Мои роды ребенка с синдром

Çäðàâñòâóéòå.

Ðå÷ü. Äà, ìû äîáèëèñü îñîçíàííûõ ðå÷åâûõ ôîðì. Ðàññêàæó ïî ïîðÿäêó.

Èòàê, ìîÿ äî÷ü Ëèíà (Àíãåëèíà), ðåáåíîê-àóòèñò ñ èíâàëèäíîñòüþ äî 18 ëåò. Íå áóäó ïðî íàóêó, à ðàññêàæó ñâîèìè ñëîâàìè.

Êòî-òî ìíå ñêàçàë: «-Îíà íå íóæäàåòñÿ â ñëîâàõ, âû âñå âûïîëíÿåòå äëÿ íåå è òàê». Òî åñòü, èíà÷å ãîâîðÿ, ïðèíÿâ «îñîáåííîãî» ðåáåíêà çà îáû÷íîãî, íàäî íàó÷èòüñÿ âèäåòü åå ïîòðåáíîñòè (ýòî æ ýëåìåíòàðíî) è ñòàðàòüñÿ äàòü åé ýòî ñïåðâà çà çâóê, ïîòîì çà ïîäîáèå ñëîâà èëè óæå ñëîâî. Âîò ýòî ïóòü, ÷òî ñëîâà îáîçíà÷àþò ïðåäìåòû èëè äåéñòâèÿ. Íî! Ýòî íà÷àëîñü íå ñðàçó.

Ïåðâûå çâóêè -ðåàêöèÿ íà ðàçäðàæèòåëè. ß ãîâîðþ òîëüêî îá Àíãåëèíå Óñòðàíÿþ, íàõîæó óæå âëåò. Íàøè- ýòî ñêîïëåíèå íàðîäà, îæèäàíèå, ÿðêèé ñâåò.

Ïåðâûì øàãîì íàâñòðå÷ó ê îáùåíèþ ñ íàìè, âñå-òàêè, ñäåëàë ðåáåíîê.

Êàê? Ñòàë áðàòü ìîþ ðóêó è òîëêàòü åå ê æåëàåìîìó. Ýòî, íàâåðíîå, ó ìíîãèõ òàê áûëî.

Âîò ìû è ïîäîøëè ê ñóòè. Ñòèìóë ê îáùåíèþ -ïîòðåáíîñòü. Íî åñòü âàæíàÿ âåùü. Âîçðàñò. Íåëüçÿ áûëî îæèäàòü ìíîãîãî. Ðåáåíêó 3-4 ãîäà. Êàêèå ïîòðåáíîñòè? Ïèòü, êóøàòü, ìîæåò, ðèñîâàòü…Òàê âîò ýòè ñàìûå ïðåäìåòû -êðóæêà (ïîêðàñèâåå), ëîæêà èëè òàðåëêà (ïëàñòèê), êàðàíäàøè èëè ïëàñòèëèí (ñàìè ïîéìåòå ëó÷øå) -äîëæíû áûòü íà âèäó, íî âíå äîñÿãàåìîñòè. Àíãåëèíà äàæå íàó÷èëàñü ñâîåîáðàçíî «ãîâîðèòü» «äà», õëîïàÿ â ëàäîøè, ïîäòâåðæäàòü ñâîè æåëàíèÿ. Ìû òàê åå íàó÷èëè.

Íî âñå âðåìÿ ñàìèì íàäî áûëî ïðîòÿæíî ãîâîðèòü «äà». Ýòî áûëè ïåðâûå øàãè è ïîáåäà- ðóêîâîäñòâî ðóêîé.

Åñëè ðåáåíîê ñòàë ïîëüçîâàòüñÿ æåñòàìè, íàñòàåò âðåìÿ è äëÿ çâóêîâ. Íå â îäèí äåíü. Íî ìû íà òî è ñèäèì äîìà, íå òàê ëè? Ñíÿëà âèäåî, íàäî íàñíèìàòü, äåéñòâèòåëüíî. ß âèæó, è íà ÏÌÏÊ óâèäåëè ïîëîæèòåëüíóþ äèíàìèêó.

