Школа и дети с синдромом дауна
Родители должны знать, что вне зависимости от особенностей ребёнка ему положена школа. Какая она будет — инклюзивная или специальная — это выбор семьи. 21 марта, в Международный день человека с синдромом Дауна, президент фонда «Обнажённые сердца» Анастасия Залогина рассказывает, почему инклюзивное образование полезно для каждого ребёнка.
Рассылка «Мела»
Мы отправляем нашу интересную и очень полезную рассылку два раза в неделю: во вторник и пятницу
Инклюзия предполагает, что потребности особенных детей в школе понимают все: и учителя, и гардеробщицы, и работники столовой, и охранники, и родители типично развивающихся детей. Конечно, преподавателям нужна помощь, чтобы они могли менять учебные материалы и задания, справляться с нежелательным поведением ребёнка, использовать альтернативную или дополнительную коммуникацию. Всё это могут и должны делать специалисты службы сопровождения.
Если у родителей на руках есть заключение психолого-медико-педагогической комиссии, что ребёнку необходим тьютор, то руководство школы обязано его предоставить. Тьютор — это такой коммуникационный мостик между учителем и учеником. Он помогает ребёнку, когда тот не услышал или не понял задание, адаптирует упражнение под него.
Однако реальность такова, что специалистов, как и достаточного финансирования на дополнительного сотрудника, просто не хватает. В этом случае родители, если у них есть такая возможность, сами нанимают тьютора, который сидит вместе с их ребёнком на уроках.
Что совместное обучение даёт типично развивающимся детям
Когда речь заходит о плюсах совместного обучения, обычно в первую очередь говорят о том, что это очень полезно для детей с особенностями развития. Иногда родители возмущаются, что это смещает вектор внимания со всех остальных в классе. На самом деле исследования показывают, что для типично развивающихся детей в инклюзии тоже много плюсов:
- снижение страха перед различиями развития, повышение осведомлённости (меньше страха перед людьми, которые выглядят или ведут себя по-разному);
- рост толерантности к людям с особенностями развития, более эффективное общение со всеми сверстниками, в том числе типично развивающимися;
- улучшение самооценки;
- развитие личных моральных и этических принципов (меньше предрассудков, более высокая отзывчивость к потребностям других);
- развитие дружеских отношений внутри класса.
Почему это хорошо для детей с синдромом Дауна
В первую очередь это даёт им много новых возможностей. Многим из них нужна помощь в развитии социальных навыков и самоконтроля. Трудности во взаимодействии, неумение понимать и контролировать собственные эмоции — все эти проблемы можно разрешить только в социальной среде.
Типично развивающиеся сверстники становятся прекрасными ролевыми моделями, а дети с синдромом Дауна учатся отстаивать свою точку зрения, завязывать дружбу, помогать другим и принимать помощь через подражание. Этим навыкам нелегко научиться у взрослых. «Детская субкультура» — важная часть того, к чему ребята приобщаются в школе.
Исследования показывают, что ученики с особенностями развития лучше учатся читать и считать в инклюзивных классах. У них выше показатели посещаемости, меньше поведенческих проблем. Они чаще заканчивают среднюю школу, чем те, кто учится в специализированных классах, и продолжают своё образование в вузах.
Для детей с синдромом Дауна школа становится моделью реального мира. Ведь независимо от того, имеет ли ребенок трудности в обучении или когнитивном развитии, он будет сталкиваться с разными людьми на протяжении своей жизни. Некоторые люди будут из схожих культур и социальных групп. Другие — нет. Школьная обстановка — идеальная среда, чтобы понять и приспособиться к этим различиям.
Какие проблемы могут возникнуть и как с ними справиться
Когда дети с синдромом Дауна подвергаются насмешкам со стороны сверстников, многим родителям кажется, что первое и вроде бы логичное решение — перейти на домашнее обучение. Но это никак не поможет ребёнку освоить социальные правила и научиться находить друзей. Причина подобных насмешек чаще всего кроется в дефиците знаний о синдроме Дауна.
