Синдром мэрилин монро что это

У психоаналитиков есть термин, называемый «синдром Мэрилин Монро». Это не заболевание, скорее, состояние души, а потому излечимо. Женщины, страдающие этим синдромом, мучаются отвращением к себе и бесплодными поисками любви. Как ни странно, но страдает им чуть ли не половина женщин земного шара. Но почему во главе их оказалась Мэрилин?

Наталья Клевалина, журнал Story

Когда Мэрилин Монро хоронили, заупокойной службы в полном смысле этого слова не было. Был произнесен лишь один псалом, который начинался словами: «Как страшно и чудесно создал ее Творец!» И слово «страшно» не случайно на первом месте.

Не секрет, что Мэрилин в жизни была нелюдима и терялась в компании незнакомых людей. С кем она находила общий язык сразу, так это с детьми, которые видели в ней такого же ребенка, как они сами. Однажды, когда Мэрилин самозабвенно играла с маленькой девочкой – дочерью ее друзей, та спросила у нее, почему она никогда ничего не рисует. Монро ответила, что рисовать совсем не умеет. «Просто ты не пробовала», – засмеялась девочка. Мэрилин дали коробку с карандашами и лист бумаги. И оказалось, что рисует она хорошо. На своем первом в жизни рисунке Мэрилин нарисовала маленькую девочку, чумазую и оборванную. Девочка плакала. Внизу актриса написала: «Одна».

Любой психоаналитик скажет, как важен для человека «тыл» положительных детских воспоминаний. Это то место, куда в случае невзгод можно на какое-то время спрятаться. А как быть, если спрятаться некуда?

В детстве девочка сменила с десяток приемных семей, два года провела в приюте. Так, в одной семье девочку заставляли мыться после всех. Воду из экономии не меняли, так что она была черной. Мэрилин сопротивлялась и кричала, но ее силой усаживали в ванну. Привезенная в приют, девочка тут же убежала. Приют на всю жизнь внушил ей отвращение к распорядку дня. Монро никогда не ела по часам, предпочитая по многу раз на дню «наведываться» в холодильник и отщипывать по кусочку от того или иного блюда. По словам ее первого мужа Джима Догерти, когда он вечером заглядывал в холодильник, его начинало тошнить. О том, в какой комнате находится актриса, всегда можно было судить по «дорожке» из скомканной одежды, брошенного нижнего белья и предметов косметики.

Когда незадолго до смерти Мэрилин попала в больницу с воспалением желчного пузыря, врач, принимавший ее, поразился – он не ожидал, что всемирно известная актриса окажется буквально нашпигованной различными недугами – физическими и психическими. Но тело, так часто дававшее «сбои», хотели все! Как такое могло быть? Актерская игра? Безусловно, да – Мэрилин Монро всю жизнь играла Мэрилин Монро. Но не только игра. Так что же? От ее экранного образа веет чем-то неуловимым. Это подобно аромату выдохшихся духов в старомодном фигурном флаконе. Этому нельзя дать определение. Но мы все же попытаемся.

Если вглядеться в ее лицо, создается странное ощущение. Она явно не осознает своей привлекательности! В этом, пожалуй, один из секретов ее успеха. Монро-звезда на всю жизнь сохранила комплекс «гадкого утенка»! Трудно подсчитать количество ее претензий к собственной внешности. Доподлинно известно, что ей очень не нравились ее собственные уши, бедра, ноги. Кроме того, она считала, что очень низкоросла, – и без высокого каблука чувствовала себя не в своей тарелке. К слову, достигнув «звездности», она мучилась чувством вины, ей казалось, что она дурачит всех. Камеры она боялась до тошноты.

Гример Монро позднее вспоминал, как пугающе менялась Мэрилин после того, как он заканчивал заниматься ею. Ее друзья могли даже наблюдать, как она «включала» Мэрилин Монро и «выключала». Прохожие останавливались и начинали таращиться на актрису, хотя минуту назад все проходили мимо, не замечая ее. Можно назвать это свечением, которое Монро «включала», скорее всего, неосознанно. А вот свою раздвоенность она ощущала. При этом было бы ошибочно называть это раздвоением личности, расщеплением сознания. С точки зрения психиатрии ее состояние можно было назвать пограничным, на грани нервного и психического расстройств. Крайнюю ранимость Монро отмечали все. Она могла зарыдать, увидев на обочине мертвую собаку. Одна ее подруга вспоминала, что стоило ей отлучиться в туалет, как Мэрилин уже казалось, что «ее бросили одну на этом свете», и она врывалась в уборную следом за ней. Она всю жизнь жила, точно доказывая что-то себе, всем. Ее неуверенность в себе стала притчей во языцех. Так, когда до ее свадьбы с Артуром Миллером оставалось два часа, актриса в панике обзванивала друзей, умоляя сказать, выходить ей замуж или нет. Об эксцентричности поведения и говорить нечего. О ее склонности к эксгибиционизму знали все. Она могла раздеться перед любой аудиторией. В детстве при посещении церкви она испытывала почти непреодолимое желание сбросить с себя всю одежду.

Если она и не осознавала своей привлекательности, то свою сексуальную ауру чувствовала безусловно. С этим был связан еще один ее комплекс – комплекс «несоответствия». Она, у которой «секс был написан на лице», была… фригидна! Об этом упоминали многие ее мужчины, да и она сама. «Я всегда была холодна, как ископаемое, – признавалась Монро, – не понимаю, почему многих людей так мучают проблемы секса. Меня они волнуют не более чем чистка ботинок».

