У нас родился ребенок с синдромом
Хочу рассказать о своем сынуле Максимке. Максим у нас четвертый сын. Если честно, никогда раньше не подумала бы, что у меня будет четверо детей. Но когда третий ребенок и опять мальчик, уже не отрицала возможности родить еще малыша. Я, конечно же, мечтаю о дочери. И сейчас мечтаю… Но…
Узнала я о беременности Максимом в то время, когда с мужем мы переживали очень непростые времена. Кризис был серьезный в отношениях, разговаривали о разводе. Но когда мы поняли, что не хотим терять друг друга, решили быть вместе, отношения у нас стали еще трепетнее, чем раньше.
И спустя короткое время я понимаю, что беременна. Я была счастлива! Почему-то я была уверена, что наконец-то у нас будет дочка. Особенно после всех пройденных испытаний! Когда сообщила мужу — он тоже был рад. Даже какой-то растерянный был, смешной.
Начали придумывать имя для девочки, штудировать интернет. Выбрали имя Полина. И вот ровно до 20 недель я была уверена, что у меня в животике растет дочка Полина. Естественно, я встала на учет в жк в 6 недель беременности. Сдавала все анализы, скрининги, УЗИ и т.д.
Мне было очень легко ходить эту беременность (за исключением первых нескольких недель — токсикоз помучал). Даже на последних неделях я ходила на работу (по собственному желанию и договоренности с работодателем). Я даже не ходила — летала. Я была очень счастливой будущей мамой.
В 20 недель беременности на УЗИ мне сказали, что у нас снова будет мальчик. Мальчик. Сын. Я не буду врать, что не расстроилась. Расстроилась. Даже обидно как-то было — почему у многих есть дочки, а у меня в четвертый (!!!) раз — сын… На улице если видела маленьких девочек, даже плакала порой…
Продолжалось такое состояние примерно пару недель. Потом отпустило. Я приняла своего ребенка, хотя я его и не отвергала, просто приняла, что у нас будет еще один сыночек — любимый, желанный. Возник спор: как назвать мальчика? Мы не могли договориться, на помощь пришли наши старшие сыновья. Они достаточно взрослые уже — 13, 12 и 6 лет. И вот они сами решили, что братика будут звать Максим. Мы с мужем согласились.
И вот я в предвкушении хожу по магазинам, покупаю всякие вещички, улыбаюсь каждому дню и жду появления своего четвертого сыночка. 1 июля у меня было 40 недель. Утром как всегда — на работу, провела сделку и домой. Вечером муж отпросился поехать к другу посмотреть футбол. Машину оставил мне «на всякий случай». Какой случай, говорила я, у меня никаких предвестников, чувствую себя хорошо… Дети смотрят мультики, я лежу, читаю. А потом началось…
Резко заболел правый бок. Так, что я не могла выпрямиться. Как будто ударили сильно. Я потихоньку растирала и ждала, что отпустит, ведь живот не болел. Но боль усиливалась, и я решила ехать в больницу, взяв с собой старшего сына в помощь. Муж сказал — вызывай скорую, а я приеду на такси. Но это было бы долго, т.к. мы были на даче. Быстрее я поехала в больницу, по дороге захватили мужа с другом, он сменил меня за рулем, т.к. я уже была в невменяемом состоянии от боли, и они повезли меня в роддом.
Там врачи приняли меня, но сказали, что открытие всего 2 пальца и можно даже ехать домой еще. Но увидев, как я загибаюсь от боли, все-таки положили меня. Третьего сына я родила за 4,5 часа, и в этот раз все могло быть быстро, и я врача просила никуда не уходить, т.к. уже был первый час ночи. Врач делала КТГ и говорила, что процесс идет, раскрытие хорошее уже.
Потом врачу не понравилось сердцебиение ребенка, начали лекарствами колоть. Но ничего не помогало. Мне сказали, что надо готовиться к операции. Я, конечно же, согласилась. Меня тут же отвезли в операционную, дали эпидуралку. Но я чувствовала, как мне резали живот, и кричала от боли, и мне сделал общий наркоз.
