Синдром человека в футляре психология
Признаемся сразу, что официально такого синдрома в психиатрии не существует. Но вполне возможно, что он появится после написания этой статьи.
Агрессивная боязливость
Герой рассказа Антона Чехова «Человек в футляре», учитель греческого языка Беликов, не столько смешон своим тревожно-мнительным характером и боязнью, «как бы чего не вышло», сколько странен и непонятен.
Этот чудак из чудаков «даже в очень хорошую погоду выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле… и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник. Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой…» Ставший нарицательным, образ чудика при ближайшем рассмотрении оказывается не так и прост.
Окружающий мир вызывал у Беликова тревожное ожидание какой-либо неприятности. Но его осторожность порой приобретала даже агрессивный характер.
Можно говорить о некоторой степени демонизма чеховского персонажа, который в реальной жизни практически подмял под себя всех коллег и жителей провинциального городка. Он угнетал всех «своею осторожностью, мнительностью», вспомните – учителя греческого языка «даже директор боялся». Жители не решались веселиться, не устраивали домашних спектаклей, боясь, как бы он не узнал об этом.
Под влиянием внешне спокойного и тихого человека в городе «стали бояться всего. Боятся громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги…»
Кого боялся сам человек в футляре
Все боялись этого странного учителя, а сам Беликов, в свою очередь, страшился, как бы с ним, бесценным, чего не случилось.
Спальня у него была «маленькая, точно ящик, кровать была с пологом». И хоть он, ложась спать, укрывался с головой, но «ему было страшно под одеялом». Беликов воображал, что его ночью может зарезать слуга, в квартиру могут забраться воры. Да мало ли что может произойти?!
«Добрые отношения» с коллегами он поддерживал весьма своеобразно, так, как это часто делают больные шизофренией: «придет…, сядет и молчит… Посидит, этак, молча, час-другой и уйдет». Непонятное и не очень адекватное поведение повторялось во всех случаях без исключения.
Учителя-коллеги как-то уговорили его посвататься к молодой и красивой женщине. Учитель согласился, но быстро рассудил, что надо подумать, «чего доброго, попадешь в какую-нибудь историю».
«Туп, как дерево, и хрупок, как стекло»
Чехов рисует образ амбивалентного человека: с одной стороны, черствого и почти жестокого, с другой – излишне чувствительного ко всему происходящему.
У психиатров есть такой симптом для выражения амбивалентной эмоциональной сферы больного шизофренией под названием «дерево и стекло». И наш герой полностью оправдывает такое определение своего психического состояния.
Будучи тупым в эмоциональной (дружеской, коллегиальной, сексуальной) сфере, он с чрезвычайной эмоциональностью «хрупко» среагировал на конфузную ситуацию, в которой очутился не по своей вине. Брат несостоявшейся невесты в раздражении спустил его с лестницы, а сама Варвара Саввишна, оказавшись свидетельницей такого казуса, «не удержалась и захохотала».
Переживавший эту позорную ситуацию Беликов слег, впал в тяжелую депрессию и через месяц, не вставая с постели, скончался.
Предположительный диагноз «человека в футляре»
Нашему герою можно поставить такой диагноз – шизоидное расстройство личности.
Как можно распознать это расстройство?
За таким диагнозом скрывается:
- неспособность проявлять эмпатию и симпатию по отношению к другим людям;
- сниженный интерес к сексуальным контактам;
- почти неизменное предпочтение уединения;
- пренебрежение доминирующими социальными нормами;
- отсутствие близких друзей и нежелание иметь их.
В качестве патологического бонуса к этому диагнозу можно добавить целый букет социальных фобий, которыми страдал герой Чехова.
Источник: Чехов А. П. Человек в футляре // Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. Т. 10. М. : Наука, 1986. С. 42–54.
Александр Шувалов
С 1987 г. и по 2017 год работал заведующим Психоневрологическим диспансерным отделением Центральной городской больницы им. М.В. Гольца в г. Фрязино (Подмосковье).
Источник
Когда я в Школе-студии МХАТ преподавала, мы со студентами брали произведение и я давала им задание для этюдов: придумать, что сделал бы этот персонаж в ситуации, которой нет в романе. Например, что сделал бы Ноздрев, если бы он один остался дома. Такой ситуации в «Мертвых душах» нет. И вот один очень талантливый мальчик сказал, что он лежал бы на диване и стрелял бы из пистолета в мух. Вот это попадание в психологию характера.
