Припятский синдром что это такое

– Ясно, – вздыхает сын.

Литературный вечер, посвященный творчеству Марины Цветаевой, в стройковском общежитии подходит к концу. Молодежи в «красном уголке» собралось довольно много. Они долго не отпускают гостей. И вот Ирина исполняет последнюю песню:

На последних аккордах песни их с Софьей окружили, засыпая вопросами. На время этой встречи все забыли тревоги сегодняшнего дня. И только в одиннадцать, с букетами цветов, вырвались подруги от благодарной аудитории.

Миновав недостроенный стадион, они, опьяненные теплым приемом и чудесным ласковым вечером, идут к центральному проспекту с обычным для центральных улиц всех городов СССР именем Ленина, сопровождаемые яркой иллюминацией: лучистым «НАРОД И ПАРТИЯ ЕДИНЫ» над горкомом, «ГОТЕЛЬ ПОЛІССЯ» – рядом с ним, «ДВОРЕЦ КУЛЬТУРЫ “ЭНЕРГЕТИК”» – над зданием ДК, над магазином слева – «РАЙДУГА», а справа, издали, с высоты девятиэтажного жилого дома изливает на них свой неоновый свет бессмертная фраза – «ХАЙ БУДЕ АТОМ – РОБІТНИКОМ, А НЕ СОЛДАТОМ»…

Софья провожает подругу, ибо в такой чудесный вечер домой идти еще не хочется. Так, беспечные, дошли они до конца проспекта. И как только вышли на кольцо, ведущее к мосту, обе ахнули: вдали, над лесом, стояло огромное горячее зарево. Оно колыхалось и дрожало, как над раскаленным мартеном. И еще горячей, красным-красна была громадная труба второй очереди ЧАЭС.

– Да… – выдавила из себя Софья. – Значит, и впрямь дело дрянь!..

В Ирине же, наряду с потрясением, опять поднялась волна сладко-тревожного ребячьего восторга:

– Давай подойдем к мосту!.. Интересно, остановят нас или нет?!

Софья, похоже, испытывала такое же чувство. И молодые женщины бодро зашагали к мосту, ведущему из города. Они уже начали подниматься на мост, но никто их так и не остановил. И, потеряв интерес к авантюрной затее, подруги медленно возвращаются, не отрывая глаз от зарева над лесом.

– Вот бы забраться сейчас на крышу девятиэтажки и наблюдать за всем, что будет происходить дальше, а? – по-мальчишески восклицает Ирина. – А что?! Это, быть может, наш профессиональный долг…

– Слушай, мать! Тебе не кажется, что ты слишком близко живешь к этому джинну?.. Как бы он и вовсе не вырвался из своей раскаленной бутылочки?!.. – басит Софья. – Значит, так: если что – пусть Денис с рукописями мчит ко мне, у нас все-таки подальше, значит, и безопасней… А ты можешь созерцать и летописать, сколько душе твоей угодно… Договорились?!

– Добро! – соглашается Ирина.

Прощаясь, они обнялись как-то крепче и теплее, чем обычно. И уже стали расходиться, как с моста, мимо них, по проспекту в сторону горкома промчалась вереница черных «Волг» и правительственных ЗИЛов.

Ничего не говоря, подруги еще раз махнули друг другу на прощание и поспешили каждая в свой дом. И над каждой уже довлело, уже висело в воздухе и охватывало непонятным тревожно-сладостным трепетом сердце – полузабытое военное слово: эвакуация!

Дома Ирина застала уже спящего сына. Не снимая верхней одежды, она зажигает настольную лампу. Открывает настежь дверцы шкафа-кладовки, достает оттуда большую черную дорожную сумку. И, сев на стул, рассеянно осматривает комнату, соображая, что же самое необходимое нужно уложить в сумку на случай, если…

Сын заворочался и открыл глаза:

– Мама, куда ты?..

– Я только пришла, сынок!..

– А что ты делаешь? – сонно и встревоженно спрашивает он, глядя на сумку и распахнутую кладовку.