Исследования показывают, что поведение взрослых (учителей, воспитателей, родителей) во многом определяет отношения между детьми, которые будут складываться в образовательных учреждениях.
Если взрослые позволяют себе негативные или унижающие комментарии о детях, которые отличаются от других, это становится неписаной нормой
Один из способов профилактики буллинга — выбор наставников для детей с особенностями. Он помогает ребёнку с особыми потребностями выполнять задания на уроке, вовлекает его в активности во время перемен и после школы. Наставничество — добровольный выбор, но обычно дети с удовольствием откликаются на это. Конечно же, ребёнку-наставнику нужна помощь и много одобрения со стороны взрослых в том, чтобы правильно выполнять свою задачу.
Если ребёнок не может справиться с тревожностью и испытывает проблемы в общении, стоит подумать о групповой когнитивно-поведенческой работе. В этом случае он становится частью группы ребят не обязательно с синдромом Дауна, но тех, у кого тоже есть проблемы во взаимоотношениях с одноклассниками.
Детство, несмотря на его важность, занимает небольшую часть нашей жизни. Но учёба в школе готовит учеников к общению с миром. Исследования говорят, что инклюзивное образование ведёт к инклюзии в обществе в целом и на работе. И если ребёнок с синдромом Дауна ходил в специализированное учреждение, ему будет во много раз сложнее адаптироваться в дальнейшем.
Список организаций, оказывающих услуги семьям с детьми с синдромом Дауна — реабилитационные центры, дошкольные и школьные учреждения, спортивные и творческие студии и другие — можно посмотреть здесь.
Фото: Shutterstock
Источник
В российском общественном мнении и в прессе существует множество заблуждений и предрассудков относительно детей с синдромом Дауна, их способностей к образованию и социализации. Между тем, президент России Дмитрий Медведев выдвинул инициативу «Наша новая школа», которая должна привести к тому, что любой ребенок в России сможет получить полноценное образование. О том, с чего надо начинать реформирование образования, как обучать детей с индивидуальными особенностями и в чем особенности именно ребенка с синдромом Дауна, «Росбалт» попросил рассказать директора по сотрудничеству с государственными и международными структурами российского благотворительного фонда «Даунсайд Ап» Наталью Ригину.
— Как вам кажется, требует ли инициатива Дмитрия Анатольевича Медведева по созданию так называемой новой школы, которая будет индивидуально подходить к каждому ученику, изменений как в рамках школьной системы, так и образовательной системы в целом? Насколько современная российская система образования подготовлена к тому, чтобы индивидуально подходить к каждому ученику?
— Реформа современной школы должна охватывать не только среднее образование и начальное образование, но всю систему образования, а также предусматривать непременные изменения отношения и в самом обществе к тем новым идеям, которые должны быть внесены в саму систему образования. Это, прежде всего, равные возможности для всех детей на получение качественного образования.
Для той категории детей, с которой мы работаем, а это дети с синдромом Дауна, этот вопрос стоит особенно остро. Долгое время дети с синдромом Дауна считались необучаемыми. Для них были закрыты любые пути для получения образования, будь то инклюзивное и специальное. На сегодняшний день изменения очень заметны. Сегодня дети с синдромом Дауна могут посещать детские сады, если мы с вами говорим о Москве. Правительство Москвы поставило задачу разработки индивидуального образовательного маршрута для ребенка с ограниченными возможностями здоровья. Это значит, что с самого раннего возраста мы должны обеспечить ребенку хороший старт. Без ранней помощи, как системы как комплексного подхода к сопровождению семьи ребенка-инвалида, это невозможно.
В минувшем году, объявленном годом равных возможностей, Департаментом образования Москвы подготовлен новаторский закон «Об образовании людей с ограниченными возможностями здоровья». Он закрепляет принцип доступности образования для детей с ограниченными возможностями здоровья. Это специальное и интегративное образование, а в будущем и инклюзивное.
