Книги о синдроме отложенной жизни

У мамы в серванте жил хрусталь.

Салатницы, фруктовницы, селедочницы.

Все громоздкое, непрактичное.

И еще фарфор.

Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские временаи ходила куда-то ночью с номером 28 на руке.

Она называла это: «Урвала».

Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно-белую скатерть.

Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь.

А та, которая уже сегодня, не считается.

Что это за жизнь такая?

Сплошное преодоление.

Мало денег, мало радости, много проблем.

Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется.

И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек.

Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

— А что тебе надо?

Последние годы одежду маме покупала я и всегда угадывала.

Хотя и не очень любила шопинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне, наверняка нравилось маме.

Поэтому это был такой антишопинг: надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе, и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно.

В итоге мы поехали в магазин.

Он был в торговом центре — при входе, на первом этаже.

От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги.

Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить.

Мама выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Неважно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня, — я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему, конечно, триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не Черкизон.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза.

Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась. Иначе ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые не применимы в моем мире.

Я называю их пейджерами.

Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень.

Он продавал набор ножей.

Мама его впустила не задумываясь.

Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев.

Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять.

Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву.

Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал.

Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит 5 тыс., но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга.

«Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп.

Мама поняла: ножи надо брать.

И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тыс. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком.

Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей.

Но так как коммуналку, лекарства, продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой.

На следующий день я приехала в гости.

Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать.

Зачем резать платки на лету — и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, ну да Бог с ними.

Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала.

Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать.

Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой.

Дочке полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке.

Я спрятала новую куклу. Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет и наступит настоящая жизнь, я отдам ей принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам.

Когда мама уснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой.

Я достала из холодильника кусок твердого сыра и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка — у меня в руке.

Такая голубая, нарядная.

«Это даже не пластмасса», — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала.

Маме ничего, конечно, не сказала.

Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта — от сладкого пирога, конец — от печеночного паштета.

Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом, маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться.

Я вдохновилась ее смехом.

На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками.

Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на Новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки.

А может, наоборот, очень понравилась.

Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на нее не было.

Были одна белая блузка и много шарфиков.

Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе.

К той новогодней блузке я тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости.

Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все ее поколение так поступило.

Отложило молодость на старость.

На потом.

Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.

Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно.

В начале января.

В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели.

Я была оглушена. Растеряна.

Никак не могла взять себя в руки.

То плакала навзрыд. То была спокойна как танк.

Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг.

Я поехала в морг.

За свидетельством о смерти.

При нем работало ритуальное агентство.

Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее, сверху 50, из-за большой груди, а снизу… — зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это неважно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шопинг для мамы.

И заплакала.

— Не нравится? — агент неправильно трактовал мои слезы: я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но, в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в ее опустевший дом.

Надо было найти ее записную книжку и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долго молча сидела в ее комнате. Слушала тишину.

Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле.

Я полезла в сумку за телефоном, чтобы написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика.

Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти.

Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть».

Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на Новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за 5 тыс.

Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого.

И отложила его на потом.

На лучший день ее настоящей жизни.

И вот он, видимо, наступил.

Ее лучший день.

И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слез и распечатаю дочке принцессу.

Пусть она таскает ее за волосы, испачкает платье, потеряет корону.

Зато она успеет.

Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Ее надо создавать самим.

Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

• 20 несъедобных вещей, которые перепутать с едой можно в два счета

• 20 героев, которые сбросили вес и стали совсем другими людьми

• 20+ мишленовских ресторанов, которые пустились во все тяжкие в подаче блюд

• 10+ обычных вещей, которых все мы лишимся уже через пару десятков лет

• 18 предметов мебели, с которыми даже пустая комната станет произведением дизайнерского искусства

• 20+ кадров от фотохудожника- путешественника, которые докажут, что вокруг нас — красота, доброта и много поводов для улыбки

• 15+ примеров того, как дети укладывают логику взрослых на лопатки одной левой

• 12 вещей, которые в 2010 году нам казались крутыми, а в 2020-м они вызывают лишь улыбку

• 20 наглых пушистых морд, которые понятия не имеют, что такое нормы приличия

• 13 сцен, которые режиссеры просто взяли и стащили из других фильмов

• 17 человек, которые показали свои внушительные коллекции (Кажется, теперь и мы захотим что-нибудь собирать)

• Как выглядели 10+ известных телеведущих, когда только начали покорять сердца телезрителей

• Посмотрите, как выглядели знаменитые актеры до того, как сыграли свои культовые роли

• 11 сомнительных комплиментов, которые стоит безжалостно выбросить из лексикона

• 16 человек, у которых смекалка выкручена на максимум

• 20+ хитрых родителей, готовых дать скорый и неотвратимый ответ на любую детскую шалость

Ó ìaìû â cepâaíòe æèë xpycòaëü. Caëaòíèöû, ôpyêòoâíèöû, ceëeäo÷íèöû. Bce ãpoìoçäêoe, íeïpaêòè÷íoe. È eùå ôapôop. Kpacèâûé, c ïepeëèâ÷aòûì pècyíêoì öâeòoâ è áaáo÷eê. Haáop èç 12 òapeëoê, ÷aéíûx ïap, è áëþä ïoä ãopÿ÷ee. Maìa ïoêyïaëa eão eùe â coâeòcêèe âpeìeía, è xoäèëa êyäa-òo ío÷üþ c íoìepoì 28 ía pyêe. Oía íaçûâaëa ýòo: «Ópâaëa». Koãäa y íac áûâaëè ãocòè, ÿ còeëèëa ía còoë êèïeíío áeëyþ cêaòepòü. Cêaòepòü ïpocèëa íapÿäíoão ôapôopa.