– Думаю, что положить в сумку, чтобы быть готовыми в случае эвакуации…

– А что? Она будет?..

– Не знаю. Но кажется, что будет… Ты спи пока. Спи. Я тебя разбужу, если что…

– Хорошо. – Денис, отвернувшись к стене, сразу сладко засопел.

Ирина же энергично встает, вынимает из кладовки теплые вещи, смену белья, два полотенца. Выходит из комнаты, возвращаясь с мылом и прочей парфюмерией. Вещи, часть писем и бумаг, несколько книг – постепенно заполняют сумку. Она открывает дверцу нижней секции книжного шкафа, роется в бумагах, собирает документы, кладет их в дамскую сумочку. Достает альбом, садится с ним к столу, листает. Выбрав несколько невклеенных фотографий, тоже кладет их в сумочку.

Альбом, открытый на самой яркой театральной странице их припятской жизни, лежит на столе. На фотографиях – репетиции и премьера большой полуторалетней работы – поэтического спектакля о Марине Цветаевой. Ирина же, раскрыв окно, как обычно, сидит на подоконнике и смотрит в глухую, тревожную ночь. Ей слышится романс из спектакля на стихи М. Цветаевой:

А за окном, по дороге на станцию, туда-сюда тихо, без обычных сирен и сигнализации, снуют машины пожарных и «скорой помощи», а также черные «Волги» с темными окнами.

Около трех часов ночи в квартиру тихонько постучали, потом громче.

– Кто?.. – спрашивает Ирина.

– Откройте! ЖЭК… – негромко проскрипело за дверью. Ирина открывает. Незнакомый мужчина скрипучим голосом почти прошептал, как заведенный, фразу:

– Приготовьтесь к эвакуации. Не спите. Ожидайте…

– Где? – спрашивает Ирина.

Но тот уже скребется в другие двери. Ирина замечает в длинном полутемном коридоре несколько семей, тихо, словно тени, стоящих вдоль стен у своих вещей.

Вернувшись в комнату, она будит сына. Помогает ему, сонному, облачиться в уже приготовленную одежду. Денис обувается, набрасывает куртку. Они выходят и, как остальные, некоторое время молчаливою тенью стоят у дверей.

Воздух в коридоре как-то уж очень густ, до металлического привкуса во рту. Люди переговариваются сначала сдавленным шепотом, потом чуть громче, и вот уже можно расслышать обрывки фраз:

– …говорят, автобусы под Шепеличами уже стоят…

– …Да сколько же ждать-то?!.

Но, на удивление Ирины, все сдержаны и благоразумны. Нет ни паники, ни истерик, которые, по литературным описаниям, обязательны в подобных ситуациях. Лишь слышно, как в соседней квартире слева глухо скулит Антонина, жена сотрудника милиции. Оно и понятно – муж ее, Толик, конечно же, останется в городе при любых обстоятельствах.

Взволнованный Толик выскакивает из квартиры, кивает Ирине и спешно уходит. За ним выбегает зареванная Антонина.

Друзья обнимаются на прощание и спешат в разные стороны. Ирина бежит домой, крепко держа в руках свежую буханку хлеба да парочку сегодняшних дефицитов: треугольный пакет молока и блестящую пачку сметаны. Сильно запершило в горле. А громкоговорители со всех сторон добавляют к уже сказанному:

– Внимание! Внимание! Жителям Припяти, имеющим личный транспорт, разрешено покидать город самостоятельно!..

– Ну да, конечно, – бурчит на бегу Ирина, – хлопот меньше!..

Спеша домой, она все-таки успевает отметить, что мир вдруг как будто начал сворачиваться… А ранние широкопалые листочки каштанов почему-то свесились и жалко болтаются под незрелыми свечками. И опять странная волна возбуждения, смешанная с щемящей тоской, заполнила все ее существо.

– Ну, все, Денис, эвакуация! – выкрикнула запыхавшаяся Ирина, открывая дверь своей квартиры.