— Что понимается под этими определениями? Разница между ними неспециалисту неочевидна…
— Существуют разночтения в определениях. Интегративное образование представляет собой включающее образование. Инклюзивное же образование – это то образование, которое подстраивается под потребности определенного ребенка и его возможности. Большое значение закона состоит в том, что там впервые прописана ранняя помощь. Дело в том, что во многих регионах нашей страны системы ранней помощи еще не существует. Несмотря на то, что данный вид услуг активно развивается на базе органов образования, здравоохранения, социальной защиты населения, а также НПО.
Закон, который принимается на уровне Москвы, говорит о лицах с ограниченными возможностями здоровья. Теперь для его реализации не нужно будет иметь официально оформленную инвалидность. Это намного расширяет границы группы детей, которая может получить специализированную помощь уже с первых месяцев жизни.
Этим занимается благотворительный фонд «ДаунсайдАп». Мы начинаем работать с семьей буквально с первых дней жизни малыша, когда родители узнают о диагнозе, который, как правило, подтверждается уже на первой недели жизни. С этого момента идет оказание психологической помощи при принятии решения о дальнейшей судьбе новорожденного. Где он будет дальше жить и воспитываться: в семье или в государственном учреждении. На сегодняшний день в России очень высок уровень отказа от детей на момент нахождения мамы в родовспомогательном учреждении.
Так, если посмотреть статистику, то мы увидим, что в России рождается около сорока тысяч детей с врожденными пороками развития. Две с половиной тысячи из них — это дети с синдромом Дауна. А в столице около 100 детей с данной генетической аномалией.
В Москве с 2002 года «Даунсайд Ап» ведет программу профилактики социального сиротства детей с синдромом Дауна в системе родовспоможения. И за эти годы столица уже вышла на уже рекордные цифры. В нашем городе социальное сиротство детей с синдромом Дауна составляет 50 %.
— А если сравнивать с западным опытом? Например, с британским?
— Да. Отказы существуют во всех странах. В Великобритании это на уровне 5–10 %.
— Имеется в виду общее количество отказов?
— Существуют социальные отказы, отказы, связанные с тяжелым состоянием ребенка, с глубокой инвалидностью. Но там дети-сироты не попадают в государственные учреждения, например, сиротские. Ведь в западных странах уже развита система приемных семей. То есть речь идет о подборе приемной или опекунской семьи для ребенка с синдромом Дауна.
— В нашей стране эта система только начинает работать?
— В нашей стране примеры усыновления детей-сирот с синдромом Дауна крайне редки. Но мы оказываем психологическую поддержку и помощь тем родителям, которые, отказавшись от ребенка, не прерывают с ним связи, продолжают навещать его в доме ребенка. Это тот путь, который позволяет вернуть малыша в кровную семью. За годы существования нашего фонда 38 детей вернулись в свою кровную семью.
— А что происходит сегодня с «нестандартными» детьми на следующем уровне после детского сада?
— Вторым этапом в нашей работе становится переход ребенка от образования, предоставляемого в рамках домашнего визитирования специалистами «Даунсайд Ап», к системе дошкольного образования. То есть его включение в среду обычных сверстников на уровне детского сада. В нашем фонде, на базе которого действует центр ранней помощи «Даунсайд Ап», вопросу социальной адаптации ребенка уделяется очень большое значение. После программы домашнего визитирования, при которой работа ведется с семьей по месту жительства, мы переходим к следующему этапу. В полтора года дети вместе с мамой приходят к нам в центр и в течение двух лет по особой программе, которая называется «Социальная адаптация детей с синдромом Дауна раннего возраста», мы готовим их к поступлению в детские сады.
На сегодняшний день в Москве создаются учреждения и структуры при уже существующих медико-психолого-педагогических центрах, детских садах. Это лекотеки, службы ранней помощи, группы «особый ребенок», где дети могут получить тот комплекс коррекционно-педагогической помощи, который впоследствии даст им возможность влиться в структуру детского сада.