Очнулась я и не поняла, где я и что со мной. Вижу — шторка и разговор за ней. Меня всю трясет. Понимаю, что и как. Думала, что отключилась на секунду. Тут меня спрашивают: про ребенка спросишь? А я не пойму — плач не слышу, думала, что еще не достали (старших всех сама рожала и не знала как и что). Говорю: что, уже? Мальчик? — Да, мальчик, 3120, 50 см. — А где он? — В реанимацию тебя отвезем и принесут. Тут слышу голос: с каждым разом все хуже у тебя, больше не приходи… Думала, что так сказали, т.к. раньше сама рожала, а тут резать пришлось.
Реанимация… Лежу, думаю, что все, мучения закончились, сейчас я увижу сынулю, и все будет хорошо. Приносят сыночка. Я счастлива, рассматриваю его, приложили к груди… И тут врач произносит: «Посмотрите на него внимательно, вы видите?». У меня все ухнуло вниз. Что? Что случилось? Почему-то решила, что не хватает пальчика какого-то. «Мы подозреваем у вашего сына синдром Дауна…» — слова прозвучали как гром.
Как? Как такое может быть? Нет! «Но он ведь все равно ваш…», — конечно наш, чей же еще? «И потом, возможно ничего не подтвердится». И уходит с ним. А я остаюсь одна, ночью в реанимации. Зашла медсестра, прошу ее принести мой телефон (он остался в предродовой), чтобы сообщить мужу. Она говорит: ты спи, утром позвонишь. И выключает свет. Спать? Как я могла уснуть после этого?
Я не знаю, как я дожила до утра. Примерно в 6 утра мне принесли телефон, я звоню мужу, рассказываю. Он говорит: успокойся, сейчас съезжу в больницу и все узнаю, может, ты после наркоза что не поняла. Как я надеялась тогда на это!
Чуда не произошло… Нам подтвердили, что у нашего сына подозревают синдром Дауна. Как такое могло произойти, учитывая, что я проходила все анализы, УЗИ, скрининги в срок, ни разу даже сомнений никаких не было — все было отлично! Я была уверена, что рожу здорового малыша!
Перевели в палату. Ребенка не принесли, сказали, что я много лекарств получила и принесут ребенка на следующее утро. Слезы, истерика, молитвы. Вечером пришла детский врач и сообщила, что у ребенка нет попы. Как? Что? Оказалось, что ребенок почти сутки после рождения не какал, и вечером решили поставить ему свечку. И обнаружили, что попа недоразвита, нет отверстия заднего прохода. Позже я узнала, что это называется атрезия ануса.
Вызвали детский реанимобиль из соседнего города, начали обзванивать больницы. Огромное спасибо врачам Филатовской больницы города Москвы, которые приняли и лечили моего сына! Утром детский врач сообщила, что операция прошла успешно. Позже мне сказали, что еще бы 2 часа задержки, и Максима могли бы не спасти…
«Мы еще раз обследовали вашего сына, проверили все органы, т.к. у детишек с синдромом часто проблемы с сердцем бывают, так вот у вашего ребенка все хорошо. Попу вылечат и все у вас будет хорошо…», — сказали мне. Не успела я хоть этому порадоваться, как муж (который, естественно, утром уже был в больнице в Москве) позвонил и сказал, что у нашего Максимки в Москве обнаружили пороки сердца. Что врачи недоумевают, как у нас ничего не обнаружили во время беременности. Что можно было еще в утробе корректировать его состояние… От этого еще тяжелее.
Как я лежала в больнице до выписки, писать не буду. Это так страшно. Слышать детские крики и знать, что твой ребенок сейчас один, в другом городе, в реанимации. За стеной плачут детишки, и их утешают счастливые мамы, а я схожу с ума от этого… Как я не хотела никого видеть и слышать, кроме мужа и детей. Огромное спасибо мужу, благодаря поддержке которого я не сошла с ума тогда.