Êàðòî÷êè -ýòî âåùü, ÷òîáû ìû ïîíèìàëè, ÷åãî õî÷åòñÿ ìàëûøó. Äà, îíè ïîìîãàëè, îäíàêî, ëó÷øå äåéñòâîâàëè çíà÷êè íà ñòåíàõ. Îíè êàðòîííûå, ñàìîäåëüíûå, âûðåçàëè âìåñòå è ëåïèëè íà ñòåíó. «Êóøàòü», «ïèòü», «òóàëåò»(òðåóãîëüíèê îáùåïðèíÿòûé). Êàðòî÷êè æå ïîäîøëè íàì ëåò ñ 5, äî ýòîãî Àíãåëèíà èõ ñòàðàëàñü ðàñêèäàòü è èçðèñîâàòü.

Äåòñêàÿ êóðòêà íà íèçêîé âåøàëêå, êàê â äåòñêîì ñàäó -íîâûé çíàê «ãóëÿòü». Âîò íà ýòîì ýòàïå ïîÿâèëèñü ñëîâà: ìàìà, èòü(ïèòü), àì-àì(ïðîñòî òàðåëêó ïðèíîñèò, íî ÿ åå ïðîøó ãîâîðèòü «àì», óóÿòü ( ãóëÿòü), ýýá(õëåá), ÷àé-÷¸òêî, ìíå íðàâèòñÿ, ïî-ìîåìó, åé òîæå.

Æèâîòíûå. Äà, ìû èõ õîòèì. Ñòèìóë àòîìíûé, ïåðñîíàëüíî äëÿ Àíãåëèíû.

ß î òîì ãîâîðþ, ÷òî ìû íàøëè ïóòü.

1.×òî ðåáåíêó íóæíî. êàê âîîáùå ÷åëîâåêó -åñòü. ïèòü, òóàëåò. Ïóñòü ïîêàæåò èëè ñêàæåò. Ïîíÿëè âû, ïîéìóò è äðóãèå. Âîò ÿ ê ÷åìó ãîòîâëþ Àíãåëèíó.

2. Æåëàåìîå. Çà òî, ÷òîá ïðèíåñëè êîøêó, âîîáùå àêòèâíî ïîâòîðÿåò ñëîâà(êàê ìîæåò, ó íàñ ñ ñîãëàñíûìè ïðîáëåìà)è ïîêàçûâàåò íà ñîîòâåòñòâóþùèå ïðåäìåòû. Ìààó êîøêà), Ýýêñ(ùåíîê îâ÷àðêè) -âñå ýòè æèâîòíûå åé íóæíû. À ìû èñïîëüçóåì ýòî íà òî, ÷òîá äåëàòü øàãè ïî àêòèâèçàöèè ðå÷è. Ïóñòü ïðîñèò.

À òåïåðü ïðî êðèêè, èñòåðèêè. Áè÷, íàâåðíîå íå òîëüêî íàø.ß óâèäåëà ïðè÷èíû. Íå áûëî áåç ïðè÷èí.

Âîò ïðè÷èíû- êàê ó âñåõ íàñ. Îòêàçû â ÷åì-òî, ïðîòåñò. ðåàêöèÿ íà ðàçäðàæèòåëè â òîì ÷èñëå, áîëü, èãíîðèðîâàíèå. Âñå òî æå ñàìîå.

Àíãåëèíà íèêîãäà íå ðûäàëà. Ìëàäåíöåì, ìîæåò. Îáû÷íûé ðåáåíîê, åñëè åìó áîëüíî -ïîêàæåò, ãäå áîëèò. Ìû íàó÷èëè. Ïðàâäà ëè, ÷òî ó àóòèñòîâ ñíèæåí áîëåâîé ïîðîã? Ó Àíãåëèíû- ïðàâäà. Ññàäèíû íà êîëåíêàõ íè÷åãî, êðîìå ñòîíà, íå âûçûâàëè. Âíèìàíèÿ îíà íà íèõ ïî÷òè è íå îáðàùàëà. Ïàäåíèå íà àñôàëüò ó ãèïåðàêòèâíîãî ðåáåíêà âåðîÿòíû. È ïî÷åìó æå ìû ìîæåì çàâèçæàòü? Íå ïîâåëè â ìàãàçèí çà èãðóøêîé Íå ïóñòèëè â âîäó. Çàáèðàåì äîìîé. Îáû÷íûå äåòè ìîãóò ïîíûòü, ïîâîð÷àòü.