По итогам Года равных возможностей ситуация в Москве, наверное, опережает все регионы. Впервые в сентябре 2009 года количество детских садов, выразивших желание работать с детьми с синдромом Дауна, превысило количество детей, которых мы могли бы туда определить по запросу родителей.
— То есть получается, что подготовка работников детских садов даже более важна, чем подготовка родителей и детей?
— Не менее. Процесс подразумевает три равнозначных компонента. Это подготовка ребенка к включению ребенка в среду обычных сверстников. Это подготовка детского сада. То есть повышение квалификации специалистов, которые могут работать с ребенком с синдромом Дауна, могут эффективно включить его в процесс жизнедеятельности в новых условиях и знают методику этой работы. И это, безусловно, работа с обществом. То есть как относятся к вопросам интеграции детей с синдромом Дауна родители обычных детей.
Следующим этапом становится включение ребенка в школьную среду. Пятнадцать лет назад дети с синдромом Дауна в основном переходили на домашнее обучение. Сегодня коррекционные школы восьмого вида доступны для наших детей.
— Объясните, что значит «школы восьмого вида»?
— Это специальные школы для детей с нарушением интеллекта. Тем не менее, новый закон предполагает и законодательно закрепляет за родителями право выбора формы образования. Конечно, когда ребенок развивается в среде обычных сверстников, то родители хотят, чтобы и школьное образование продолжалось в инклюзивной форме. На сегодняшний день у нас только несколько школ, которые принимают детей с синдромом Дауна в массовую начальную школу. Их очень немного. Это связано с тем, что сам процесс включения ребенка с нарушением интеллекта в программу обучения массовой начальной и средней школы очень затруднен.
— В чем же, собственно, здесь проблема?
— Проблема состоит в организации образовательного процесса и аттестации. Не всегда возможно оценить успехи ребенка с синдромом Дауна по единому стандарту. Ему свойственны определенные особенности освоения материала. Он не всегда может идти вместе со всеми. Для этого ему требуется создать особые условия. Как это происходит в других странах? Ребенок с синдромом Дауна сопровождается специальным человеком. Этот человека называется тьютор. Он помогает в рамках работы с классом педагогу вести работу с ребенком с синдромом Дауна. Задачей коррекционных педагогов становится обеспечение школьного учителя знаниями о том, как давать ребенку с синдромом Дауна тот объем материала, который тот способен усвоить.
Следующий этап, который будет сложным для нашей массовой школы, представляет собой переход ребенка с синдромом Дауна от начальной школы к школе средней. Здесь возникают сложности, связанные с предметным образованием. Так как освоение многих дисциплин, безусловно, будет вызывать значительные трудности и сложности.
— Возможно, в рамках концепции, разрабатываемой в соответствии с указаниями президента Медведева, речь идет о формировании системы выбора предметов? То есть по аналогии с теми системами, которые существуют в западных странах. Возможно, это могло бы облегчить работу.
— Безусловно. В правительстве уже обсуждается вопрос о пересмотре самой оценочной системы в общеобразовательной школе. Необходимо перейти к выбору тех предметов школьной программы, которые впоследствии помогут человеку с синдромом Дауна в его адаптации в общество, обеспечат возможность получения профессионального образования.
Участвуя в различных встречах, круглых столах, конференциях, посвященных инклюзии, мы часто встречаемся со специалистами и чиновниками из федерального и московского правительства, отвечающими за специальное образование, работу с детьми- инвалидами. Редко к нам на встречу приходят те люди, кто сегодня отвечают за массовую школу. А ведь это улица с двухсторонним движением. И если мы движемся от специального образования к общему, то и общее образование должно обратиться к нам.
— Возвращаясь к программе «Наша новая школа», правильно ли я понимаю, что реализация основных заявленных ее положений во всей полноте потребует радикального реформирования нашей нынешней школы и обойтись без этого нельзя?
