Синдром петрушки когда выйдет в прокат

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 24 сентября 2018;
проверки требуют 3 правки.

С самого детства Петя влюблен в соседскую девочку Лизу, с ней проводит он вечера ребенком, с ней сбегает из родительского дома в Петербург, вопреки воле отца Лиза становится его женой и главным спутником жизни. Но есть у Петра и другая страсть – с тех же юных лет он одержим кукольным театром и марионетками, сцена во многом заменяет ему реальную жизнь, а разделить искусство и семью артист не может. Смерть новорожденного первенца Петра и Лизы ложится тяжелым грузом на влюбленных, женщине даже приходится отправиться в клинику для душевнобольных. Но помощь психиатра требуется скорее Петру – в отсутствие Лизы он делает ее точную копию, куклу, которая станет его настоящей половинкой.

Елена Хазанова мечтала поработать с Чулпан Хаматовой еще в 2006 году на фильме «Игра слов: Переводчица олигарха», но тогда главная роль досталась Юлии Батиновой, потому что Хаматова не говорила по-французски

На фоне картин легкого жанра в отечественном кинематографе как-то совсем потерялись настоящие серьезные драмы, выход почти каждого фильма, выходящего за рамки романтических комедий или молодежных приключений, становится небольшим событием хотя бы для индустрии и критиков. «Синдром Петрушки» Елены Хазановой коллеги режиссера и журналисты ждали с нетерпением, и премьера в рамках фестиваля «Кинотавр» не оставила специалистов равнодушными, однако теперь картину ожидает новое испытание – лента выходит в широкий прокат, а значит, получит оценку зрителей, поклонников творчества Дины Рубиной и Евгения Миронова. И некоторые вопросы к фильму будущих зрителей мы можем предсказать уже сегодня.

На этапе постпродакшена к финансированию картины подключились продюсерские компании Швейцарии и Германии, а это означает, что «Синдром Петрушки» получит прокат как минимум в этих европейских странах

Полагаем, что наибольший резонанс картина вызовет именно в среде поклонников творчества Рубиной – ее книги экранизируются достаточно редко, еще реже этим лентам удается вырваться за пределы небольшой нишевой аудитории. «Синдром Петрушки», сделанный для максимально широкой публики, тем не менее может оказаться также обделен вниманием, он нацелен на более взрослую, интеллигентную и думающую аудиторию, чем та, что наполняет кинозалы во время показов голливудских блокбастеров. Привлечь зрителя будет непросто, хотя участие Евгения Миронова и Чулпан Хаматовой может добавить плюсов прокатной карме ленты.

Другим тормозом на пути «Синдрома» к зрителю могут оказаться оценки тех самых поклонников писательницы, ведь сценарий картины существенно упрощает, усекает и унифицирует огромное литературное полотно. Сюжет лишился едва не половины героев, упор сделан всего на пару сюжетных линий, перетасованы временные промежутки – все это неизменно вызывает ропот в среде последователей учения «Книга – лучше!». Конечно, сравнение фильма и книги – дело неблагодарное, но без этого редко удается обойтись, и смеем предположить, что окололитературных копий вокруг «Петрушки» будет сломано предостаточно.

Не меньшие дебаты предстоят и поклонникам Евгения Миронова. Безусловно, в сложной психологической драме этот талантливейший актер чувствует себя как рыба в воде, но Евгения издавна преследует один творческий недуг – он излишне театрален. Даже в этой картине, где он играет человека, одержимого искусством, сценой, лицедейством, Миронов часто перегибает, заламывает руки, превращает лицо ленты в гримасу. Часто эти гиперболы излишни, они утяжеляют действие, отвлекают внимание с внутреннего нерва на внешние эмоции.

Однако, как вы понимаете, это лишь небольшие, во многом притянутые за уши и высосанные из пальцев претензии – в целом же картина Хазановой получилась на удивление целостной, глубокой и необыкновенно трогательной. Даже мрачность, серость, освещаемая только пышной рыжей копной волос героини Хаматовой, оказываются «Синдрому» «к лицу». Какие бы мистические нотки ему ни приписывали, сколько бы «оживающих» кукол в кадр ни попадало – фильм прежде всего является тяжелой психологической драмой о борьбе противоположностей. Реальная жизнь здесь сталкивается с выдуманной театральностью, древние проклятия – с современной медициной, страсть и нежелание отпускать противостоят свободе, любовь граничит и искрит от соприкосновения с ненавистью.

Следить за отношениями пары буквально безумно влюбленных героев Миронова и Хаматовой необыкновенно увлекательно, открытый финал оставляет возможность самым разным образом интерпретировать настоящее и тем более будущее персонажей, а главное – при всей своей нацеленности на мир творческих натур сюжет и перипетии жизненного пути Петра и Лизы легко можно приложить к окружающей реальности. Безумие страсти ближе, чем мы думаем, а противостоять ему сложнее, чем нам кажется, и синдром Петрушки-Пигмалиона – не удивительная наследственная болезнь, выпадающая один раз на миллион, а едва ли не повальная эпидемия, замыкающая людей в мирах марионеток и безвольных кукол.