Àíãåëèíà íå óìååò. Ñòèìóë äëÿ ñëîâà «Íåò» áûë èìåííî òàêèì- îòêàç. Íå øëà äîìîé è òàê ÷åòêî:» Íåò!» Êîøêó çàáðàòü — :»Íåò!» -àõ, êàê ãðååò ñëóõ!

Ó êîãî îíà óâèäåëà òàêîé îòâåò â ïîäîáíîé ñèòóàöèè? Ó «îáû÷íîé» ìëàäøåé ñåñòðû.

Õî÷ó ýòèì ÿ ñêàçàòü, ÷òî è íåïðèÿòíûå âåùè- îòêàçû â ÷åì-òî, â ïðîäîëæåíèè ïðîãóëêè, íàïðèìåð, áûëè ñòèìóëîì ê îáùåíèþ, ê ïðîèçíîøåíèþ ñëîâà. Äà ÿ è ýòîìó ðàäà. Ïîä÷åðêíó- ñëîâî áûëî ñêàçàíî íå åäèíîæäû è íîñèëî îñîçíàííûé ñìûñë -ïðîòåñò. Ìíå âîîáùå íå âàæíî, êàêèìè íåîáû÷íûìè ñïîñîáàìè ìû äîáüåìñÿ ïîíèìàíèÿ ðåáåíêà ñåáÿ è íàñ, ïîíèìàíèÿ åãî îêðóæàþùèìè. À ñïîñîá-òî ðàáîòàåò (ó ìåíÿ).

Áîëü. Ãîëîâíàÿ, âîçìîæíî. Êàê ó âñåõ. «Íóðîôåí» èñïîëüçóþ, ýôôåêò ìíå âèäåí. Âðà÷è åñòü, â êîíöå êîíöîâ, îáðàùóñü.

Îáùåíèå. Âíå ñåìüè Àíãåëèíà ïëîõî ñåáÿ ÷óâñòâóåò, åé íå êîìôîðòíî ñ äðóãèìè äåòüìè. Ëåêîòåêà áûëà, íî ñåé÷àñ ñ Àíãåëèíîé çàíèìàþòñÿ ñïåöèàëèñòû â èíäèâèäóàëüíîì ïîðÿäêå. Ãðóïïîâûå çàíÿòèÿ, ïîìåùåíèå â äåòñêèé ñàä(íå äàé Áîã) íàø âðà÷ íå ðåêîìåíäóåò. È ÿ ïðîòèâ íàâÿçûâàíèÿ òàêîìó ðåáåíêó íåêîìôîðòíîé äëÿ íåãî ñðåäû. Ðàíî. Ïîâëèÿëè ëè ãðóïïîâûå çàíÿòèÿ ïîëîæèòåëüíî íà Àíãåëèíó, íà åå ðå÷ü?Íåò.

Àíãåëèíà êîìôîðòíî ÷óâñòâóåò ñåáÿ ðÿäîì ñ ñåñòðîé, êîòîðóþ çíàåò, íî è ñåñòðà åé íå î÷åíü èíòåðåñíà. Äðóãèå äåòè îñòàíóòñÿ è âîâñå íåçàìå÷åííûìè. Ê ìîåìó îãðîìíîìó ñîæàëåíèþ.

Ìû ëèøü â íà÷àëå, íî øàãè ê óäà÷å óæå ñäåëàíû, ýòî ìíå è äðóãèì çàìåòíî. Âîçìîæíî, ñäåëàþ êàíàë ñ âèäåî, åñëè áóäåò èíòåðåñíî.

Ñïàñèáî, ÷òî óäåëèëè âðåìÿ. Óäà÷è Âàì.

Хочу рассказать о своем сынуле Максимке. Максим у нас четвертый сын. Если честно, никогда раньше не подумала бы, что у меня будет четверо детей. Но когда третий ребенок и опять мальчик, уже не отрицала возможности родить еще малыша. Я, конечно же, мечтаю о дочери. И сейчас мечтаю… Но…

Узнала я о беременности Максимом в то время, когда с мужем мы переживали очень непростые времена. Кризис был серьезный в отношениях, разговаривали о разводе. Но когда мы поняли, что не хотим терять друг друга, решили быть вместе, отношения у нас стали еще трепетнее, чем раньше.