Достоевского обсуждаем, конечно. У него у всех женских персонажей истерия как на ладони. Одна Настасья Филипповна чего стоит. Есть разные степени истерии. Бывает демонстративность, истероидность — она нужна всем лекторам, артистам. Это драйв, понимаете? Нужно энергетику иметь, чтобы заразить другого. А есть истерия, так сказать, ядерная, когда суициды шантажно-демонстративные. Вообще, психология — наука описательная. Есть психотики, есть пограничники, а есть норма. Вот если на одном конце шкалы норма, а на противоположном большая психиатрия — шизофрения, эпилепсия, маниакально-депрессивный психоз, то к психозам ближе пограничники-психопаты, посередине неврозы, а рядом с нормой будут акцентуации личности. Настасья Филипповна вот пограничная. Да мы все в той или иной мере акцентуанты, конечно, граница зыбкая. И наша психиатрия, к сожалению, всю жизнь была карательной, с перегибами, с гипердиагностикой. Мы, клинические психологи, в этом отношении стараемся быть потоньше.
Параноидное расстройство — тут все ясно, главный параноик у нас Сталин. Акакий Акакиевич — шизоид. Почему? Он не контактирует с трудящимися. Шизотипический тип; обязательно должна быть какая-то демонстративность, вычурность. Хлестаков — нарцисс. «Человек в футляре» — ну, это тревожное расстройство. Созависимость изучаем на примере чеховской «Душечки». У нее нет своей личности фактически. Диффузия идентичности, нарушаются границы у человека. Она существует фактически как зеркало другого. Знаете, как ребенок формируется? Сначала мать и он — это одно целое, а потом должна происходить сепарация, индивидуация. Он должен себя ощутить самостоятельной личностью. А вот в патологии бывает, допустим, при раннем детском аутизме, что сепарации не происходит, а продолжается симбиоз с мамой или близким взрослым, и этот симбиоз — искаженный, ребенок другого не воспринимает как отдельный объект, он считает его продолжением себя, понимаете? Поэтому он совершенно не учитывает другого, он эгоцентричен и делает только то, что ему интересно.
Параноидное расстройство — тут все ясно, главный параноик у нас Сталин. Акакий Акакиевич — шизоид. Почему? Он не контактирует с трудящимися
Западная литература много семейной тематики поднимает: как может повлиять на человека дисфункциональная семья. «Дом на краю света» Каннингема, мы обсуждаем — как депрессивная мать определяет дальнейшее развитие мальчика. «Пятый ребенок» Дорис Лессинг вообще шедевр. «Девятая жизнь Луи Дракса» книжку читаем, сейчас фильм вышел — все мои побежали смотреть, обсуждаем, тоже семейный дисфункционал. На этих моделях очень хорошо видно, что может привести к изменению законов развития.
У меня есть глубокое убеждение, что русская литература — ну вот XIX век, начало XX — она глубже брала психологические характеры, психологические типы, мотивации поступков. А современная западная литература больше интересна именно культурной феноменологией, культурной патологией. Например, она затрагивает проблемы идентичности. Там авторы очень любят играть, погружая человека в ситуацию неопределенности или в конфликт. Очень часто появляется тема личной ответственности, в то время как у нас, в России, она наоборот считается чересчур дидактической. Вот Макьюэна сейчас последний роман я купила, аж десять штук, студентам всем раздала. Там проблема этическая — врач должен принять решение, давать ли капельницу безнадежному больному, если семья против. Проблема границ, как у Кутзее в «Бесчестии». Там отношения «преподаватель — студент», и речь идет о дистанции и границах. У Кутзее такого много, фактически центральная тема, можно сказать. И у Кундеры это есть.
Нормально ли идентифицироваться с героями, когда читаешь книжку? Конечно, обязательно. Разве как-то еще можно книжку читать? И такая идентификация обслуживает множество психологических потребностей. Нет нужды мастурбировать, онанировать, убивать кого-то в своих фантазиях, персонаж за тебя все сделает. Замещение, переработка собственных страхов. Сопереживание. Масса функций. Необходимо себя с кем-то идентифицировать, хочешь ты этого или нет, это закон развития. Раньше идентификация происходила за счет фигур отца и матери, потом близких родственников, соседей. Сейчас, когда изменился институт детства, изменился весь мир, — столько факторов влияет. Ребенок предоставлен сам себе, матери работают, он сидит в интернете с трех лет. И разные типы личности на разные субкультуры подсаживаются. Кто на телесные модификации — кроят себя, кто на анимешки, кто на скинхедов; личность выбирает себе из культурного поля что-то близкое и идентифицируется. Вот, например, все депрессивные девки, которые у меня лежат (я в психбольнице еще консультирую, естественно), все заточены под аниме. Только и остается думать про этого маленького Филипка: что он в этом поле возьмет?
Источник
Системно векторная психология отмечает: в русской литературе стремление к познанию тайн человеческой души было всегда. Особенно ярко эти попытки удавались в столкновении интересных, особенных характеров, взаимодействие которых приводило к новым вопросам о ментальных особенностях российского человека.