Незадолго до смерти она с горечью сказала: «Женщины из меня не получилось. Мужчины всегда слишком многого ждали от меня. Они ожидали и ожидают, что зазвонят колокола и засвистят свистки, но я ничем не отличаюсь от обычных женщин». Однако продолжала перед выходом в свет обрезать одну из бретелек платья. Она пришивала ее обратно одним стежком. Стоило в самый «интересный» момент вдохнуть поглубже, бретелька рвалась, и раздавались крики восхищения. Мэрилин изо всех сил пыталась соответствовать своему экранному образу. В постели она симулировала удовольствие. Но зачем? Да чтобы ее любили. Ее многочисленные любовные связи объяснялись очень просто – с помощью секса она пыталась получить любовь. А это сулило одни разочарования.

Наиболее сильным потрясением для Мэрилин стала ее неспособность иметь детей. Сказалось огромное количество абортов. Любой врач подтвердит, что аборт наносит вред прежде всего психике женщины. А что уж говорить о таком душевно нестабильном человеке, как Монро. Возможно, подсознательно ее мучила совесть – следствие материнских проповедей. Ее невозможность забеременеть, видимо, была связана еще и с подсознательным протестом против материнства. «Я хочу ребенка. Но я боюсь», – поделилась она однажды с подругой. Боялась того, что ребенок может повторить ее судьбу. В любом младенце она видела бедную Норму Джин. И все же каждый выкидыш превращался для нее в конец света. На фронтоне ее первого и последнего дома было выбито по-латыни: «Здесь я заканчиваю свое путешествие».

Все разговоры о том, что актрису могли убить, лишены основания. Достаточно ознакомиться с мнениями многочисленных психиатров, лечивших ее, почитать воспоминания друзей и мужей великой блондинки. Странным покажется лишь тот факт, что она ухитрилась дожить до тридцати шести лет! Сколько раз ее, перебравшую со снотворным, вытаскивали с того света коллеги, друзья и мужья. В какой-то момент сломленный бедами рассудок лишился тормозов, «отключилось» чувство самосохранения. Актер Лоуренс Оливье открыто называл ее «шизофреничкой». Все знали, что не будь она Мэрилин Монро, она давно бы пребывала в лечебнице. Ее звездность сыграла злую шутку. Вряд ли самоубийство было сознательным. Актриса пребывала в кромешной депрессии. Завешивала окно черными гардинами. Могла неделями не мыться, так что от нее дурно пахло, не расчесывать волосы. Для того чтобы воссоздать былой облик Мэрилин Монро, парикмахер и гример трудились по восемь-девять часов! Ее привычка жаловаться всем и каждому на свою жизнь тоже сыграла против нее.

Когда вечером накануне смерти она взывала по телефону к друзьям, никто не придал этому значения. К депрессии прибавилась невротическая бессонница, которой она страдала долгие годы. Таблетки издавна были ее друзьями. Одна – чтобы заснуть, другая – чтобы проснуться, третья – чтобы взбодриться, четвертая – чтобы успокоиться… Ее дом напоминал фармацевтический склад. Она часами не могла заснуть, и это приводило ее в бешенство. Чтобы наступил сон, горстями глотала пилюли, запивая их спиртным, – адский коктейль. Ходят слухи, что она одной из первых познакомилась с ЛСД.

Когда она говорила, что «больше не может», это не было преувеличением. Она действительно больше не могла. «Жизнь подходит все ближе, когда хочу я только умереть», – эта строка из ее стихотворения. Все предельно ясно. Непонятно одно. Что в этом существе, всю жизнь целенаправленно уничтожавшем себя год за годом, привлекало, притягивало столь многих?

«Ее не так-то легко постичь. Ее можно зримо представлять себе, отчетливее, чем кого бы то ни было еще, но рано или поздно начинаешь понимать, что это не значит знать ее», – писал о Мэрилин Монро Генри Джеймс в «Крыльях голубки». Эта аура сохранялась даже после ее смерти. Группа патологоанатомов, проводивших вскрытие знаменитого тела, при виде мертвой актрисы испытала вдруг «чувство искренней печали». А эти люди повидали немало!

Так что же? Вглядитесь еще раз в ее безупречное лицо. Оно нереально. На нем печать недолговечности. Бабочки живут лишь один день – и в этот день надо успеть наглядеться на них. Ее неуверенность, несчастливость притягивали к этой прекрасной сомнамбуле, шествующей по жизни в наркотическом дурмане. Поставить точку в этой дискуссии может фотограф Берт Стерн, который последним снимал Мэрилин Монро на фотопленку. «В ней были даль и мечта, – вспоминал он, – тайна и опасность. А также все остальное, включая Голливуд и девчонку из соседнего дома, на которой мечтает жениться каждый парнишка».

Она была для каждого – и ни для кого. Близь и даль в одном флаконе. Вот и все, что можно сказать о ней. Кстати, в свой последний визит в больницу актриса зарегистрировалась как Норма Джин Бейкер. Оговорка по Фрейду? А Артур Миллер, узнав о смерти Мэрилин Монро, сказал лишь, что не знает такой. Остается лишь гадать, кто знал ее – настоящую Мэрилин. И каково это – быть Мэрилин Монро.