Зайдя в комнату, она обнаруживает сынишку торчащим в окне. Впрочем, в комнате осталась лишь его нижняя половина, все остальное свесилось вниз и горячо что-то кому-то доказывало.

– Ах ты, сорванец! – Ирина затягивает сына в комнату.

Через несколько минут они уже выходят из подъезда – Ирина с дорожной сумкой и дамской сумочкой через плечо, Денис – с книгой под мышкой и пакетом, куда уложил за время маминого отсутствия кое-что из своих «ценностей».

Остановившись у той самой дороги, где ночью проносились пожарные, «скорые» и черные «Волги», Ирина опускает на землю сумку и, присев на корточки, ласково уговаривает Дениса:

– Сынок, подожди меня здесь. Смотри, что бы ни случилось – ни с места!..

– Мам, ты куда? – испугался тот.

– Я сбегаю к тете Гале, здесь же недалеко – пять минут по дороге, ты меня будешь видеть! Я только гляну издали, если их машина еще стоит, то узнаю – может, и нам найдется местечко?.. А если машины нет, я сразу назад! Хорошо?!.

– Ты только побыстрей!..

Ирина опять почти летит над землей по дороге мимо стройковских общежитий с одной стороны и знакомого леса – с другой. Когда она приблизилась к цели, машины – увы! – уже не было, зато к дому подкатил новенький икарус, полный милицейскими мундирами. Офицер, выпрыгнувший первым из автобуса, спросил ее:

– Вы в этом доме живете?

– Нет.

– Так что же ты здесь делаешь? Беги к своему и жди там!.. Ваших, может, уже вывозят!..

– Слушаюсь! – дерзко козыряет Ирина и несется обратно, тихонько бурча: – Ну, вот и вам, голубчики, настоящее дело нашлось!.. Поменьше будете людьми помыкать!..

Денис издали машет ей рукой.

Она не опоздала. Только через пару минут у подъезда появился милиционер, который объясняет, что забирать их будут с другой стороны дома, на улице Дружбы Народов, что каждый пусть поднимется к своей квартире и дождется, пока ее опечатают, а затем все должны собраться в указанном месте и ждать автобус.

– Скажите, а куда нас повезут? – спросил кто-то.

– Ваш дом, насколько мне известно, в Иванковский район. А некоторые микрорайоны – в Полесский…

– А в Киев сегодня уехать можно будет? – интересуется толстяк в спортивном костюме.

– Пожалуйста, у кого есть родственники или знакомые в Киеве, из Иванкова можете ехать к ним… Договоритесь с водителем своего автобуса, желающих он, думаю, подбросит до Киева… Есть еще вопросы?..

Вопросы были, но Ирина уже скрылась в подъезде. Как раз вовремя поднялась она к себе на второй этаж – соседнюю квартиру уже опечатали.

– Ваша? – спросил милиционер.

– Да.

И тот заклеил замочную скважину двери длинной бумажкой, на которой уже стояла дата, печать и подпись.

Ирина с Денисом выходят на Дружбу Народов, где уже скучились их соседи. Здесь же они видят Сашу Рахлина, солиста рок-группы, в красном парусиновом спортивном костюме с небольшой сумкой через плечо. Он живет в том же доме, двумя этажами выше.

– Ты тоже решил, что нас дня на три в палатках поселят? – шутливо спрашивает Ирина.

– Думал, так удобней. А теперь озадачен, – отвечает Саша и звонко хлопает протянутую ладошку Дениса. – Привет, Денька!..

– Ой, хорошо, что вы еще не уехали, – подбегает к ним Олег. – Я поеду с вами!.. Какая разница, дома-то рядом…

– Правильно, Олег! – по-взрослому хлопает его по руке Денис. – Вместе веселее!..

– Ребята, вы слышали, что можно в Киев ехать сегодня? – спрашивает Ирина. – Но я так думаю, коль можно в Киев, то можно и дальше! Так что мы с Дениской едем к сестре в Белоруссию…

– А сколько все это продлится? – спрашивает Олег.