И вот мы дома. Началась борьба. За каждый вздох, за удар сердца, за жизнь… Наши местные врачи, увидев выписку из истории болезни, сказали нам: «Готовьтесь. Ребенок тяжелый». Мы были не согласны. Мы боролись. Куча лекарств по часам, фонендоскоп и контроль сердцебиения… И самый главный борец — это наш Максимка, он просто умничка!
Наша жизнь разделилась на до и после. И, конечно же, мы очень надеялись, что этот диагноз, синдром Дауна, не подтвердится. Максим рано начал улыбаться, узнавать всех, агукать, поворачиваться на бок и живот…
Но чуда вновь не произошло. Как мы пережили этот диагноз? Мы его приняли. Не смирились, нет. Мы приняли нашего сына таким, какой он есть, и учимся жить, учитывая его особенности. Как-то я спросила мужа: «Ну почему? Ну за что? Почему у нас родился такой ребенок?». На что муж ответил, что раз во время беременности ничего не обнаружили, значит, ему просто суждено было родиться. Ну, а у нас он родился потому, что мы-то точно его не бросим никогда! Вот так…
Этим летом Максимке исполнился годик. Позади 5 сложных операций, на попе и на сердце. Огромное спасибо Русфонду, который оказал нам оперативную помощь, когда сыну экстренно понадобилась операция на сердце, а денег и времени на сбор уже не было! Позади слезы, боль…
Да, я верю, что все позади. А впереди у нас реабилитация, радость и счастье, море улыбок и смеха! И пусть нам сложнее даются навыки, и мы еще не ходим и сидим с поддержкой, пусть первый зубик появился только в годик. Мы видим, как старается наш сын, чтобы у него получалось, и гордимся им! Все у него получится! Ну, а мы, его семья, всегда будем рядом!
Источник
Родители Егора, молодая пара врачей из Петербурга, были невероятно счастливы, узнав о том, что скоро в их семье появится малыш. Егор появился на свет в назначенный срок и выглядел здоровым, уже на пятый день маму с малышом выписали из роддома.
«Мы забрали сына домой и погрузились в милую суету, связанную с появлением в доме новорожденного. Ничего не предвещало беды, Егор ничем не отличался от своих сверстников. Однако на первом осмотре педиатр услышала шумы в сердце сына. Нам дали направление на УЗИ, после которого у Егора и выявили редчайший порок сердца – синдром ятагана. Причём, это была случайная находка, ведь шумы в сердце не были связаны с пороком. У Егора оказалась еще и атипичная форма: насыщенная кислородом кровь попадала в организм только из половины левого легкого. Получается, сын только ею и дышал», – рассказывает папа мальчика Александр.
Синдром ятагана – одна из самых редких врождённых аномалий развития сердца и лёгких. При нормальной анатомии легочные вены человека, несущие насыщенную кислородом кровь, впадают в левое предсердие. При синдроме ятагана лёгочные вены прикрепляются ниже и, минуя левые отделы сердца, несут артериальную кровь в полую вену. При таком пороке артериальная и венозная кровь постоянно смешиваются, органы и ткани насыщаются кислородом недостаточно, что сказывается на работе всего организма: слабеет иммунная система, замедляется работа мозга, появляется одышка и посинение кожи.
«Врачи нам сказали, что ребенку обязательно необходимо оперативное лечение, и лучше не откладывать его надолго. Мы доверились. К сожалению, после операции у Егора развилось крайне тяжелое осложнение, потребовавшее срочной повторной операции по устранению легочного кровотечения, в результате которой врожденную аномалию «вернули» в исходное положение. После операций состояние сына было крайне тяжелым: несколько клинических смертей, полиорганная недостаточность, сепсис, ребенок нуждался в обязательной ИВЛ, норадреналине, начался некроз кожи конечностей. К счастью, Егорка, благодаря своему врожденному упрямству, медленно пошёл на поправку. Всего он провел в реанимации сорок три дня, из которых тридцать находился на ИВЛ. За это время он потерял почти 20% веса. Мы снова учили его ходить и говорить. Самым большим счастьем для нас было то, что он выжил, вспомнил нас»
Постепенно жизнь семьи вернулась в прежнее русло. Казалось, всё налаживается и пережитый ужас остался позади. Егор рос, играл и ничем не отличался от других детей. Но через какое-то время родители стали замечать, что у малыша появилась одышка, а любое простудное заболевание протекает тяжело и с осложнениями.
