Дауна.
Это большая иллюзия или хотелка, чтобы мы не имели ничего общего с этим трудным миром. Оно не получается. Так вот, этот трудный мир нужно людям рассказывать, нужно раскрывать, нужно уметь объяснять.
Илья Тарасов: А вы знаете, что у нас парень работал с синдромом Дауна и периодически работает?
Ирина Меньшенина: На вашем телеканале?
Илья Тарасов: Прямо в этой программе.
Ирина Меньшенина: Я даже, наверное, знаю, как его зовут.
Илья Тарасов: Как?
Ирина Меньшенина: Никита Паничев?
Илья Тарасов: Вот именно.
Ирина Меньшенина: Никита – один из немногих, кто очень здорово интегрирован. Я не очень люблю это слово. Ну, кто участвует в жизни.
Илья Тарасов: А мне еще нравится история Лейсан Зариповой.
Ирина Меньшенина: Лейсан танцует, она молодец. Они же с мамой живут в небольшом поселке или в городке.
Илья Тарасов: Да-да-да, в поселке.
Ирина Меньшенина: И это всегда, знаете, такая проверка для семьи, как они вот там, где они есть, где они живут, как они умеют продвигаться вперед. Но вот тут я сразу сделаю остановку. Вы Никиту упомянули и Лейсан Зарипову. Есть еще великолепные ребята, спортсмены, художники, но, если мы зададимся целью сделать их список, мы его с вами сделаем.
Илья Тарасов: И он закончится.
Ирина Меньшенина: И остановимся. Столько людей, подростков, детей, из старшего поколения, людей с этим диагнозом, с этой особенностью нигде.
Илья Тарасов: Вообще нигде, да.
Ирина Меньшенина: Они дома, и по разным причинам: не нашли в себе чего-то, не обладают какими-то хотя бы минимальными способностями, чтобы пойти и в театр записаться. В какой-то момент в обществе произошел некий крен, когда стали говорить: «Да, прекрасные солнечные дети. Они такие же, как мы. Они обычные. С одной стороны, даже им и помогать не надо, им просто нужно улыбаться и их принимать. А с другой стороны, что им помогать? Чуть-чуть им помоги, они все могут». Нет, они не все всё могут. Кто-то никогда не научится внятно говорить. Кто-то никогда не научится ездить в транспорте. И вот таких ограничений у людей гораздо больше, чем мы знаем.
Илья Тарасов: Просто эта история «они такие же, как и мы» – она, на мой взгляд, неправильная. Они не такие, как мы, но у них такие же права. Вот в чем суть.
Ирина Меньшенина: Совершенно согласна. И вот когда мы создаем этот общественный фон, то уже и менять законодательство, и привлекать внимание проще.
Илья Тарасов: А насколько это важно? Ведь у нас в обществе то, что нельзя, условно, пощупать, оно кажется не таким уж и важным. То есть оплатили реабилитацию – круто! Помогли маме чем-нибудь материально – все понятно, все ясно. А здесь создание информационного фона.
Ирина Меньшенина: Сейчас благотворительность российская проходит свои эволюционные этапы. Сначала поголовно благотворительность воспринималась как спасение чьей-то жизни и изменение…
Илья Тарасов: «Помоги мальчику Сереже».
Ирина Меньшенина: До и после. Все. Это было понятно. Понимаете, некоммерческий сектор – он про людей, настоящий, он про человека. Он не про систему. Он вот там, где болит. И когда болит, ты смотришь, а что нужно, чтобы сделать этому человеку, и понимаешь, как это долго, как это дорого, как это непонятно со стороны. Но есть два выхода. Один – сказать: «Нет, ребята, ну не получится у нас быстро денег собрать и вашу жизнь изменить». Ну а другой путь – встать на эту дорогу и шаг за шагом прорабатывать.
Илья Тарасов: А откуда вы это знаете?
Ирина Меньшенина: Я на самом деле 18 лет работаю в некоммерческом секторе в нашей стране. До этого у меня был прекрасный зарубежный опыт, где я познакомилась вообще с тем, что такое благотворительность и фандрайзинг. И я вовлечена очень много и в помощь людям с синдромом Дауна. У меня всегда есть возможность сравнить это с другими фондами, которые занимаются другими проблемами, в том числе прямыми услугами, экологическими и так далее.
