Синдром эмоционального выгорания у подростков

Трудно встретить более внимательную аудиторию, чем на родительских собраниях. В силу своей профессии, мне приходилось часто выступать перед родителями. 

И эта рубрика — «Разговоры с родителями» явилась плодом обсуждаемых на таких собраниях вопросов. В предыдущей статье «Послушные дети» мы начали разговор о будущем наших детей. Продолжим.

Предположим, сегодня ваш ребенок доставляет вам много хлопот. Школа говорит о гиперактивности, а психологи выносят вердикт о девиантном поведении. 

Даже при этом – будущее непредсказуемо. Любой педагог приведет вам множество ярких примеров удивительных «метаморфоз», когда «трудный» ребенок перерождался в положительного взрослого.

Но есть одна категория детей, будущее которых можно определить почти безошибочно. Они могут учиться хорошо, или не очень. Они могут быть активными, или держаться в стороне. Как бы они не учились, как бы они не вели себя, их объединяет одно. Их послушность.

Они не доставляют особых проблем ни школе, ни родителям. Именно в силу этого они обделены вниманием со стороны педагогической науки и школы, в частности, а зачастую — и со стороны родителей. 

Так вот, будущее таких детей можно определить безошибочно – им особенно непросто будет жить. В последние десятилетия в психологии, социологии и в других гуманитарных науках рассматривается проблема «синдрома эмоционального выгорания». Нет резона углубляться в объяснения. Название проблемы говорит само за себя. 

К сожалению, «эмоциональное выгорание», которое постигает человека в зрелом возрасте, специалисты увязывают  только с профессиональной деятельностью. Даже определены профессии, которые приводят к возникновению у работника данного синдрома. 

Мой жизненный и профессиональный опыт позволяет утверждать, что профессиональная деятельность не может играть решающей роли в возникновении «эмоционального выгорания». 

Дело в том, что такие «послушные дети», о которых мы говорим с родителями на собраниях, часто выбирают подобные профессии. И «эмоциональному выгоранию» они подвержены не по причине выбранной специальности, а благодаря своей сущности «послушных детей». Чаще всего, это – врачи, педагоги, социальные работники и т.д. 

Для того, чтобы охарактеризовать этих милых детей, позволим себе вольную интерпретацию Библии. Иисус, уходя после воскрешения, сказал своим ученикам: «Вы —  соль земли».

Очень емкое по смыслу выражение. Потребляя пищу, мы даже не задумываемся о наличии в ней соли. Но без соли пища абсолютно не пригодна к употреблению. 

Более лучшей метафоры для характеристики «послушных детей» не найти. Они, как правило, очень неприметны. Ни окружение, ни они сами не могут видеть их индивидуальную значимость. Она скрыта простотой и скромностью. Подчас даже некоторой внешней примитивностью. Ни ярких выходок, ни остроумных слов, ни дерзких поступков. А если еще и учеба не дается в силу субъективных и объективных причин – ну, просто «серая мышка». 

С точки зрения психологии такие дети напрочь или существенно лишены навыков психологической самозащиты. Из всех форм психологической самозащиты, по описанию З. Фрейда, наиболее сильным является способ «реконструкции».

Говоря простым языком, это — способность любую ситуацию реконструировать в своей голове так, что виноватыми будут кто угодно, но не сам человек. По выражению одного из современных психологов, это – «ментальный модус»: я хороший, только вот мне мешают жить. 

Лишенный самозащиты, «послушный» ребенок верит всему, что о нем говорят. Он может злиться, агрессировать в ответ, но при этом он верит сказанному в его адрес, и это выступает причиной агрессии. Агрессируя, он еще более усугубляет свое незавидное положение. Каждое негативное высказывание о нем остается глубоким шрамом в его душе и, в силу этого, он страшно нуждается в позитивном мнении о себе со стороны окружения. 

В «пирамиде потребностей» Маслоу обоснованно приведена потребность человека в признании со стороны социума, которая нас окружает. Она всеобщая. 

Мне не доводилось встретить хотя бы одного человека, который был бы лишен указанной потребности. И не доводилось видеть в своей педагогической практике ни одного ребенка, который не хотел бы, чтобы его признали. 

Но детское общество по-своему очень жестоко. Оно не раздает признания, если для этого нет ярко выраженных объективных причин. Увидеть что-то внутреннее, не внешнее, ума еще пока не хватает. 

А у послушного ребенка, как мы уже говорили, отсутствуют навыки психологической самозащиты (иногда думается, что они выступают врожденными качествами). 

Он не может реконструировать отсутствие признания в свою пользу: «не видите, значит – дураки». И на все выпады активного непризнания он вынужден выстраивать объективно – социальные формы самозащиты. Вот почему таких детей иногда характеризуют как «замкнутый», «вспыльчивый», «мстительный», «совершающий поступки исподтишка» и т.д. 