«Мы забили тревогу. Проконсультировались с докторами и решили для дальнейшего лечения обратиться в заграничные клиники, раз Егору не удалось помочь в одной из ведущих клиник в России. Лечение за рубежом обходится в несколько миллионов, поэтому мы обратились в благотворительный фонд, где для нас нашли клинику Ospedale del Cuore di Massa (Fondazione Toscana Gabriele Monasterio) с очень хорошим опытным доктором. Так Егор попал в Италию, прекрасную страну, в которой, к сожалению, он оказался в качестве пациента и видел её только из окна больницы. Как выяснилось в ходе обследования, Егор оказался в больнице вовремя – если бы мы ждали ещё хотя бы месяц, то из-за стеноза вены он потерял бы правое легкое»
В результате прошлого неудачного оперативного лечения была повреждена единственная вена правого лёгкого мальчика. Сосуд стал уменьшаться в диаметре (стеноз), что привело к лёгочной гипертензии – состоянию, вновь угрожающему жизни Егора. Процесс зашёл настолько далеко, что за одну операцию полностью удалить суженый участок вены не удалось из-за его большой протяжённости. Чтобы продолжить лечение, Егору необходимо было подрасти. Малыша с мамой отпустили домой.
«Дома Егор продолжал радовать нас своими успехами, улыбками и жизнерадостностью. Он снова бегал и играл на детской площадке, как все дети. В январе этого года в Италии ему провели контрольное обследование и выполнили небольшую процедуру по поддержанию проходимости лёгочной вены. В мае этого года, в разгар пандемии коронавирусной инфекции, когда у всех людей в мире рухнул привычный уклад жизни и всё изменилось, изменилось и состояние Егора. Он перестал бегать, снова вернулась одышка и усталость. Все кардиологические центры в России закрыты, консультаций нет. Мы снова связались с кардиохирургом из Италии, он заподозрил очередной рецидив стеноза легочной вены и развитие легочной гипертензии. Опасность ситуации в том, что в любой момент вена может полностью утратить просвет, и тогда правое легкое Егора будет уже не спасти. Одышка и легочная гипертензия останутся навсегда. Несмотря на сложную эпидемиологическую обстановку, Егора пригласили в клинику»
Волнение кардиохирурга оказалось ненапрасным: единственный сосуд, питающий правое лёгкое мальчика, снова начал сужаться. Егору провели стентирование левой лёгочной вены. Кровоснабжение удалось сохранить, и чтобы избежать возможных осложнений, малышу подобрали индивидуальную медикаментозную терапию. Сейчас Егор находится в Италии под пристальным наблюдением врачей. В скором времени ему понадобится заключительная операция по коррекции и расширению левой лёгочной вены, которая, по словам кардиохирурга, станет заключительным этапом лечения. А значит, мальчик и его семья смогут снова начать нормальную жизнь.
Стоимость такой операции в Ospedale del Cuore di Massa – 2 860 200 рублей. Самостоятельно собрать такую сумму денег на срочное лечение сына родители не в состоянии.
«В кардиоклинике уверены, что в этот раз Егору смогут помочь окончательно. Болезнь отступит навсегда и нам больше не придётся с тревогой следить за дыханием сына и волноваться, если после бега он стал дышать чаще. Сейчас от здоровой жизни Егора отделяет только необходимость оплаты счёта. Такую сумму за короткий срок нам собрать просто невозможно. Поэтому мы просим вас о помощи. Судьба Егора, наша судьба, судьба всех людей, любящих Егора, полностью в ваших руках»
???? Сделайте пожертвование любым удобным для вас способом:
- ???? СМС на 9112 с любой суммой пожертвования
- ???? Картой на нашем сайте – ссылка
❗Для Егора сейчас важна любая сумма.