Илья Тарасов: Почему люди с синдромом Дауна?
Ирина Меньшенина: Я когда-то, вернувшись из США, хотела очень быть фандрайзером. Это был 2000 год, 2001 год.
Илья Тарасов: А что вы там делали?
Ирина Меньшенина: В США я тоже волею судеб работала менеджером в некоммерческой организации, это был балетный театр. Это там, где обычные провинциальные дети танцевали. У них были русские учителя, делали прекрасные постановки. И там я узнала, что такое фандрайзинг.
Илья Тарасов: А что это?
Ирина Меньшенина: Фандрайзинг – это привлечение благотворительных средств на решение какой-то социальной проблемы или задачи, привлечение средств от небюджетных источников. Это не попросить у государства, в частности, а это попросить у обычных частных лиц.
Илья Тарасов: У них.
Ирина Меньшенина: У соседей, у друзей. Попросить у компаний.
Илья Тарасов: У бизнеса.
Ирина Меньшенина: У бизнеса. Попросить у тех состоятельных лиц, которые даже свои фонды открывают. То есть найти возможность привлечь вот эти ресурсы с доброй энергией, с добрыми намерениями, собрать их как можно больше и правильно распределить по тем задачам, которые нужно делать. Вы знаете, это очень серьезная работа и очень она такая ответственная, потому что ты обещаешь людям помочь.
Илья Тарасов: Раньше было понимание у большинства, что благотворительность – это «в свободное от работы время я пойду и что-то сделаю». Сейчас мы начинаем говорить о том, что благотворительность – это работа и в какой-то степени даже бизнес. Почему?
Ирина Меньшенина: Мне сложно сказать авторитетно и однозначно, поскольку мы все выходцы из Советского Союза, из пионерского детства, когда нам все было сказано: «Вот так живи и действуй – и все тебе будет». Вот эта генетика поколений очень сильна, и поэтому для людей, если ты не чиновник или не бизнесмен, когда твоя мотивация очевидна, все остальное воспринималось с трудом. «Почему ты волонтеришь? Что-то тут не то. А ты фандрайзишь? А ты собираешь эти средства? Где-то подвох точно есть». Конечно, это воспринимается странно.
Но я думаю, что фандрайзинг и благотворительность – это индустрия, даже по количеству тех огромных средств, которые сейчас уже проходят через счета благотворительных организаций. Давайте возьмем хрестоматийный пример в нашей стране – фонд «Подари жизнь», там 2 миллиарда рублей за 2017 год собрано. Это огромные деньги. Если к ним присоединить еще деньги, собранные другими фондами, то это уже огромные деньги. То есть мы – сектор экономики, пока слабо развитый, пока плохо различаемый, не имеющий, знаете, своего голоса лоббирующего. Но скоро все будет.
Если говорить о людях с синдромом Дауна, то в государстве нет систем и механизмов вот таких, чтобы было слаженно. Родился особый ребенок – его взяли, по маршруту провели и сказали: «Мы сделали все, что человеку нужно, или все, что мы могли». За это берутся благотворительные фонды. Так вот, чтобы родитель, семья, в которой родился такой ребенок, поверил, что фонд ему поможет, там же должны быть нормальные люди. Нельзя сказать: «Мы берем логопедов-волонтеров».
Илья Тарасов: Они так наволонтерят и налогопедят.
Ирина Меньшенина: Завтра отпуск, и он скажет: «Ребята, ну извините, я должен уехать». А ты семье сказал: «Мы тебе поможем». А потом говоришь: «А логопед-то уехал, волонтер. Мы копейки ему не платили. Он хороший человек, но ему надо отпуск съездить». Как так? Если заниматься серьезными проблемами людей в нашей стране, заниматься-то ими должны профессионалы.
