Что такое синдром д артаньяна
|
Недавно в сетевом издании «Сноб» появился текст довольно известного публициста Дмитрия Быкова с говорящим названием «Толоконные лбы», в котором он много критикует Церковь — текст, на который стоит отозваться, в частности, потому, что, автор, как и полагается талантливому публицисту, служит голосом определенной части нашего общества.
Критика Церкви со стороны нашей интеллигенции часто не то, чтобы несправедлива — она просто обращена к воображаемому объекту. Церковь, конечно, состоит из грешных, несовершенных людей, и, если мы говорим о ее земном, социальном воплощении, у нее могут быть, и есть реальные системные проблемы, которые стоит увидеть, которыми необходимо заниматься. Беда с нашими интеллигентными критиками, однако, в том, что они этих проблем просто не видят — и каковы бы ни были реальные грехи церковных людей, они обличают вовсе не их.
Как правило, такая критика выдает не только решительное непонимание предмета, на который она обращена, но и решительное с ним незнакомство. Церковь, воображаемая и критикуемая прогрессивной интеллигенцией, и Русская Православная Церковь как реально существующее сообщество со своими реальными проблемами, практически не пересекаются; статья Дмитрия Быкова — еще одно подтверждение этому. Как пишет автор, «Правда же эта заключается в том, что церковь в сегодняшней России — предсказуемая и ревностная союзница всего наиболее темного и косного; что церковь — тень государства, и в этой тени его художествам особенно вольготно; что современное российское богословие, по крайней мере официальное, безнадежно отстало от времени и от реальных нужд паствы». Тут даже сложно говорить, что это неправда — неправдой могут быть какие-то утверждения о реальности, этой реальности не соответствующие. Здесь же каких-либо (истинных или ложных) утверждений о реальности просто нет — есть воспроизведение штампов и лозунгов, смысл которых не в том, чтобы сообщать нам что-то о предмете критики, а в том, чтобы обозначать позицию самого критика. В самом деле, какие труды современных православных богословов автор читал? По каким признакам он отличает «официальное» от «неофициального» богословия? Как он определяет близость или далекость этого богословия от «нужд паствы»? Я сильно подозреваю, что никак, и у меня есть на это основания. Несколько дальше автор пишет о том, что «ее (Церкви) интеллектуальный уровень катастрофичен».
Чей уровень катастрофичен? Портала Богослов.ру? Журнала «Альфа и Омега»? Если интеллектуальный уровень людей, читающих греческих и латинских отцов в оригинале, «катастрофичен», то каков же уровень самого Дмитрия Быкова, позволяющий ему смотреть на них настолько сверху вниз? Таинство Святого Крещения мне в свое время преподал кандидат биологических наук (отец Александр Борисов), причем я вовсе не искал креститься непременно у кандидата наук — просто так получилось, вошел в Церковь, столкнулся с ученым. Потом я познакомился и с другими священниками и понял, что в том, что блестящие по мирским меркам интеллектуалы принимают сан, нет ничего необычного. Сколько знакомых священников есть у Дмитрия Быкова и интеллектуальный уровень скольких из них он находит «катастрофичным»?
Или возьмем другое утверждение автора — «Вера в России по большей части языческая, исчерпывающе описанная Фрейзером в «Золотой ветви» или Фрейдом в «Тотеме и табу»; вера, больше похожая на синдром навязчивых состояний.» Боюсь, что задавать вопрос о том, скольких православных людей лично знает автор, и веру кого именно из них он находит таковой, наверное, бессмысленно. Бессмысленно просить показать нам, например, сетевой дневник священника или вообще церковного человека, веру которого автор определят как «синдром навязчивых состояний». Это не осмысленное высказывание о реальности, которое может быть истинным или ложным, соответствовать или не соответствовать фактам — это демонстрация определенного отношения к миру вообще и Церкви в частности, отношения, которое можно было бы передать выражением лица — если бы оно вполне передавалось при помощи текста.
Но если все-таки попробовать описать это выражение, то лучше всего подойдет известная фраза «вы все жалкие и ничтожные личности, а я д’Артаньян». Выступления в подобной стилистике мало сообщают нам о ничтожных личностях (в самом деле, кому они интересны), зато сообщают нам нечто о самом д’Артаньяне и о той субкультуре, с которой д’Артаньян связан. Субкультура прогрессивной русской интеллигенции обладает определенными устойчивыми чертами, и в том, что ее представители говорят о Церкви — или государстве, или культуре, или чем-либо еще, проявляются определенные особенности, которые можно проследить еще с дореволюционной эпохи.