— Реформирование самой школы, полное реформирование массовой и специальной школы. Когда мы смотрим на зарубежный опыт, мы видим те меры, которые возможно неприменимы к нашей российской действительности. Например, мы всегда гордились опытом отечественной коррекционной педагогики. Университеты и институты России выпускают большое количество специалистов-дефектологов.
Однако в Великобритании процесс создания инклюзивной школы сочетался с сокращением выпуска дефектологов. Нет специалиста — нет рабочего места. Закрывались «специальные» школы. Сегодня педагоги Великобритании получают общее образование, в которое входят компоненты, связанные с дефектологией. Узкий специалист работает только в специальных ресурсных центрах, которые поддерживают своих коллег в обычной школе в условиях инклюзии.
Как процесс инклюзии будет происходить в нашей стране – пока трудно сказать. Мы делаем лишь первые шаги.
Беседовал Иван Преображенский
Истории о том, как вы пытались получить помощь от российского государства в условиях коронакризиса и что из этого вышло, присылайте на адрес COVID-19@rosbalt.ru
Источник
Даня выбегает из класса почти сразу после звонка. Находит в коридоре маму и за руку ведет к учительнице — просить дополнительное домашнее задание. Уроки на дом второклашкам специальной коррекционной школы вообще-то не положены. Но Дане нравится делать разные забавные упражнения и дома. И он каждый день тянет маму за руку к учительнице. Школу как что-то очень серьезное он пока не воспринимает. Даня не знает, скольких сил, слез и километров исписанных бумаг стоило маме его место за партой. Но ему очень нравится учиться. По утрам надевать специальную голубую школьную рубашку, жилетку, брать собранный мамой рюкзак и топать в класс вместе с другими ребятами.
Дане уже 11 лет. Для второго класса возраст солидный. Но раньше в школу просто не брали. За доступ к школе для сына и таких же ребят, как Даня, его мама, Лилия Щеглачева, сражалась с системой несколько лет. У Дани синдром Дауна и «умеренная умственная отсталость» в справке.
До прошлого учебного года таких детей в Иркутске к школам и близко не подпускали. На мам, просивших направление в детский сад и школу, смотрели как на местных сумасшедших. Ставили клеймо «необучаем» и слышать ничего не хотели про международный опыт и успехи детей в других регионах.
Лилия Викторовна и Даня
Ситуация сдвинулась лишь в прошлом году, когда вступили в силу федеральные государственные образовательные стандарты (ФГОС) для детей-инвалидов. Чиновников обязали создать условия, чтобы дети с умственной отсталостью могли получить образование.
Местное министерство вынужденно отступило. И Даня пошел в школу. Правда, не 1 сентября, как все. А 12 декабря.
«Символично, в День Конституции», — разводит руками Лилия, мама Дани и по совместительству директор «Радуги» (Иркутской областной общественной организации родителей детей с ограниченными возможностями). Полгода обивания порогов ушли на то, чтобы добиться возможности учиться в школе в своем районе, а не возить детей по полтора-два часа с пересадками по сибирским морозам.
«Радуга» появилась пять лет назад, когда несколько мам детей с синдромом Дауна случайно разговорились в реабилитационном центре. Мамы решили, что сообща решать проблемы будет легче, а проблемы у всех были схожие.
Медики ставили диагноз и отправляли растерянных родителей восвояси. Никаких программ социализации или адаптации не предлагали. В приемах в детские сады отказывали.
Образование и социализация были самым острым вопросом. Про школу можно было даже не заикаться. На психолого-медицинско-педагогической комиссии (ПМПК) родителям говорили: «У нас для вас ничего нет» и писали в рекомендациях «учреждения соцобслуживания». Директора детских садов просто не принимали заявления. Большинство родителей на этом ломались и уходили. Смелости — настоять на приеме заявления и письменном отказе — хватало немногим.