Поэтому это эволюция, общество проходит вот это. И им важно видеть, как действительно помогают фонды, что меняется. И мне кажется, что мы дожили до такой жизни, когда люди, жертвующими мелкими купюрами (это так называется), понимают, что все дело в количестве. Они понимают, что если много людей по 100 рублей, то соберется сумма, нужная для помощи. То есть у людей произошло, происходит вот это понимание. И исследования показывают, что 50% населения все-таки уже замечены в том, что хоть раз в год они пожертвовали кому-то.
Илья Тарасов: «Был замечен в благотворительности».
Ирина Меньшенина: «Был замечен».
Илья Тарасов: Правда, что гонорар фандрайзера – 10% от нафандрайзенной суммы?
Ирина Меньшенина: Это неправда, потому что нет таких нигде канонов и законов. Мы приняли Этический кодекс фандрайзера, в нем написано, что фандрайзер за комиссию, потому что это не та индустрия.
Вот есть две вещи в фандрайзинге – их можно называть фандрайзинг транзакций и фандрайзинг отношений. Транзакции – это когда есть огромная и классная площадка для объявления о том, что фонд вот здесь, нужны срочно деньги. Ну, прекрасный пример – эсэмэски на канале. И там фонд должен быть готов к приему этих транзакций. Главное – фонду правильно распределить деньги и отчитаться. Ну, детей вылечат врачи, и отчитаться.
Илья Тарасов: На «Синдром любви» как найти спонсоров? Это же нужно быть настолько продуманным жертвователем, чтобы понимать, что вот это нематериальное нужно и полезно.
Ирина Меньшенина: Да. Ну, во-первых, очень много доноров из числа тех, у кого рождаются такие дети, или их родственники, или близкие. Знаете, это доноры, мотивированные миссией организации – я их так называю. Они по умолчанию быстро понимают, что им нужно, чтобы был такой фонд. И они первые, кто делают пожертвования. Есть доноры, которые миссией не особенно замотивированы, но они готовы прийти на какое-то интересное для себя событие. Люди, приходя туда, что-то берут себе очень ценное и важное. Например, пробеги благотворительные, которые «Синдром любви» тоже делает, велозаезды.
Илья Тарасов: Мастер-классы.
Ирина Меньшенина: Мастер-классы, чтение известными актерами со сцены книг. Какие-то вещи, когда человек, по большому счету, пойдет не помогать, а брать. Но он понимает, что он придет туда, он получит что-то – и это поможет кому-то. И дальше снова начинается фандрайзинг отношений.
Илья Тарасов: Для вас на ваших экранах сайт благотворительного фонда «Синдром любви»: sindromlubvi.ru. Заходите и жертвуйте.
Ирина Меньшенина: Сделать пожертвование любое, комфортное для вас, зная, что каждая копейка попадет в программу для людей с синдромом Дауна. А мы будем вас держать в курсе, как они живут, как меняется их жизнь, и будем вам очень благодарны.
Илья Тарасов: Спасибо.
Источник
Сегодня, во Всемирный день человека с синдромом Дауна, благотворительный фонд «Синдром любви» проводит всероссийскую акцию «Любите любых. Помогайте без условий». В рамках акции фонд подготовил несколько активностей в поддержку людей с синдромом Дауна, принять участие в которых могут все желающие.
В честь 21 марта в интернете запустили социальный ролик «Что такое синдром любви?», в котором ребята с синдромом Дауна рассуждают на тему, что вообще такое «синдром любви».
Увидеть ролик можно в этот день на федеральных и кабельных телеканалах, страницах фонда в социальных сетях и канале в YouTube, а также при подключении к Wi-Fi в московском метро. Над его созданием работало креативное агентство REDKEDS
«Нет людей, которые не нуждаются в любви. Если ты верен человеку, то ты верен ему навсегда», — считает Гриша Данишевский.
«Когда ты любишь человека, ты испытываешь такие же чувства, что и он сам. Я думаю, что это и есть «синдром любви», потому что он есть в каждом сердце. В каждом из нас», — уверяет Влад Ситдиков.
В фонде тоже считают, что «синдром любви» есть в каждом сердце.