И спустя короткое время я понимаю, что беременна. Я была счастлива! Почему-то я была уверена, что наконец-то у нас будет дочка. Особенно после всех пройденных испытаний! Когда сообщила мужу — он тоже был рад. Даже какой-то растерянный был, смешной.

Начали придумывать имя для девочки, штудировать интернет. Выбрали имя Полина. И вот ровно до 20 недель я была уверена, что у меня в животике растет дочка Полина. Естественно, я встала на учет в жк в 6 недель беременности. Сдавала все анализы, скрининги, УЗИ и т.д.

Мне было очень легко ходить эту беременность (за исключением первых нескольких недель — токсикоз помучал). Даже на последних неделях я ходила на работу (по собственному желанию и договоренности с работодателем). Я даже не ходила — летала. Я была очень счастливой будущей мамой.

В 20 недель беременности на УЗИ мне сказали, что у нас снова будет мальчик. Мальчик. Сын. Я не буду врать, что не расстроилась. Расстроилась. Даже обидно как-то было — почему у многих есть дочки, а у меня в четвертый (!!!) раз — сын… На улице если видела маленьких девочек, даже плакала порой…

Продолжалось такое состояние примерно пару недель. Потом отпустило. Я приняла своего ребенка, хотя я его и не отвергала, просто приняла, что у нас будет еще один сыночек — любимый, желанный. Возник спор: как назвать мальчика? Мы не могли договориться, на помощь пришли наши старшие сыновья. Они достаточно взрослые уже — 13, 12 и 6 лет. И вот они сами решили, что братика будут звать Максим. Мы с мужем согласились.

И вот я в предвкушении хожу по магазинам, покупаю всякие вещички, улыбаюсь каждому дню и жду появления своего четвертого сыночка. 1 июля у меня было 40 недель. Утром как всегда — на работу, провела сделку и домой. Вечером муж отпросился поехать к другу посмотреть футбол. Машину оставил мне «на всякий случай». Какой случай, говорила я, у меня никаких предвестников, чувствую себя хорошо… Дети смотрят мультики, я лежу, читаю. А потом началось…

Резко заболел правый бок. Так, что я не могла выпрямиться. Как будто ударили сильно. Я потихоньку растирала и ждала, что отпустит, ведь живот не болел. Но боль усиливалась, и я решила ехать в больницу, взяв с собой старшего сына в помощь. Муж сказал — вызывай скорую, а я приеду на такси. Но это было бы долго, т.к. мы были на даче. Быстрее я поехала в больницу, по дороге захватили мужа с другом, он сменил меня за рулем, т.к. я уже была в невменяемом состоянии от боли, и они повезли меня в роддом.

Там врачи приняли меня, но сказали, что открытие всего 2 пальца и можно даже ехать домой еще. Но увидев, как я загибаюсь от боли, все-таки положили меня. Третьего сына я родила за 4,5 часа, и в этот раз все могло быть быстро, и я врача просила никуда не уходить, т.к. уже был первый час ночи. Врач делала КТГ и говорила, что процесс идет, раскрытие хорошее уже.

Потом врачу не понравилось сердцебиение ребенка, начали лекарствами колоть. Но ничего не помогало. Мне сказали, что надо готовиться к операции. Я, конечно же, согласилась. Меня тут же отвезли в операционную, дали эпидуралку. Но я чувствовала, как мне резали живот, и кричала от боли, и мне сделал общий наркоз.

Очнулась я и не поняла, где я и что со мной. Вижу — шторка и разговор за ней. Меня всю трясет. Понимаю, что и как. Думала, что отключилась на секунду. Тут меня спрашивают: про ребенка спросишь? А я не пойму — плач не слышу, думала, что еще не достали (старших всех сама рожала и не знала как и что). Говорю: что, уже? Мальчик? — Да, мальчик, 3120, 50 см. — А где он? — В реанимацию тебя отвезем и принесут. Тут слышу голос: с каждым разом все хуже у тебя, больше не приходи… Думала, что так сказали, т.к. раньше сама рожала, а тут резать пришлось.