➜ Поставьте ????, напишите добрый комментарий
Источник
Этот пост, впрочем, как и многие другие, зрел уже давно. И вот сегодня я решила, что – пора!..
Все, написанное ниже, воспринимайте лишь как советы и рекомендации родителей, у которых родился ребенок и спустя некоторое время ему поставили диагноз “синдром Дауна”. То есть никто ни к чему не готовился и никто ничего подобного не ожидал. Не стоит расценивать наши рекомендации как советы психолога или психотерапевта, это все – сугубо наш опыт, который, возможно, кому-то пригодится.
Итак, внезапно вы узнали, что у ваших родственников/друзей/знакомых/соседей/прохожих на улице – ребенок с синдромом Дауна. Что делать?
1. Напишите/скажите слова поддержки
У людей сейчас полностью меняется жизнь и они стоят над пропастью, потому что впереди – все плохо и ужасно. В выборе, что сказать, опирайтесь на свои чувства, доброту и человечность.
Мне написало огромное количество людей, включая тех, с кем я никогда не общалась. Помню, что я сидела и читала вслух эти сообщения маме, а потом переводила их Брайану…
2. Вышлите ссылки на вдохновляющие истории
“Человек с синдромом Дауна получил высшее образование!”, “Парень с синдромом Дауна владеет собственным рестораном”, “Девушка с синдромом Дауна вышла замуж”. Вдохновляющими можно назвать любые истории, которые иллюстрируют то, что люди с синдромом Дауна могут жить полноценной жизнью: писать, учиться, водить машину, жить отдельно от родителей, любить…
Самый главный вопрос, приходящий после постановки диагноза: А как Он будет жить? Как он будет ходить, разговаривать, покупать мороженое, учить уроки, играть в баскетбол, рисовать солнце, искать работу?
Мне до сих пор со всего мира присылают подобные ссылки, и я всегда их просматриваю и вдохновляюсь…
3. Покажите, что люди с синдромом Дауна любимы так же, как и люди без него
Самый безумный страх, который появляется моментально: Как к Нему будут относиться люди?? Поэтому относитесь к ребенку с синдромом Дауна “как обычно”: любите, если доостоин.
Как-то Брайан меня спросил: По чему ты так горько плачешь? Я сказала, что плачу потому, что очень хочу, чтобы Джаспера Джонса любили…
В первые несколько месяцев я пела Джей Джею одну и ту же песню: “Джаспера люди очень любили!” Я очень переживала, а Брайан переживает до сих пор, чтобы люди на улице не кривили лицо, глядя на Джаспера Джонса, чтобы дети в детском саду не дразнили его, чтобы школьники не обзывали…
4. Не делайте вид, что ничего не произошло
У родителей рушится жизнь и они подумывают над самоубийством, поэтому ваше молчание может быть рассмотрено в негативном ключе: “они не рады моему ребенку”, – либо же родители будут гадать: знает-не знает? сказать-не сказать?
Я, например, до сих пор не знаю, как к Джасперу Джонсу относятся некоторые мои знакомые, потому как они в курсе про синдром Дауна, но даже не спрашивают “Как Джаспер?” и всячески делают вид, что “Да — был ли мальчик-то, может, мальчика-то и не было?”
5. Забудьте про синдром Дауна и помните только о человеке
В фильме https://www.youtube.com/watch?v=zD4Al2goNSI&list=UUWFo2_A-LGG0pwMwxvt68iw есть фраза: “И тогда синдром Дауна исчез, и появился Люка…”
Синдром Дауна – это лишь оболочка, самое главное – внутри. Если вы будете фокусироваться на синдроме, то не увидите главного – души!
Хороших нам душ! 🙂
Источник
Позднее счастье
Для жительницы Барнаула Марины Чаплыгиной Варя стала четвертым ребенком. Беременность была поздняя и незапланированная.
— У нас уже было трое прекрасных детей — два сына-близнеца и дочка: отличники, победители олимпиад. Рожать больше я не собиралась. Да и возраст ведь уже 45 лет… Когда узнала о беременности, то долго металась — сохранять или нет. Но муж настоял: «Давай оставим ребенка!» — рассказывает Марина.