«Люди с синдромом Дауна часто говорят, что у них – синдром любви. И это правда, потому что у них действительно есть способность любить и принимать других. На самом деле, синдром любви есть в каждом человеке. У одних он очевиден, у других – очень глубоко спрятан, – но все равно есть! Наш фонд «Синдром любви» создан для поддержки людей с синдромом Дауна. Но он не сможет помогать им без участия обычных людей – без их пожертвований, консультаций, волонтерской активности. Более того – если вы работодатель, то даже можете взять человека с синдромом Дауна на работу! Вариантов проявления заботы и внимания – очень много. Давайте относиться к 21 марта не только как к дню, который важен для людей с синдромом Дауна и их близких. Пусть это будет днем реальной поддержки особенных людей!», — считает Ирина Меньшенина, генеральный директор БФ «Синдром любви».
21-го марта у каждого есть шанс открыть в себе «синдром любви»! И для этого достаточно совершить добрый поступок и помочь людям с синдромом Дауна. Можно поделиться роликом на своих страницах в соц сетях с хэштегами акции #ЛЮБИТЕЛЮБЫХ и #СИНДРОМЛЮБВИ.
А можно принять участие в благотворительной онлайн-акции «Страна «Любите любых», внеся пожертвования. На карте виртуальной страны, размещенной на сайте фонда, отмечены города с названиями организаций, принимающих участие в акции. В городах страны «Любите любых», как и в настоящих, есть всё: магазины, кафе, есть даже Мэрия.
Фонд приглашает гостей погулять по улочкам города «Синдром любви»! Здесь можно выпить чашечку кофе или посетить занятия боксом «Стать как Рэмбо» в спортивном клубе, купить тур «Межпланетное путешествие», сироп детского смеха или платье уверенности в себе. Всё, что приобретают гости самой доброй страны в мире, становится помощью детям и подросткам с синдромом Дауна. Принять участие в акции могут и компании. Для этого можно связаться с менеджером фонда.
P.S. Акция «Любите любых. Помогайте без условий» началась еще в конце прошлого года. В Москве и других городах России размещена социальная наружная реклама с броским слоганом «Любите любых. Помогайте без условий!» и портретами ребят с синдромом Дауна. В Международных аэропортах Шереметьево, Внуково и Сочи (Адлер) – информация об акции и социальная реклама. На специальной странице акции можно узнать о способах участия и поддержки людей с синдромом Дауна. Над концепцией всероссийской акции работало креативное агентство MOST Creative Club.
Источник: https://www.sindromlubvi.ru/news/chto-takoe-sindrom-lyubvi/
Теги: дети, помощь, благотворительность, бизнес, вконтакте, синдром Дауна, пожертвования, сбор средств, социальная реклама, добро, фандрайзинг, НКО, Филантроп, digital, благотворительная акция, социальный ролик, Синдром любви, благотворительный фонд, 21 марта, игорь намаконов, любите любых, Ирина Меньшенина, Состав ру, хосписы Вера, #МЫВСЕОСОБЕННЫЕ, #МЕДИАСИНДРОМ, MOST Creative Club, Sostav, некоммерческий сектор, Всемирный день человека с синдромом Дауна
Источник
Ирина Меньшенина
Вот, уже второй год подряд благотворительные проекты фонда «Синдром любви» занимают призовые места в различных конкурсах и премиях. Например, в этом году #МЫВСЕОСОБЕННЫЕ — проект, созданный креативным агентством Red Keds специально для фонда, занял второе место в номинации «Лучшая социальная реклама» конкурса «Итоги года 2018». В прошлом году проект #МЕДИАСИНДРОМ креативного агентства MOST Creative Club также получил серебро в этой номинации.
Специально для Sostav директор «Синдрома любви» Ирина Меньшенина рассказала о том, как креативному агентству выбрать НКО, с которой работать, на что обратить внимание, и что для себя должен понять и решить фонд, чтобы сотрудничество получилось долгим и успешным. Советы разделены на две группы: для некоммерческого сектора и для бизнеса.
Для бизнеса
Как выбрать фонд? Посмотреть веб-сайт НКО и убедиться, что собранные деньги направляются на конкретную помощь. Еще я бы рекомендовала посмотреть, висит ли у фонда отчет в Минюст. Это может прозвучать достаточно странно, но для нашей страны это такой своеобразный фильтр, который подтверждает, что фонд соблюдает законы и ведет открытую бухгалтерию, то есть люди понимают свою ответственность перед теми, с кем работают.