Хотелось бы рассмотреть одно из произведений русской классики с точки зрения системно векторной психологии.
В рассказе А.П. Чехова «Человек в футляре» создан образ человека, максимально не вписывающегося в окружающую среду. Учитель греческого языка, Беликов, — замкнутый, нелюдимый человек, которого связывает с обществом только работа. Он пытается держать дистанцию от окружающих, изредка пытается поддерживать хорошие отношения с коллегами и то, только по необходимости.
«Одним словом, у этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний».
Системно векторная психология о скрытности кожного вектора
Не только одиночество разительно отличало Беликова от его окружения. Его стремление к ограничениям также было причиной непонимания окружающими.
«Для него были ясны только циркуляры и газетные статьи, в которых запрещалось что-нибудь. Когда в циркуляре запрещалось ученикам выходить на улицу после девяти часов вечера или в какой-нибудь статье запрещалась плотская любовь, то это было для него ясно, определенно; запрещено — и баста. В разрешении же и позволении скрывался для него всегда элемент сомнительный, что-то недосказанное и смутное».
Системно векторная психология утверждает, что только кожному вектору свойственно испытывать удовольствие от ограничения наслаждения. Хорошо развитый кожник – дисциплинированный организатор – умеет направить свои свойства-желания к ограничениям в нужно русло и таким образом приносить пользу обществу. Когда же свойства развиты, но человек применения им найти не может – это проявляется неадекватными запретами и ограничениями для себя и других.
«Всякого рода нарушения, уклонения, отступления от правил приводили его в уныние, хотя, казалось бы, какое ему дело? Если кто из товарищей опаздывал на молебен, или доходили слухи о какой-нибудь проказе гимназистов, или видели классную даму поздно вечером с офицером, то он очень волновался и всё говорил, как бы чего не вышло».
Чехов не случайно обнаружил этого персонажа для формирования центрального конфликта рассказа: Беликов оказывается противопоставленным всему окружающему его обществу, как неприспособленный кожный человек в уретральном ментальном поле.
Ценности кожного вектора абсолютно контрарны менталитету россиян, согласно системно векторной психологии. Как уретральный вектор от природы не нуждается в ограничениях (он просто их не ощущает), так и все мы ментально не принимаем запреты, правила, законы. Мы хотим жить по справедливости, искренне принимая на себя общее благо более важным, чем собственное (лучшие из нас). А подчинение ограничениям нам несвойственно, мы не обращаем на них внимания, бессознательно вынося себя за скобки: другие пусть соблюдают, а мне иногда и нарушить можно, — системно-векторная психология подробно разбирает эти феномены психического. Даже когда эти ограничения имеют здоровую природу – они ментально нам чужды.
Вот Беликов – это кожный человек, стремящийся к ограничениям, как и все нормальные кожники, способный испытывать удовольствие от ограничения себя и других. Но он не может реализовать себя адекватным образом в своем окружении. Его попытки ограничить раздражают других людей, воспринимаются в штыки, потому что такие ограничения никому не нужны.
Какое облегчение испытывают окружающие, когда Беликов умирает – можно вздохнуть свободно и делать, как и раньше, то, что хочется. Ведь любой запрет на удовольствие – это кнут, заставляющий испытывать острую нехватку этого самого удовольствия.
Корень всех законов, правил и ограничений – в базовом запрете первобытной стаи против покражи, подчеркивает системно векторная психология. Развиваясь от этого базового ограничения и до законодательной деятельности, кожные люди адаптируют свои свойства-желания к ограничению к современному обществу.
Так происходит на Западе, но только не в России. На фоне уретрального, вольного менталитета, ограничения не развиваются и не приживаются – как свидетельствует системно векторная психология – кожные люди остаются без стимула развиваться на запретах, остаются архетипичными, первобытными любителями покражи. И, несмотря на формальное существование законов и правил, в своей сути они не работают, а часто становятся возможностью для процветания коррупции и взяточничества.
Системно векторная психология о коррупции
Да, уретральный вектор природно не нуждается в ограничениях, потому что уретральный вождь не совершает преступлений. Такие люди рождаются с приоритетом общего над частным, общего блага над личным. У остальных же: кожных и анальных, – такого приоритета нет, они являются личными эгоистами, а значит – при недоразвитости своих векторов, в архетипичном состоянии способны на преступления, раскрывает системно векторная психология.
Системно векторная психология акцентирует, что каждое проявление человека по отношению к другим людям продиктовано его развитостью и намерением. Развитый человек с хорошим намерением у нас проявляет себя позитивным, полезным для всех остальных действием. А недоразвитый, преступник, будет приносить вред по отношению к другим.