Главная миссия интеллигента, его долг перед мирозданием — демонстрировать городу и миру брезгливо-высокомерную мину; демонстрация таковой мины составляет столь великую нравственную заслугу, что она совершенно избавляет интеллигента от необходимости делать что бы то ни было еще, и текст Быкова в этом отношении весьма показателен: «Страна, в которой все, от карьеры до здоровья, есть дело случая, страна, в которой ни за что нельзя уважать себя, — есть по определению страна трусливого магизма, где нет связи между причинами и следствиями, а есть робкое предположение, что три плевка через левое плечо еще немного продлят наше прозябание». Это описание реальных проблем страны? Нет. У нас в стране есть очень и очень серьезные проблемы, но этот текст их не обозначает, не пытается выявить их причины, не пытается наметить пути их решения — брезгливое презрение продемонстрировано, долг перед мирозданием исполнен.
Приведу в качестве примера обратного подхода статью Андрея Юревича «Нравственное состояние современного российского общества» — автор пишет о нашей стране чрезвычайно жесткие и страшные вещи, но пишет их совершенно неинтеллигентно — то есть делая конкретные утверждения, обосновывая их данными, анализируя причины и выдвигая свои предложения. Конечно, публицистика не обязана быть научным текстом — но она, все же, должна иметь какое-то отношение к реальности.
Очень показательно то, что Быков пишет о том, что «интеллигентские секты, группирующиеся вокруг «продвинутых» батюшек, еще отвратительнее, поскольку доминирующая их черта — беззастенчивое самоуважение, хлещущее из глаз самодовольство. Простите меня все, но это очень видно». Я не видел в интеллигентских приходах особого «хлещущего самодовольства», но, поверим автору, что он это видел. Тогда нам стоит поставить вопрос — откуда это в людях, оттого, что они православные христиане или оттого, что они выходцы из той же субкультуры, что и Быков? Это Церковь сделала их такими беззастенчивыми и самодовольными, или они принесли эти качества в Церковь и пока от них не избавились? Не находим ли мы у самого автора все то же «беззастенчивое самоуважение, хлещущее из глаз самодовольство»? Мне бы не хотелось, чтобы это было воспринято как личные нападки — это не столько личная проблема именно Быкова, это, повторюсь, черта определенной субкультуры.
И одна из черт этой субкультуры — как раз непробиваемое самодовольство, принципиальная неспособность задаться вопросом «что мы делаем не так». Это лежащая на поверхности причина того, что обязательное фрондерство по отношению к власти не порождает — и не может породить — никакой реальной, не клоунской политической оппозиции. Любая реальная деятельность, в том числе политическая, предполагает определенный уровень рефлексии, учет своих ошибок, умение их избегать в будущем — к чему наша прогрессивная интеллигенция выказывает полную неспособность. Напоминая известное высказывание А.П.Чехова, она у нас ни на чем и никогда не учится, но только учительствует.
Критика властей — как и общественная критика вообще — может быть продиктована признанием своей ответственности за общество; интеллигентское фрондерство отличает как раз принципиальная безответственность. Немного отложить брезгливую гримасу, принять на себя ответственность за какое-то дело, значит ритуально оскверниться, выпасть из числа истинных интеллигентов.
Как пишет Дмитрий Быков, «Но должна ли эта официальная церковь сотрудничать с государством — вопрос, на мой взгляд, однозначно устаревший: не может, не должна, это для нее катастрофично». Дело в том, что любая реальная социальная работа — попечение о больных в больницах, о заключенных в тюрьмах, кормление бродяг бесплатными обедами, что угодно еще — требует взаимодействия и сотрудничества с государством. Чтобы священник мог прийти к умирающему в больницу, нужно договориться с минздравом. Чтобы он мог прийти в воинскую часть — с министерством обороны, и так далее.
Любой человек — и любое сообщество — которое пытается что-то делать для улучшения нравов и помощи согражданам, оказывается перед необходимостью взаимодействовать с государством; с тем, которое реально есть, со всеми его возможными недостатками. Но для интеллигента такое сотрудничество — анафема, полная катастрофа, как Дмитрий Быков прямо и пишет. Что здесь первично — принципиальное несотрудничество с государством делает интеллигентов неспособными принять ответственность за какое-то реальное дело, или принципиальная безответственность оправдывает себя Великим Табу на сотрудничество с государством, не очень ясно. Скорее, второе.
Я читал — не у Дмитрия Быкова — отзывы на соглашение между Церковью и минздравом — что минздрав возглавляют настолько дурные люди, что сотрудничество с ними делает Церковь (и лично Патриарха) нерукопожатными. Но Церковь не интересуется своей рукопожатностью — она интересуется тем, чтобы у умирающего в больнице человека была возможность исповедоваться и причаститься. И значительная часть разногласия между церковной и интеллигентской точками зрения как раз сводится к расстановке приоритетов — для интеллигента табу на сотрудничество с государством важнее; его космического значения миссия состоит в том, чтобы делать высокомерную и брезгливую мину, и тот, кто не разделяет этой миссии, заслуживает только презрения. Церковь видит свою миссию совершенно по-другому, и, разумеется, она будет сотрудничать с государством — и для того, чтобы послужить обычным людям, и помня о том, что само государство состоит из людей, за которых умер Христос, людей, которые тоже нуждаются в вечном спасении.