Важно, чтобы агентству по-человечески была важна тема, которой занимается фонд. Если НКО становится вашим клиентом, то вы должны полюбить эту тему. В коммерции ты не обязан симпатизировать товару, который тебя просят прорекламировать. В благотворительности лучше не начинать работу, если нет никакого чувства к тому, что делает фонд. Это все сразу станет очевидным и выйдет на поверхность.
Игорь Намаконов, управляющий партнер MOST Creative Club:
В этом году у меня был опыт работы «свахой» между фондами и агентствами. Я знаю проверенные НКО, знаю агентства, которые могли бы что-то сделать для НКО. И я решил выступить буфером. В итоге, времени это заняло очень много, а полезного эффекта оказалось мало.
Потому я не верю, что агентство будет специально искать какое-то НКО, чтобы поддержать его. Такого запроса на рынке нет. Скорее, у агентства может просто появиться идея под тему и оно сразу придет в наиболее цитируемое по этой теме НКО. Если синдром Дауна, то «Синдром любви», если хосписы, то «Вера». И цель такого похода будет — предложить сделать фестивальный кейс.
С другой стороны. Нам с VK удалось сделать, действительно, эффективный и действенный инструмент подбора пар — Благотворительный digital-аукцион, который проходит один раз в год. Когда есть обрамление для завязки отношений, получается намного эффективнее. Так что вижу три пути: случайно сошлись звезды (как у меня с «Синдромом любви»), фестивальный интерес агентства (это самое распространенное), инфраструктурные инструменты, типа аукциона.
С чего начать? Со знакомства с фондом и с точной формулировки, зачем вы хотите с ним сотрудничать, чего вы ждете от совместной работы и чего ждут ваши потенциальные партнеры. Очень важно понять, чего они не ждут. Это позволит определить, насколько организация готова к каким-то новым взглядам на свою тему. Очень часто креативные агентства мыслят шире и дальше, чем те, кто непосредственно в этой теме. И может оказаться, что у фонда в голове одна, довольно традиционная картинка будущего проекта, а у людей с полетом фантазии и знанием внешней среды это может выглядеть совсем иначе. Нельзя доводить до того момента, когда продукт готов и, вдруг, это совсем не то, что нужно было фонду. Нужно очень детально договориться на берегу.
Для НКО
Определить цель и средства для ее достижения. Далеко не у каждого фонда есть маркетинговая стратегия и план коммуникаций. У фонда «Синдром любви» все это тоже было не сразу. Сейчас уже есть, но сказать, что они на 100% готовы нельзя, потому что это вещь, которая регулярно меняется. Но у нас, по крайней мере, есть четкое понимание своей целевой группы и способов, которыми мы можем к ней прийти. Если ты не понимаешь, куда ты идешь и для чего, то можно долго пытаться что-то делать, а результата не будет. В нашу команду пришли уверенные специалисты из маркетинга и пиара и применили все те знания, которые они использовали в своей работе в коммерческих структурах. А там люди четко понимают цели и задачи.
Использовать бизнес-компетенции. Благотворительным организациям не стоит бояться использовать в своей работе все те инструменты, которые хорошо зарекомендовали себя в бизнесе. Другое дело, надо быть аккуратным с тем, что касается содержания. И тут все зависит от руководителя НКО и от того контекста, в котором живет организация. Важно понимать и реакцию людей на новые проекты, которые вы запускаете.
Оценить свои возможности. Бывает так, что у агентства появляется идея проекта, который потенциально готов для участия в рекламных фестивалях. Например, это может быть широкомасштабная акция, меняющая отношение населения к определенной проблеме. Одновременно, компания хочет и доброе дело сделать, предложив эту свою концепцию благотворительной организации. И тут может быть два варианта действий:
- Фонд не готов к такому повороту событий, ему нужны деньги, он хочет развивать фандрайзинг, а делать какие-то глобальные шаги пока не в силах, ресурсов нет. И вот тут главное — для себя это понять и остановиться. И четко сказать об этом партнеру. Тогда этот проект, например, могут сделать сами креативщики, которые напишут, что благодарят такой-то фонд за поддержку и помощь;
- Фонд нацелен на пиар и четко понимает, что делать с победой на фестивале, если она случится. Тогда это прекрасный способ заявить о себе и выйти на новый уровень. Безусловно, надо работать. Тем более, если от фонда это не требует финансовых затрат.