– Во всяком случае, до конца майских праздников наверняка! – предполагает Саша. – Давай, Олежка, и мы махнем к нашим на Урал?!

– Вот так, в спортивном костюме?! – усмехается Ирина.

– А что, – растерялся Саша, – ты думаешь, в самолет в спортивном не пустят?..

– Почему, – успокаивает она, – если все объяснить, думаю, должны пустить даже в шортах!..

– Успею я сбегать домой или нет? – мучительно вслух раздумывает Олег. – Надо же, натянул старые джинсы. Хоть бы с собой другие взял… А вдруг это надолго?!.

– Не знаю, – говорит Саша, – но мы с тобой третьего мая должны вернуться. У нас концерт четвертого. И его пока никто не отменял!..

– А может, сбегать? – уже чисто по-детски переспрашивает Олег.

Он, несмотря на свои двадцать два года, действительно больше похож на подростка с широко распахнутыми, всегда удивленными глазами. Одним словом, романтическая натура.

– Беги, Олежек! Беги, – по-матерински отпускает его Ирина. – Если что, мы задержим автобус на пару минут…

– Ага! – обрадовался Олег. – Я мигом!.. – кричит он, убегая.

Вдоль улицы кучками ожидают своих автобусов жильцы разных домов. Но среди их соседей больше всего детей – на руках, в колясках и постарше, которые играют, смеются, ревут. Анюта дергает за плащ страдающую мать:

– Ма, де папицька? Ма!..

И когда мимо проезжает автобус, заполненный радостными лицами жильцов мужского общежития, Ирина вновь тихо возмущается:

– А говорили, детей будут вывозить первыми… Нам еще и не думают подавать автобус, а эти уже веселые покатили… Как тебе это нравится?!.

– Мужикам везде у нас дорога, – вяло пропев, отшутился Саша.

По тротуару к друзьям приближается, не видя их еще, Александр Деханов из драмкружка – в спектакле Ирины он играл Блока.

– Ты глянь, сам Александр Блок, собственной персоной, – шутит Ирина. – Гулять изволите?!.

– О, ребята, вы здесь?!. – бросается к ним Деханов. – Здорово, что я вас встретил!..

– Так, может, и ты с нами? – спрашивает Саша.

– Не, я к своим! Но мы еще обязательно встретимся!.. – Он жарко прощается с ними и уже почти бегом удаляется.

Скоро к ним подкатил удобный ЛАЗ, потом еще один. В это время подбегает довольный Олег. И все быстро размещаются в автобусе.

Ирина с Олегом оказались на предпоследнем сиденье, Ирина – с краю, Олег – у окна. Саша и Антонина с Анютой – впереди них. Денис и еще несколько ребятишек забрались на заднее сиденье. Мест хватило всем.

Автобус едет по Дружбе Народов – мимо ожидающих людей; мимо поликлиники, во дворе которой необычное оживление; мимо постовых милиционеров в легкой, почти парадной форме и мимо тепло упакованных милиционеров на мотоциклах, на лицах которых – плотные респираторы. Все глаза жадно устремлены в окна. На пристани несколько человек в белых «лепестках» засыпают руками и лопатами песок в мешки. Чуть дальше – вертолет, в который погружают уже наполненные мешки.

– Смотри, тут еще песок грузят… А нам никто ничего не сказал, – удивляется кто-то впереди.

– Действительно! – дрогнувшим голосом восклицает худенький Олег. – Неужели мы бы не помогли?!.

Ирина до боли сжимает губы от обиды на всю эту неразбериху. Автобус проезжает мимо горкома, за которым очень хорошо видны несколько военных машин с радарными установками.

– Значит, прямая связь с Москвой у них есть, – говорит кто-то.

– Безусловно! Нас, конечно же, вывозят по распоряжению оттуда, – скрипит толстяк в спортивном костюме.