Беременность протекала хорошо, без всяких проблем и осложнений. Анализы показывали, что все в норме.
— На консультации врач-генетик, учитывая мой возраст, сказала, что есть риск родить ребенка с синдромом Дауна, однако так как все анализы были в норме, то отправлять на дополнительные обследования меня не стали. К счастью! Спасибо ей за это огромное! Не знаю, как бы я тогда восприняла известие о наличии синдрома Дауна у моего будущего ребенка и чем бы это закончилось… А так у меня сейчас есть мое солнышко — Варюшка!
Когда врачи сообщили Марине, что у ее новорожденной девочки синдром Дауна, казалось, что мир рухнул. Шок, отчаянье, слезы…
— Я позвонила и рассказала все мужу. На мои всхлипывания «И что же теперь делать?», он сразу ответил: «Все уже сделано. Будем растить», — вспоминает Марина.
Варя стала любимицей в семье. Ее обожали все: мама, папа, братья, сестра — все родственники.
— Однажды был случай — старший сын смотрит на Варю и потом, тиская ее, говорит: «И почему я ее так сильно люблю!». Дочь считает, что Варя нас всех очень изменила. Она намного ласковее, отзывчивее, чем обычные.
Варя — очень увлекающаяся особа. Читает с трех лет, учит английский язык, знает столицы всех стран, отлично разбирается в географических картах. Сейчас ей 9 лет, девочка учится в гимназии в классе с самыми обычными школьниками.
— Не отличница, но с программой справляется. Я понимаю, что когда-то ей станет сложно вытягивать программу, но будем стараться! — говорит мама девочки с синдромом Дауна.
Двойная радость — двойная трагедия
Барнаульцы Владимир и Наталья Шипиловы ждали беременность 14 лет. И вот наконец случилось!
— Я была самой счастливой на свете. Наконец, в 40 лет, мне удалось забеременеть! Да еще и двойней! — вспоминает Наталья. — Все 9 месяцев я отходила прекрасно, анализы были в норме, никаких отклонений! И вдруг… две девочки, и обе с синдромом Дауна. Такое очень редко случается, тем более что двойняшки были разнояйцевыми, — рассказывает Наталья. — В тот момент жизнь для меня раскололась надвое: до и после. Сколько было пролито слез! Но у меня ни разу не возникло мысли оставить моих девочек, отказаться от них. Муж, родственники, друзья, даже врачи в больнице — все поддержали! Это придало сил справиться с ситуацией и принять ее.
Малышки росли очень слабенькими, часто болели. Чтобы овладеть самыми обычными навыками, этим девочкам приходится очень сильно постараться. Но они большие умницы — не ленятся, и в итоге все получается. Так, например, до трех с половиной лет Саша даже не ходила. И только их родителям известно, сколько сил и времени было вложено в то, чтобы Лиза и Сашенька смогли пойти в школу. Случилось это, когда девочкам исполнилось 9 лет. Сейчас сестренкам уже по 12 лет.
10 вопросов к мамам детей с синдромом Дауна
Стоит ли оставлять в семье особенного ребенка?
Наталья Шипилова:
— Если вдруг в вашей семье встанет вопрос — оставлять или отказаться от особенного ребенка, мой вам однозначный совет — даже не сомневайтесь, конечно, оставлять! Дети с синдромом Дауна — более ласковые и любящие, но в то же время более сложные, чем обычные.
С какого возраста становится очевидна разница между обычными детьми и детьми с синдромом Дауна?