Игорь Намаконов, управляющий партнер MOST Creative Club:
Как выбрать агентство и с чего начать?
Вот чего фонды действительно не понимают, так это спектра интересов агентств. Бизнес в России — штука сложная и неопределенная. Даже успешные не застрахованы от потерь. Приходится думать о многом, чтобы бизнес развивался. И чисто технически сегодня сфера НКО не встроена в логику бизнес-мышления руководителей агентского сектора.
Поэтому руководителям фондов, если они хотят развития и отношений, надо подумать за руководителей агентств. Предложить то, что поможет бизнесу получить конкретную выгоду, а не очистку кармы. Знаете ли, эти ребята и с грязной кармой могут жить долго. Так что рекомендую вообще не использовать этот аргумент.
Ходите по агентствам из топа индустриальных рейтингов, задавайте вопросы типа: «А как мы можем быть вам полезны?», и к встрече десятой откроется третий глаз. Станет понятно, что предлагать и как мотивировать агентства заниматься вами про боно.
Для всех
Выстраивать работу для длительного сотрудничества. Наверное, я не буду оригинальной, когда скажу, что основное преимущество долгой работы с одним и тем же партнером — это, в первую очередь, минимизация рисков. Все знают конечные цели. Если креативное агентство с тобой «прожило» несколько лет, то они хорошо разбираются в теме. В свою очередь, компания знает задачи и возможности НКО, погружено в проблематику. Не нужно бояться, что будут произнесены не те слова, которые невольно могут обидеть кого-то из благополучателей. Иногда даже технические вещи решить проще. Например, договориться об отсрочке оплаты. На самом деле, есть вещи, которые трудно выразить конкретными словами или образами. Они находятся на уровне ощущений, чувств. Так что долговременная работа может сэкономить много ресурсов, внутренних и внешних.
Но если у кого-то из партнеров появилось ощущение привыкания, предсказуемости, потери новизны, то, конечно, надо либо искать пути выхода из этого положения, либо сделать перерыв в отношениях и искать новые организации/агентства. Время так быстро меняется, что иногда надо выглядывать из своей норки и смотреть, что происходить вокруг. Жизнь многообразна, решений одних и тех же проблем может быть несколько. Почему бы не попробовать что-то другое? Главное, чтобы не было соперничества или чувства ревности.
Верить себе и партнеру. В процессе создания нового проекта возникает множество рабочих моментов: это и обсуждение макетов, выбор визуального ряда, придумывание слогана и много другого. Всегда и всем приходится что-то корректировать, менять. И вот я хочу сказать: нельзя не доверять себе, но и нужно доверять людям, которые с тобой работают. Порой я ловлю себя на мысли, что хотела бы что-то поменять, но мне авторитетно говорят: «не надо». Проходит несколько дней, и я понимаю, как хорошо, что не поменяли.
Приведу пример из жизни. «Синдром любви» вместе с MOST Creative Club представил новый проект «Любите любых. Помогайте без условий». Идея акции висела давно, мы хотели прийти к общественности с каким-то новым сообщением о синдроме Дауна. Все люди с синдромом Дауна разные, и помощь им нужна тоже разная. Так появился основной посыл, что неважно какая помощь кому нужна, если она нужна, надо помогать, не требуя ничего взамен. Таким образом мы уже стояли на пути создания главного слогана кампании, который звучит «Любите любых. Помогайте без условий». В какой-то момент был соблазн обрезать вторую фразу. Но мне это показалось неправильным, очень напоминало некое божественное озарение, а мы не боги. Так строка осталась. И я еще раз убедилась в том, что себе надо доверять. Если есть какая-то неудовлетворенность внутри, надо копаться, искать. Спешить с креативом не надо.
Источник