Выработка социальных форм самозащиты – явление само по себе весьма энергозатратное, приводящее к колоссальной утомляемости. А в случае с «послушным» ребенком такие формы защиты дают повод как будто для объективного непризнания в форме обвинения. 

Ребенок оказывается в полной растерянности. Он теряет логическую нить и перестает видеть события в контексте. 

Он начинает верить в обвинения, блуждая в потемках самоидентификации, попадая еще в большую зависимость от окружения. Ребенок осознает, что чаще, чем другие, например, плачет. Он признает это, не понимая, что слезы выступают внешней, социальной формой самозащиты. 

И теперь уже у него не остается сил выстраивать внутренние навыки самозащиты, так как ему приходится бороться со своим внешним способом защиты. «Как бы не расплакаться» — эта мысль отнимает у ребенка в момент острой ситуации все силы, потому что приговор «плаксы» имеет под собой уже реалистическую основу.

Из нашей педагогической практики среди громадного количества ситуаций вспоминается один пример.  

На педсоветах одной из средних школ учителями часто упоминался некий шестиклассник. Сложилось убеждение, что мы имеем дело с неуспевающим, и при этом — очень злым и ехидным ребенком. 

В то же время, с такой оценкой многие из нас внутренне никак не могли согласиться. Используя известный педагогический метод «опоры на положительное в ребенке», мы стали выяснять у него  причины его поведения. Ответ был неожиданным: «… а чтобы не расплакаться». 

Мы имеем возможность проследить на данном примере парадигму постепенной утраты четкой самоидентификации. Мама этого ученика воспитывала одна несколько детей, работая в нескольких местах. В своем сыне она, как говорится, «души не чаяла», он был основным ее помощником. 

То есть, мы видим перед собой послушного ребенка, характерной особенностью которого, как мы говорили выше, является отсутствие или неразвитость внутренних форм психологической самозащиты. Детский мир «помог» — его обидели, обозвали. Внешняя защитная реакция – искренние слезы. 

Пока он верит, что он прав, ведь его обидели. Повторение такой формы защиты приводит со стороны детского социума к вердикту «плакса», «баба» и т.п. Ребенок начинает теряться.

Действительно, он плачет чаще других – значит, они правы. И он начинает своим детским умом выстраивать защиту теперь уже от первой своей защиты. И получает следующее обвинение – «ехидный, злой и мстительный ребенок». Энергозатраты колоссальные, и полная растерянность в вопросе «Кто я такой?»

Большая просьба не акцентировать внимание на первичной и последующей форме внешней защиты. Формы могут быть бесконечно разнообразными. В данном случае важно осознать парадигму. Ведь каждый ребенок испытывает на себе «колючесть» общения. 

Стоит заметить, что реакция детей с наличием внутренней психологической самозащиты иная. Они слушают, но не слышат того, что могло бы принести им боль. Многим доводилось наблюдать, как наивная и спокойно сказанная детская фраза: «Да, я такой, и что?» напрочь сметала возможность навесить на ребенка «соответствующий» ярлык.

Эти выводы окончательно сформировались в тот период, когда мы работали педагогами–психологами в муниципальном психологическом центре. В силу определенных объективных и субъективных причин через некоторое время основными нашими клиентами стали не только дети и подростки, но и их родители. И тут мы столкнулись с тем, что в психологии принято называть «синдромом эмоционального выгорания». 

Вполне социально состоявшие взрослые люди, далеко не только представители гуманитарных профессий, но и других, включая бизнесменов, которых было немало, испытывали проявления данного синдрома. В ходе выяснения оказалось, что сама профессия (работа) как раз и выступает почти единственным источником радости. И увязать синдром выгорания с профессией не было возможности ни в одном случае. 

Основным источником проблемы у многих была растерянность в самоидентификации, выраженная в той или иной степени. Чем больше растерянность, тем глубиннее социальная усталость. И при этом все утверждали, что «если бы не работа, я бы совсем сник». 

Более откровенные вслух признавались в том, что часто к ним приходят мысли о своей полной никудышности. При этом, еще раз необходимо подчеркнуть, что это слова людей, которые социально настолько состоялись, что со стороны никому в голову не придет осознать, насколько глубока может быть их печаль.

Дальнейший совместный анализ привел к тому, что подавляющее большинство этих объективно достойных людей в детстве были послушными, и, если еще точнее, «слышащими» детьми. Они не только слушали, но и слышали, как хорошее, так и негативное о себе. 

И данный навык детства – остро реагировать на «суд» ближайшего или контактного окружения приводит в зрелые годы к накоплению почти непосильной эмоциональной ноши – растерянного отношения к себе.

Мы рассматриваем увиденную на практике проблему эмоциональной и социальной усталости. Человеческие качества наших клиентов оставались вне нашего внимания. Скорее всего, за пределами кабинета психолога многие из них обладают качествами, вызывающими обоснованное порицание и осуждение. Но я убежден, что, кроме «душевной боли», все остальное остается за пределами прерогативы психолога.