Марина Чаплыгина:
— С самого рождения. Они отличаются как внешне, так и в развитии. Воспитав трех здоровых детей, я привыкла, что они очень энергичные, подвижные. Но когда мне в роддоме принесли Варю, она лежала как плеть. У таких детей очень слабый тонус мышц по сравнению с обычными малышами — они не хватаются ручками за твои пальцы, нет упора в ножках, им трудно брать грудь и тяжело повернуть головку. Лично для меня это сработало как красная тряпка. Я стала тренировать свою девочку, и уже к году наше физическое состояние намного улучшилось. Воспитывая ребенка с синдромом Дауна, я поняла, что у этих детей нет программы саморазвития. Обычный ребенок сам начинает держать головку, садиться, переворачиваться, ползти, идти… А этих нужно всему учить, иначе толку не будет. Но если с ними постоянно заниматься, то дети с синдромом Дауна тоже могут почти вовремя поползти, пойти, начать разговаривать…
Как часто, узнавая о синдроме Дауна у ребенка, мужья оставляют семью?
Наталья Шипилова:
— Наше старшее поколение детей с синдромом Дауна, которым уже по 30 — 40 лет, почти все выросли без отца. Сейчас ситуация в корне поменялась — довольно редки случаи, когда мужчины уходят из семьи из-за рождения особенного ребенка. Общество научилось принимать их, тем более практика показывает, что они тоже могут стать успешными. Яркий пример тому — Маша Ланговая, спортсменка с синдромом Дауна, которая не раз становилась победительницей Спецолимпиады.
Страшно ли показать своего ребенка с синдромом Дауна обществу?
Наталья Шипилова:
— Да, это психологически сложный этап. Когда мои девочки еще лежали в коляске, я с замиранием сердца думала — как на них будут реагировать другие дети. И вот наступил момент: малыши с округи подходили и рассматривали моих девчонок. Я им объясняла, что они особенные, что у них синдром Дауна. Ребятишки внимательно слушали и после этого очень соучастливо относились. Это все довольно сложно, но возможно.
В чем преимущество детей с синдромом Дауна?
Марина Чаплыгина:
— Они невероятно добрые, более чувствительные, внимательные и очень отзывчивые. Всегда замечают, если вы чем-то обеспокоены или случаются какие-то проблемы. Даже если это маленький ребенок, он тонко чувствует состояние мамы.
Когда они вырастут, смогут жить самостоятельной жизнью, работать?
Марина Чаплыгина:
— Нет, как правило, эти дети до конца жизни живут с родителями. Самой старшей девочке с синдромом Дауна у нас в клубе 55 лет. И несмотря на возраст, она все равно ребенок, который живет со своей мамой. По поводу работы — в данный момент это проблема № 1 для людей с синдромом Дауна.
Став взрослыми, люди с синдромом Дауна заводят собственную семью?
Наталья Шипилова:
— Пока что это редкая практика, хотя я думаю, что в будущем такие семьи будут появляться. Ведь младшее поколение особенных детей сейчас очень развитым становится, социализированным.
Марина Чаплыгина:
— Когда я жила в Рубцовске, у нас по соседству жила семейная пара — и у нее, и у него синдром Дауна. Правда, жили они все-таки под присмотром родителей. И однажды моя знакомая, наблюдая за ними, сказала: «Еще неизвестно, кто более правильный — мы или они». Отношения у них были очень нежные, трепетные, внимательные.
До какого возраста живут люди с синдромом Дауна?
Марина Чаплыгина:
— Раньше говорили, что до 25, потом — до 40 лет. Сейчас нередки случаи, когда дольше 50 лет. А если с соматическим здоровьем все в порядке, то и до 70 могут прожить.
Бывают моменты, когда хочется все бросить и сбежать?
Наталья Шипилова:
— Порой накапливается физическая усталость и хочется отдохнуть, уехать куда-нибудь в санаторий, но не сбежать.
Какую пенсию получают родители детей с синдромом Дауна?
Наталья Шипилова:
— Мы получаем 16 тысяч рублей.
Подсказка «КП»
Если в вашей семье или у знакомых родился ребенок с синдромом Дауна, не спешите отчаиваться. Получить поддержку, советы вы сможете в обществе «Солнечный круг», в которое входят родители, воспитывающие детей с синдромом Дауна. Вас всегда примут по адресу: г. Барнаул, ул. Пионеров, 1, офис 17, тел. 8-923-712-5167.
Источник