Как раз по этой причине любой коллектив нуждается в ограничениях: от самих себя, от недоразвитых особей внутри себя. Уретральный менталитет – это максимальное проявление себя наружу: мы не сдерживаем внутри себя радость и удовольствие и с радостью делимся своим состоянием с другими людьми, когда нам хорошо. И наоборот – не можем сдержать внутри себя неприязнь и ненависть, когда нам плохо, и этим – вредим другим людям, согласно наблюдениям в системно векторной психологии.
Мы хотим жить без ограничений, а в итоге, будучи не способны складывать мысли с приоритетом общего над частным, остаемся ментальными ворами. Мы не развиваемся массово настолько, чтобы проявления всех людей снаружи себя приносили исключительную пользу обществу. Если в тебе нет ничего хорошего – то и наружу нечего вынести. А то, что в итоге выносится наружу – не всегда принесет пользу всем. Именно поэтому россияне клянут свою Родину тем, что в ней все плохо, разруха, воровство, беспорядок. Потому что ничего не можем России дать, чтобы в ней было. Какие мы – такая и Родина.
Системно векторная психология обращает внимание читателей на то, что ограничить в себе вредное мы не можем, но и полезное вносить не приучены. Как же нам догнать и перегнать Запад, коллективно развивающийся на общественных ограничениях?
Мы нуждаемся в ограничениях для развития, но из-за уретрального менталитета отвергаем их, отвергаем возможность контроля за развитием путем создания искусственного кнута для каждого, констатирует системно векторная психология.
А без кнута, без обязанности развиваться – мы ментально архетипичны, и никаких видимых причин развиваться и приносить пользу другим у каждого в отдельности нет. «А что мне за это будет?» А за это обычно бывает хорошее внутреннее состояние от здоровой связи с другими людьми, которое называется «счастье». Для всех, кто ищет счастье – ищите снаружи. Внутри его не может быть, системно векторная психология настаивает на этом.
Это состояние в России было всегда – при всех благих побуждениях наша жизнь оказывается бесцельным выживанием путем мелкого воровства. Многие кожные люди в России, имея уретральную ментальную надстройку, хотят казаться уретральниками: жить широко и смело, кутить на все, приобретать самое дорогое и при этом оставаться без рубля в кармане. Есть и такие, кто хотят искренне жить с приоритетом общего над частным, жить по-крупному, работать на отдачу, приносить реальную пользу в общество, системно векторная психология сталкивается с тем и другим.
Уретральный вектор – это особь с высшим рангом, первым правом на поклевку и на женщину, которым он пользуется в последнюю очередь, как это в теории системно векторной психологии. Амбициозные кожники стремятся поднять свой социальный статус, брать на себя большую ответственность, и таким образом сравняться с перворанговой особью по заслугам. Способность жить на отдачу позволяет кожнику реализовать свои амбиции, а неспособность – это неудача, унижение никчемной жизнью бедной родственницы без права на слово за общим столом.
Дорога к счастью – всегда трудоемка и тяжела. Но именно такой способ движения годится для России – движение за пряником не требует установления ограничений. И это отлично входит в резонанс с нашим уретральным менталитетом, системно векторная психология настаивает на этом.
«Видеть и слышать, как лгут, — проговорил Иван Иваныч, поворачиваясь на другой бок, — и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и всё это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, — нет, больше жить так невозможно!» — подытоживает Чехов словами рассказчика о необходимости жить иначе и одновременно сожалении о том, что он не знает как. Не знаем, не дифференцируем в себе развитые свойства от неразвитых. Не имеем истинных ориентиров и понятий о добре и зле, которые могут определяться только относительно коллектива, хотя системно векторная психология дает четкие ориентиры на этот счет.
Как актуально звучат слова Чехова на фоне того, что сегодня происходит в России. Взяточничество и коррупция, кумовство, — сегодня коллективная мысль россиян стыдливо прогибается под собственную ментальную кожную архетипичную дыру.
Системно векторная психология о возможной несостоятельности будущего России
Мы сами выбираем этот «дешевый» путь для выживания, отмечает системно векторная психология. У кого-то получается, у кого-то нет – испытание кожной фазой развития приводит ко множеству частных потерь. А тем временем, что еще хуже, коллективно Россия несет невосполнимые потери: уходит образование, наука, разрушаются социальные связи, падает демография, на этом системно векторная психология заостряет внимание. Потеря этой надежной базы, фундамента, создает риск несостоятельности будущего всей страны. И это притом, что, изучая и понимая свои развитые свойства, мы вполне способны сами найти способ реализации себя, не противореча условиям современного глобального рынка.
Жить на отдачу, жить без ограничений – на пользу общества, как большие люди – это задано коллективно только России. Системно векторная психология доказывает, что коллективный труд активной части россиян в таком виде может приносить немыслимый результат.
(c) Cистемно векторная психология Юрия Бурлана
Автор: Максим Девицин
Источник