Реанимация… Лежу, думаю, что все, мучения закончились, сейчас я увижу сынулю, и все будет хорошо. Приносят сыночка. Я счастлива, рассматриваю его, приложили к груди… И тут врач произносит: «Посмотрите на него внимательно, вы видите?». У меня все ухнуло вниз. Что? Что случилось? Почему-то решила, что не хватает пальчика какого-то. «Мы подозреваем у вашего сына синдром Дауна…» — слова прозвучали как гром.

Как? Как такое может быть? Нет! «Но он ведь все равно ваш…», — конечно наш, чей же еще? «И потом, возможно ничего не подтвердится». И уходит с ним. А я остаюсь одна, ночью в реанимации. Зашла медсестра, прошу ее принести мой телефон (он остался в предродовой), чтобы сообщить мужу. Она говорит: ты спи, утром позвонишь. И выключает свет. Спать? Как я могла уснуть после этого?

Я не знаю, как я дожила до утра. Примерно в 6 утра мне принесли телефон, я звоню мужу, рассказываю. Он говорит: успокойся, сейчас съезжу в больницу и все узнаю, может, ты после наркоза что не поняла. Как я надеялась тогда на это!

Чуда не произошло… Нам подтвердили, что у нашего сына подозревают синдром Дауна. Как такое могло произойти, учитывая, что я проходила все анализы, УЗИ, скрининги в срок, ни разу даже сомнений никаких не было — все было отлично! Я была уверена, что рожу здорового малыша!

Перевели в палату. Ребенка не принесли, сказали, что я много лекарств получила и принесут ребенка на следующее утро. Слезы, истерика, молитвы. Вечером пришла детский врач и сообщила, что у ребенка нет попы. Как? Что? Оказалось, что ребенок почти сутки после рождения не какал, и вечером решили поставить ему свечку. И обнаружили, что попа недоразвита, нет отверстия заднего прохода. Позже я узнала, что это называется атрезия ануса.

Вызвали детский реанимобиль из соседнего города, начали обзванивать больницы. Огромное спасибо врачам Филатовской больницы города Москвы, которые приняли и лечили моего сына! Утром детский врач сообщила, что операция прошла успешно. Позже мне сказали, что еще бы 2 часа задержки, и Максима могли бы не спасти…

«Мы еще раз обследовали вашего сына, проверили все органы, т.к. у детишек с синдромом часто проблемы с сердцем бывают, так вот у вашего ребенка все хорошо. Попу вылечат и все у вас будет хорошо…», — сказали мне. Не успела я хоть этому порадоваться, как муж (который, естественно, утром уже был в больнице в Москве) позвонил и сказал, что у нашего Максимки в Москве обнаружили пороки сердца. Что врачи недоумевают, как у нас ничего не обнаружили во время беременности. Что можно было еще в утробе корректировать его состояние… От этого еще тяжелее.

Как я лежала в больнице до выписки, писать не буду. Это так страшно. Слышать детские крики и знать, что твой ребенок сейчас один, в другом городе, в реанимации. За стеной плачут детишки, и их утешают счастливые мамы, а я схожу с ума от этого… Как я не хотела никого видеть и слышать, кроме мужа и детей. Огромное спасибо мужу, благодаря поддержке которого я не сошла с ума тогда.

И вот мы дома. Началась борьба. За каждый вздох, за удар сердца, за жизнь… Наши местные врачи, увидев выписку из истории болезни, сказали нам: «Готовьтесь. Ребенок тяжелый». Мы были не согласны. Мы боролись. Куча лекарств по часам, фонендоскоп и контроль сердцебиения… И самый главный борец — это наш Максимка, он просто умничка!