«Понимаете, не все родители такие настойчивые, чтобы пробивать в одиночку стену. К школьному возрасту ребенка родители прошли уже столько кругов ада, им столько раз отказывали, хамили, унижали и окатывали презрительным взглядом, что у многих просто руки опускаются. Родители выгорают. Они не могут больше бороться. Нет уже ни сил, ни возможностей. И дети так и остаются сидеть дома», — Лилия говорит, их спасает то, что они вместе. И когда после очередной отписки отчаяние охватывает одного, на подмогу приходят другие.
Даня в школьном кабинете. Игровой коврик появился недавно вместе с новыми требованиями по обеспечению учебного пространства. Изначально предполагалось, что на коврике дети будут отдыхать между занятиями, но по факту дети большую часть времени стремятся провести на коврике
В России ежегодно рождаются около семисот детей с синдромом Дауна. Какой бы продвинутой ни была современная система ранней диагностики, на практике до сих пор родители часто узнают о диагнозе только после рождения малыша и испытывают шок. Вместо поддержки и консультации специалистов чаще всего в роддомах молодые мамы слышат совет написать отказ, забыть и родить себе нового. Их пугают, что ребенок будет «как овощ». Неудивительно, что от половины детей, родившихся с синдромом Дауна, отказываются в первую неделю их жизни.
«Все эти слова, как незаживающая рана, остаются на всю жизнь, — говорит Лилия. — Каждый поход к врачу, каждый отказ — боль и кровавая рана».
Она сама четыре года после рождения Дани была в тяжелой депрессии. Не хотела просыпаться по утрам и старалась лишний раз не выходить из дома. Даня родился летом 2006 года. Его сразу унесли, даже не показав Лилии. Только педиатр ойкнула: «Какой-то дауненок родился».
«Овощ» Даня деловито находит в маминой сумке планшет и запускает любимые мультики, а из своего рюкзака достает термос с супом. Питание у Дани специальное. И он уже привык повсюду носить модный термо-рюкзак с едой на весь день.
У Дани целиакия (непереносимость глютена). На постановку диагноза у иркутских врачей ушло восемь лет. Мальчик плохо набирал вес, плохо рос. В восемь лет весил всего 12 килограммов. Пережил две полосные операции. Потом оказалось, резали напрасно. И только благодаря питанию за год набрал восемь килограммов.
Мы перебираем кипу бумаг со штампами разных госструктур: прокуратура, Роспотребнадзор, губернатор, министерства, Госдума, департамент такой, департамент сякой. Кажется, устройством в школу пяти иркутских первоклашек с синдромом Дауна в прошлом году занимался весь свет.
Занятие музыкой и танцами
В апреле 2016 года, уже зная о вступающем в силу новом образовательном стандарте, мамы пошли писать заявление о приеме в первый класс в ближайшую коррекционную школу. «В приеме вашего ребенка в специальную коррекционную школу № 7 отказано в связи с отсутствием свободных мест» — такие сухие отписки в 2016 году получили Лилия Щеглачева и еще восемь мам из «Радуги», живущих поблизости. Родители встали в боевую стойку. Школа уже была совсем близко.
За четыре года до этого мамы объединились и под эгидой «Радуги» открыли центр «Моя и мамина школа», который их детям отчасти заменил детский сад. Они по всей области искали специалистов в области адаптации и социализации особенных детей.
Приглашали с семинарами профессионалов из благотворительного фонда «Даунсайд АП» и Центра лечебной педагогики и сами учились проводить занятия по специальным методикам.
Специальная коррекционная школа № 7, в которую с боем пробивались родители, — единственная коррекционная школа для ребят с ментальными нарушениями в самом густонаселенном районе Иркутска — Свердловском. Здесь живут около 200 тысяч иркутян.
Даня и учитель Ирина
Крошечный двухэтажный домик в середине прошлого века построили для пожарной части, потом его переделали под общежитие швейной фабрики. А тридцать лет назад отдали под коррекционную школу. У школы всего семь учебных классов. Первый класс школа набирает не каждый год просто потому, что не хватает помещений для занятий. После препирательств с министерством образования Иркутской области родители получили направление в СКШ №3 на другом конце города.