С 5 ноября в кино.

Пролетая над гнездом Петрушки

Экранизацию романа Дины Рубиной «Синдром Петрушки», которую осуществила Елена Хазанова, швейцарский кинорежиссер родом из Москвы, – можно назвать, без преувеличения, виртуозной: в фильме заявлено сразу несколько беспроигрышно-неисчерпаемых тематических линий, и каждая из них максимально элегантно сведена на нет, чтобы авторам, не дай бог, не сказать чего-нибудь определенного.

Тут как бы полно гофманианы, могущей привести аккурат в царство «Господина оформителя»: кукла-двойник вступает в поединок (вернее, в как бы поединок) со своим создателем. Но нет, поединок успешно умиротворяется в совместном сценическом танце и легком нервном срыве, ничего такого инфернального, непоправимого, никаких близнецов, зеркал и погибших душ, не подумайте чего, упаси и помилуй…

Тут еще как бы повествуется о том, что кукла завладевает сознанием своего хозяина-актера, всё более нерасторжимо соединяясь с ним в некое новое, пугающее целое, – случай, лучше всего рассказанный в «Магии» Ричарда Аттенборо и в киноновелле Альберто Кавальканти «Кукла чревовещателя» из альманаха «Глубокой ночью». (Об экспериментах еще более радикальных – от гомерических похождений незабвенного Чаки до ранних опытов Джеймса Вана: «Пила» и «Мертвая тишина», погружающих зрителя в головоломный ад кукол, – здесь, пожалуй, излишне было бы распространяться.) Но снова нет, все разрешается дозированным семейным скандалом, переходящим в радостную констатацию счастливой беременности.

С беременностью дело обстоит тоже непросто: главную героиню терзает то ли генетическая аномалия, то ли родовое проклятие, насланное папой-прокурором – по образцу другого родового проклятия, коим некий еврейский первопредок-корчмарь напутствовал свою дочь, сбежавшую с бродячим актером-кукольником. Тут уже авторами подтягивается тяжелая мифорелигиозная артиллерия – выступающий эпиграфом к роману Рубиной отрывок из Псевдоклементин, апокрифического сборника II века, где повествуется о Симоне Волхве, создавшем мальчика из воздуха и взявшем к себе на службу его душу. В сознании просвещенного читателя/зрителя немедленно проносятся каббала, Голем со всеми его вариациями, не исключая и произведений того же Гофмана (вспомним куклу Олимпию из «Песочного человека»), а также… фильм братьев Коэн «Серьезный человек», лихо начинающий как раз с еврейского фольклорного сюжета, посвященного проклятиям и злым духам, и весьма замысловато увязывающий эту притчу с более-менее современной историей из 60-х. Дина Рубина и Елена Хазанова, правда, совершенно не склонны к тому философско-сновидческому гротеску, который практикуют в «Серьезном человеке» упомянутые братья. В «Синдроме Петрушки» всё просто: поговорили с психологом, сдали анализы, сходили к генетику (или репродуктологу), – и жизнь наладилась. Главное – вовремя понять, что нельзя собственнически относиться к жене как к кукле, осознать, исправиться и жить дальше.

Но чтобы и тут не переусердствовать, не углубиться невзначай в психопатологию мужской тирании и женского подчинения, со всей их диалектикой и обменом ролями, – Хазанова в монтаже рифмует комфортабельно-конфетно-кудряшечное детство героев и их нынешний быт, уютно меблированный открыточными петербургскими достопримечательностями. Мало того, в качестве уравновешивающего фона к главным героям приставлен Мераб Нинидзе, блистательный актер, которому здесь вообще нечего играть и который вынужден работать полубезучастным свидетелем (точнее, регистратором) происходящего, дающим самые банальные психологические консультации, какие только можно измыслить. А дабы укрепить это сопроводительно-консультативное постоянство, за кадром регулярно исполняют знаменитое танго Шнитке – как атмосферное успокоительное, долженствующее подчеркнуть эдакую игриво-умудренную грустинку: жизнь, в самом деле, сложна, ну что вы хотите…

Однако и это еще не всё: для наиболее утонченных ценителей Елена Хазанова припасла финальную сцену, с арлекинадой в духе Сомова и Бакста, – эпизод, который до отказа наполнен красочной многозначительностью, ничего определенного не выражающей, зато говорящей нам, что жизнь есть во многом игра, и что она напоминает сновидение, и что человек может оказаться марионеткой в руках судьбы, и что, короче говоря, наше существование очень непростая штука, полная недосказанности и разных красивых символов, помогающих задуматься о чем-то возвышенном и мимолетном. Такая вот, стало быть, петрушка.

Сергей Терновский