Чтобы сделаться любезной в нашей интеллигентской субкультуре, Церковь должна принять ее ценности и установки — а этого она не сделает, просто потому, что эти ценности и установки весьма дурны. Принципиальная безответственность, презрение к ближним, хлещущий из каждой строчки снобизм — не случайно сетевое издание, в котором помещен текст Дмитрия Быкова так и называется, «сноб» — это вовсе не добродетели, к которым надо стремиться. Это пороки, от которых надо избавляться. Поэтому Церковь не может и не будет приспосабливаться к запросам ее интеллигентских критиков — как говорил герой советского фильма, «нет уж, лучше Вы к нам». Наша интеллигенция нуждается в том же, что и все остальные — в покаянии, в пересмотре своего отношения к жизни, к себе, к Богу и ближним. В принятии своей ответственности перед Богом, ближними, и, да, государством. Потому что ничто в обществе и в государстве никогда не улучшалось оттого, что некоторая общественная группа долго и неуклонно делала презрительную мину.
Источник
Главный герой романа А.Дюма «Двадцать лет спустя» д’Артаньян, достигнув середины своей жизни, пускается во все тяжкие и делает это лишь для того, чтобы получить звание капитана. Ради достижения своей цели наш предприимчивый гасконец переходит на сторону кардинала Мазарини. Обиженный судьбой лейтенант пренебрегает даже тем, что некогда другой сановный священник — кардинал Ришелье — был его злейшим врагом. Встретив своего старинного друга Атоса, этот бравый рубака жалуется ему на то, что более двадцати лет он, д’Артаньян, вынужден носить тяжелую амуницию, не имея ни малейшей надежды на повышение.
Эта история совершенно неправдоподобна, скажете вы. Неужели несгибаемый фехтовальщик втайне страдал от того, что не сделался чопорным армейским чиновником? Какая чушь! Однако не торопитесь с окончательными выводами. Лучше вспомните, сколько раз во время застольных бесед вам приходилось выслушивать от своих знакомых аналогичные жалобы. Не секрет, что и сегодня многие деятельные люди размышляют о том, как продвинуться по служебной лестнице.
Такая ситуация настолько типична, что ее вполне можно было бы назвать синдромом д’Артаньяна. Для решения этой проблемы нужна особая стратегия, подразумевающая знакомство с внутренней «карьерной» ситуацией учреждения. Попробуем вывести свою формулу карьеры. Такой сценарий состоит из трех шагов.
Шаг первый: ЛЕСТНИЦА В НЕБО. Известный американский социолог П.Сорокин указывал на различные способы подъема «наверх». Самой доступной в наши дни является карьера в общественной, научной или творческой сферах. Поэтому планирование собственного должностного роста следует начинать с выбора именно такой сферы, где можно было бы наилучшим образом применить свои способности. Чрезвычайно важно, чтобы такая деятельность дополнила бы круг профессиональных обязанностей. Подобное перераспределение сил поможет «карьеристу» найти разумное применение своей избыточной энергии.
Кроме того, он перестанет ссориться по пустякам со своим непосредственным начальством, поскольку все его внимание будет занято работой в другом месте.
Рассмотрим более подробно эти способы карьеры. Так, роль активиста общественной организации позволит современному д’Артаньяну не только реализовать свои организаторские задатки, но и даст возможность наладить контакты с влиятельными людьми. Научная деятельность усилит профессиональный авторитет такого специалиста.
Творческие же занятия могут принести ему некоторую известность. Здесь также нужно учитывать то, что чиновники весьма подозрительно относятся к представителям «неформальных» объединений. Тем не менее, административные структуры вынуждены время от времени прибегать к помощи последних для того, чтобы «мягко» влиять на те или иные процессы в обществе. И если сила номенклатуры заключается в материальных ресурсах — финансах, помещениях, транспорте и оргтехнике, то «козырными картами» общественных лидеров являются ресурсы гуманитарные — бескорыстные помощники, информация, связи, подчас весьма обширные.
Приведу пример. Мне известен весьма энергичный мужчина средних лет, который несмотря на свои явно незаурядные способности довольно долго оставался в тени.
Затем он участвовал в создании одной некоммерческой организации. Утвердившись таким способом на общественном поприще, этот специалист получил международный грант на проведение конференции, которая была посвящена правовым реформам. Чуть позже ему удалось найти сановных покровителей, и тогда его судьба резко изменилась — он был приглашен на работу в достаточно серьезную управленческую структуру.