Прикинули маршрут с пересадками из нескольких автобусов и поняли, что в транспорте детям придется проводить по три-четыре часа каждый день. Вставать в половине шестого утра, чтобы успеть к урокам. И подолгу стоять на жгучем сибирском морозе.
Иркутск хоть и не миллионник, но огромный, вытянутый город, поделенный надвое рекой Ангарой с постоянными пробками в часы пик.
Родители признают, что условия обучения в школе №3 лучше. Но таскать детей с массой сопутствующих заболеваний каждый день на такое расстояние — невозможно.
Лилия в лицах рассказывает, как они пробивались на прием к министру образования области и рассказывали, что их дети не выдержат такой дороги. Но министр была непреклонна. Права детей не нарушаются. Коррекционные школы не привязаны к месту жительства. Не нравится — идите в суд. Три семьи сдались и пошли в предложенную школу. Еще пять семей решили добиваться школы в своем районе. В конфликт включились местные журналисты, обращавшиеся по своим каналам к депутатам Госдумы и в различные федеральные структуры. Потом о ситуации с иркутскими первоклашками с синдромом Дауна рассказали в Москве на Всероссийской конференции «Люди как люди: образование и интеграция людей с синдромом Дауна» в присутствии министра образования и науки РФ Ольги Васильевой. Какой из рычагов сработал, точно неизвестно. Но в конце ноября родителям позвонили из школы и почти с упреком спросили: «Вы учиться-то собираетесь»?
В этом году ситуация повторилась с еще двумя иркутскими детьми с синдром Дауна, которым не нашлось места в школе. Но на этот раз историю разрулили за три недели.
«К сожалению, борьба не заканчивается. Только разобрались с одним ребенком, все то же самое начинается с другим, — в сердцах говорит Лилия. — Сейчас будем заниматься ребенком в Ангарске. А так хочется уже закончить эту войну и заниматься только нашим главным делом».
Данил на завтраке
Главное дело для «Радуги» и Лилии Щеглачевой сейчас — это ресурсный центр «Моя и мамина школа». Единственный в Иркутской области центр комплексной помощи детям с синдромом Дауна и их семьям.
Когда в 2012 году мамы объединились, они стали думать, какая помощь может быть нужна не только им сию минуту, но и тем, у кого такие дети родятся в будущем. И каждая вспоминала с ужасом первые дни в роддоме.
«Моя и мамина школа» берет под опеку семью с первых дней. Приходят в больницу знакомиться с мамой. Рассказывают о том, что такое синдром Дауна, развенчивают мифы, показывают фотографии своих детей и рассказывают об их успехах. Чтобы мама новорожденного не рыдала в отчаянии в подушку, чувствовала поддержку, знала, что она не одна такая. Потом родителей знакомят с методиками раннего развития, а детей с полутора лет зовут на специальные занятия в «Мою и мамину школу». Для занятий в центре оборудована специальная игровая комната с развивающими игрушками. С детьми работают педагоги, логопеды, психологи и дефектологи. Именно такие занятия помогают особенному малышу подготовиться к поступлению в обычный детский сад, а потом и в коррекционную или инклюзивную школу. Специалисты помогают с адаптацией и социализацией не только ребенку, но и всей семье. Помогают заново обрести активную жизнь вместо социальной изоляции.
Сейчас под патронажем «Моей и маминой школы» около 150 семей. Пожалуйста, подпишитесь на ежемесячное пожертвование прямо сейчас! Ваш даже самый небольшой вклад поможет центру «Моя и мамина школа» активно работать, оборудовать новую сенсорную комнату, в которой дети будут заниматься, оплатить работу приглашенных специалистов. Даже сто рублей помогут общему делу. Спасибо!
Оригинал статьи на сайте Такие Дела
Источник