Наша жизнь разделилась на до и после. И, конечно же, мы очень надеялись, что этот диагноз, синдром Дауна, не подтвердится. Максим рано начал улыбаться, узнавать всех, агукать, поворачиваться на бок и живот…

Но чуда вновь не произошло. Как мы пережили этот диагноз? Мы его приняли. Не смирились, нет. Мы приняли нашего сына таким, какой он есть, и учимся жить, учитывая его особенности. Как-то я спросила мужа: «Ну почему? Ну за что? Почему у нас родился такой ребенок?». На что муж ответил, что раз во время беременности ничего не обнаружили, значит, ему просто суждено было родиться. Ну, а у нас он родился потому, что мы-то точно его не бросим никогда! Вот так…

Этим летом Максимке исполнился годик. Позади 5 сложных операций, на попе и на сердце. Огромное спасибо Русфонду, который оказал нам оперативную помощь, когда сыну экстренно понадобилась операция на сердце, а денег и времени на сбор уже не было! Позади слезы, боль…

Да, я верю, что все позади. А впереди у нас реабилитация, радость и счастье, море улыбок и смеха! И пусть нам сложнее даются навыки, и мы еще не ходим и сидим с поддержкой, пусть первый зубик появился только в годик. Мы видим, как старается наш сын, чтобы у него получалось, и гордимся им! Все у него получится! Ну, а мы, его семья, всегда будем рядом!

Аборт — это сложное решение, которое непросто принять, даже если есть медицинские показания. Прерывание запланированной и желанной беременности может стать настоящей трагедией для женщины, но иногда такой выбор просто необходимо сделать. Две женщины рассказали о своем ужасном опыте.

 31-летняя Катерина была в восторге, когда 4 года назад узнала, что беременна. То же самое можно сказать и о Юле, которая забеременела три года назад. Сначала все шло хорошо. Обе женщины готовились к появлению малыша: обустраивали детскую, покупали одежду, смотрели за тем, как меняется их тело. На третьем триместре они получили результаты теста, которые изменили все. Из-за него женщины решили прервать беременность. Катерина была на 27-й неделе беременности, а Юлия — на 28-й. На таких сроках аборты уже не делают, поэтому девушкам были вынуждены преждевременно вызвать роды. Вот их истории.

История Катерины

Мы с мужем были женаты уже три года и только что купили новый дом. Мы решили завести ребенка. Через пять месяцев я забеременела. Мы были в восторге. Мы рассказали о ребенке друзьям и семье, а на 15-й неделе узнали, что у нас будет мальчик. Я начала покупать одежду для мальчиков и украшать комнату. Ребенка мы решили назвать Олегом.

Моя беременность была абсолютно нормальной, и у меня не было никаких проблем в плане генетики, поэтому на 20-й неделе мы пошли на плановое УЗИ по анатомии плода. Это больше исследование, в котором врачи проверяют все органы ребенка, чтобы убедиться, что он развивается должным образом. Почему-то за ночь до того я вдруг почувствовала себя плохо и сказала мужу, что боюсь, что они найдут что-нибудь. Я по своей природе часто нервничаю, поэтому муж попытался успокоить и убедить меня в том, что все хорошо. Но я просто не могла отделаться от плохого предчувствия. 

Врачу-узисту обычно не разрешается рассказывать вам что-либо во время УЗИ, но примерно на середине процедуры я заметила, что он сконцентрировался на одной конкретной области. Он выглядел обеспокоенным. Он сказал: “Что-то не так с почками. К вам придет доктор и поговорит насчет этого”.

Врач сказал, что они нашли избыточную жидкость в обеих почках моего  ребенка. Он пояснил, что в период внутриутробного развития плода это типичная ситуация. Врач сказал нам, что задержка жидкости в почках является одним из самых распространенных нарушений, которые они находят на УЗИ, и часто это ничего не значит. Скорее всего, ребенку понадобится наблюдаться у уролога. Я спросила его, каков самый худший сценарий. Он ответил нам, что при худшем развитии событий ребенок может умереть вскоре после рождения: обычно в течение нескольких минут или часов от отсутствия развития легких (они буквально не могут дышать) или от сепсиса, потому что их почки не работают.

Мой врач пригласил меня к специалисту для повторного УЗИ. Все время до встречи со специалистом по почкам я провела в Интернете. Я не спала. Я почти не ела. Это было ужасно. Когда она вошла, было ясно, что у нее совсем другое мнение относительно моего сына. Она была обеспокоена тем, что «здоровая» почка очень большая и, возможно, тормозит рост легких. Она сказала, что ребенок может нуждаться в диализе и, возможно, пересадке почек после рождения. Она также сказала, что все может пойти по плохому сценарию. Врач посоветовала обратиться в центр лечения плода для проведения операции в матке. Через три дня мы уже были у врача.