Шаг второй: СКАЧКИ С ПРЕПЯТСТВИЯМИ. Такая «рокировка» вовсе не означает, что специалисту, желающему занять кресло руководителя, нужно ослабить свои позиции на старом месте. Где бы ни оказался такой кандидат на повышение, ему необходимо учитывать схему «карьерных потоков». Это — направленность работников на ту или иную административную должность. Такого рода информация позволит вычислить возможных соперников. А выявив таких людей, «карьерист» быстро договорится с ними (ведь он не претендует на те же должности, что и они!). Используя затем попутное «течение», он без труда продолжит свое движение к заветной цели.
Как составить такую схему? Возьмем, для примера, организацию, включающую в себя несколько подразделений. В этой целостной структуре должны быть директор и его заместитель, а также руководители отделов. Такие должности мы назовем «реальными». Наряду с этим достаточно часто нам приходится иметь дело с «виртуальными» или «вероятностными» должностями. В таком качестве обычно выступает настоящее административное место, на период отпуска или болезни занятое человеком, который причислен к кадровому резерву.
Помимо этого в учреждении работают лица, которые хотели бы немного побыть в роли управленческого персонала младшего или среднего звена. В этом случае можно говорить о «ментальных» или «воображаемых» должностях. Различные мелочи — неосторожное слово или такое же неосмотрительное действие — с головой выдадут человека, у которого продвижение по службе происходит преимущественно в мыслях.
Как-то раз мне пришлось наблюдать очередную учрежденческую трагедию. Впрочем, главный участник этой истории скорее ассоциировался не с взбалмошным д’Артаньяном, а с расчетливым Штирлицем.
Одному заместителю очень нравилось в отсутствие своего начальника сидеть на его месте. Подобная ситуация возникала довольно часто, поскольку данная организация имела областные филиалы и ее руководителю приходилось периодически выезжать в них с инспекционной целью. Но однажды он вызвал к себе нашего героя и предложил ему перейти в соподчиненное учреждение, мотивируя это решение тем, что некому возглавить столь ответственный участок работы. Вне всяких сомнений, именно такая, казалось бы, незначительная деталь и погубила этого «бойца невидимого фронта». Слишком уж очевидным было его желание «подсидеть» собственного босса. Так что никогда не садитесь в кресло шефа, иначе рискуете «нарваться» на неприятности!
Шаг третий: ОБВАЛИВШАЯСЯ КРЫША. Одно из условий данного шага таково. Сотрудник, добившийся на стороне определенных успехов, должен как можно дольше скрывать их от своего начальника. Такая незамысловатая стратегия решает сразу две проблемы. Во-первых, никакой руководитель, даже самый суровый, не будет ничего предпринимать до тех пор, пока достижения «карьериста» не станут очевидными. А тогда шеф уже ничем не сможет помешать ему – будет поздно. И, во-вторых, накопление таких «внешних» результатов способно вызвать эффект «обвалившейся крыши». Это — состояние растерянности, которое возникнет у босса после того, как он получит неожиданное известие. Уверен, что такой поворот событий вовсе не входил в его планы.
Едва ли начальник захочет сражаться с «карьеристом» открыто, поскольку прекрасно понимает то, что потерпит в этой битве полное поражение. Хотя бы даже потому, что ему в отличие от такого неугомонного подчиненного есть что терять. Вероятнее всего инициативного сотрудника загрузят дополнительными обязанностями. Затем такому специалисту кто-то «случайно» сообщит о злопыхателях — подлинных или придуманных. В случае же слишком активных действий руководитель рискует вместо безропотного трудяги увидеть в своих рядах вполне оформленного «революционера». И тогда такой упорствующий либо попытается свергнуть своего «благодетеля» открыто, посредством обращений в вышестоящие органы, либо будет делать это тайно, путем многоходовой интриги. Последний сценарий выглядит значительно хуже, поскольку такие маневры, как правило, направлены на дискредитацию «благодетеля» и они нередко подразумевают сбор компромата с последующим анонимным сбросом последнего в прессу или его оппонентам.
И если вы и есть тот самый инициативный сотрудник, то вполне можете предсказать исход этой ситуации. Конечно же, ваш директор, узнав о том, что его подчиненный стал внештатным помощником депутата или получил степень кандидата наук, просто окажется в тупике. У него не останется иного выхода, кроме как заняться поиском приемлемого для вас кадрового решения. Возможно даже, что ему придется для этого выдумать какую-нибудь новую административную должность. Ну а вам самое время приступать к возведению другой, более высокой «крыши».
_____________________
© Выгонский Сергей
Источник