Когда мы приехали туда, мы встретились с другим специалистом по изучению плода, который объяснил, что на основании всех данных малыш, скорее всего, не выживет. Она также была первым врачом, которая сказала о возможности аборта, ведь ребенок с такими серьезными дефектами будет нежизнеспособен. Мой случай был рассмотрен на консилиуме, где собралось около 50 специалистов. В конце концов нам сказали, что наш ребенок сможет прожить максимум год. Скорее всего, он бы умер через несколько часов после рождения. Я спросила врача, что делать. Он сказал, что видел родителей, которые пошли на роды, а потом сильно страдали, когда видели, как их дети мучились.

Это было самым трудным решением в моей жизни. Я отчаянно хотела, чтобы наш ребенок жил, но я также не хотела смотреть, как он медленно умирает сразу после рождения. Мы решили сделать аборт. Врач объяснил, что на таком сроке у меня есть только два варианта: нелегальный аборт или инъекция, которая бы остановила сердце ребенка.

Врач подробно рассказал о процедуре: в матку вводится смертельная инъекция, а потом врачи вызывают преждевременные роды. Мой муж пошел со мной в клинику, чтобы сделать инъекцию, но его не пустили в процедурную комнату. Они дали мне успокоительное и сделали укол. Двадцать четыре часа спустя я родила нашего мертворожденного сына.

Это был абсолютно худший день в моей жизни. И физически, и эмоционально — это было ужасно. Я начала посещать психолога, чтобы хоть как-то держать себя в руках. Нет, я не чувствую вину. Мы сделали вскрытие, которое показало, что обе почки моего малыша не функционировали вообще. Его легкие были сильно не развиты, а мозг был поврежден. Скорее всего, наш ребенок не прожил бы и несколько часов.

Этот опыт заставил меня осознать, что люди просто не понимают, почему женщины делают аборт на поздних сроках. Я знала, что мой сын умрет, вопрос был когда и как. Я пошла на этот шаг, чтобы избавить его от страданий.

Юлия

Я узнала, что беременна, когда мне было 38 лет. Это была запланированная беременность. Я пошла к гинекологу, который провел необходимые исследования, и сказал, что все в порядке. Мне не назначили дополнительных анализов, хотя обычно в моем возрасте они это делают. Врачи сказали, что нет никакой необходимости делать более глубокие исследования, так как мой малыш прекрасно выглядит. Это и стало роковой ошибкой. 

Когда я прошла 20-недельный тест УЗИ, врачи сказали, что плохо видят сердце. Потом сразу же начали убеждать, что все будет хорошо. Две недели спустя я пришла на повторный УЗИ, и ультразвуковой техник сказал, что видел сердцебиение и все выглядело хорошо, но попросил прийти еще раз через 5 недель. На 27-й неделе выяснилось, что у моего ребенка врожденный порок сердца, который распространен у детей с синдромом Дауна.

Я пошла домой абсолютно убитая. Я позвонила и сказала, что не хочу ждать результатов повторного анализа, а хочу сделать аборт прямо сейчас. Генетическому консультанту я прямо сказала, что я бы не хотела рожать ребенка-инвалида с огромным дефектом сердца, которому придется делать операцию в день его рождения.

Я знаю, что с моим решением многие бы не согласились, но я просто не была готова к этому, учитывая, что нам с мужем уже почти 40. Кто будет заботиться о нем, если мы умрем?

Процесс аборта был ужасен. Это был даже не аборт, а преждевременные роды. Но на УЗИ я еще раз убедилась, что решение правильное: мозг моего ребенка был весь в опухолях. Я попросила мужа не ходить со мной на роды, а когда ребенок наконец родился, то я даже не смогла на него посмотреть. Пока мы ехали домой, я рыдала. После похорон я плакала месяцами напролет. Я сказала окружающим, что ребенок умер от сердечного заболевания. Это было частично ложью, но мне не хотелось вдаваться в подробности. Правду я сказала лишь близким друзьям.

Четыре или пять месяцев спустя я снова забеременела, и на этот раз я прошла все тесты, которые только были. Врач у меня был новый. Сейчас у меня нет никаких сожалений по поводу моего выбора.