— Maì, ìoæío?
— He íaäo, ýòo äëÿ ãocòeé.
— Taê y íac æe ãocòè!
— Äa êaêèe ýòo ãocòè! Coceäè äa áaá Ïoëèía…

ß ïoíÿëa: ÷òoáû ôapôop âûøeë èç cepâaíòa, íaäo, ÷òoáû aíãëèécêaÿ êopoëeâa ápocèëa Ëoíäoí è çaãëÿíyëa â cïaëüíûé paéoí Kaïoòíè, â ãocòè ê ìaìe. Paíüøe òaê áûëo ïpèíÿòo: êyïèòü è æäaòü, êoãäa ía÷íeòcÿ íacòoÿùaÿ æèçíü. A òa, êoòopaÿ yæe ceãoäíÿ — íe c÷èòaeòcÿ. ×òo ýòo ça æèçíü òaêaÿ? Cïëoøíoe ïpeoäoëeíèe. Maëo äeíeã, ìaëo paäocòè, ìíoão
ïpoáëeì. Hacòoÿùaÿ æèçíü ía÷íeòcÿ ïoòoì. Ïpÿìo paç — è ía÷íeòcÿ. È â ýòoò äeíü ìû áyäeì ecòü cyï èç xpycòaëüíoé cyïíèöû è ïèòü ÷aé èç ôapôopoâûx ÷aøeê.

Ho íe ceãoäíÿ. Koãäa ìaìa çaáoëeëa, oía ïo÷òè íe âûxoäèëa èç äoìa. Ïepeäâèãaëacü ía èíâaëèäíoé êoëÿcêe, xoäèëa c êocòûëÿìè,
äepæacü ça pyêy coïpoâoæäaþùeão.

— Oòâeçè ìeíÿ ía pûíoê, – ïoïpocèëa ìaìa oäíaæäû.
— A ÷òo òeáe íaäo?

Ïocëeäíèe ãoäû oäeæäy ìaìe ïoêyïaëa ÿ, è âceãäa yãaäûâaëa. Xoòÿ è íe o÷eíü ëþáèëa øoïïèíã äëÿ íee: y íac áûëè paçíûe âêycû. È òo, ÷òo íe ípaâèëocü ìíe — íaâepíÿêa ípaâèëocü ìaìe. Ïoýòoìy ýòo áûë òaêoé aíòèøoïïèí㠗 íaäo áûëo âûápaòü òo, ÷òo íèêoãäa íe êyïèëa áû ceáe — è èìeíío ýòè oáíoâêè ïpèâoäèëè ìaìy â âocòopã.

— Míe áeëüe íaäo íoâoe, ÿ ïoxyäeëa.

B èòoãe ìû ïoexaëè â ìaãaçèí. Oí áûë â TÖ, ïpè âxoäe, ía ïepâoì ýòaæe. Oò ìaøèíû, ïpèïapêoâaííoé y âxoäa, äo ìaãaçèía ìû øëè ìèíyò copoê. Maìa c òpyäoì ïepecòaâëÿëa áoëüíûe íoãè. Ïpèøëè. Bûápaëè. Ïpèìepèëè.

— Tyò o÷eíü äopoão è íeëüçÿ òopãoâaòücÿ, – cêaçaëa ìaìa. — Ïoéäeì eùe êyäa-òo.
— Kyïè òyò, ÿ æe ïëa÷y, – ãoâopþ ÿ. — Ýòo eäèícòâeííûé ìaãaçèí òâoeé øaãoâoé äocòyïíocòè.

Maìa ïoíÿëa, ÷òo ÿ ïpaâa, íe còaëa cïopèòü. Maìa âûápaëa áeëüe.

— Cêoëüêo còoèò?
— He âaæío, – ãoâopþ ÿ.
— Baæío. ß äoëæía çíaòü.

Maìa ôaíaò êoíòpoëÿ. Eé âaæío, ÷òo ýòo oía ïpèíÿëa peøeíèe o ïoêyïêe.

— Ïÿòü òûcÿ÷, – ãoâopèò ïpoäaâeö.
— Ïÿòü òûcÿ÷ ça òpycû?????
— Ýòo êoìïëeêò èç íoâoé êoëëeêöèè.
— Äa êaêaÿ paçíèöa ïoä oäeæäoé!!!! – ìaìa âoçìyùeía.

ß èço âcex cèë ïoäìèãèâaþ ïpoäaâöy, ïoêaçûâaþ ïaíòoìèìy. Moë, coâpè.

— Oé, – ãoâopèò äeâo÷êa-ïpoäaâeö, ãëÿäÿ ía ìeíÿ. — ß ëèøíèé íoëü äoáaâèëa. Ïÿòücoò pyáëeé còoèò êoìïëeêò.
— To-òo æe! Eìy êoíe÷ío òpècòa pyáëeé êpacíaÿ öeía, ío ìû ïpocòo ycòaëè… Moæeò, cêèíeòe ïapy coòeí?
— Maì, ýòo ìaãaçèí, – âìeøèâaþcü ÿ. — Tyò ôèêcèpoâaííûe öeíû. Ýòo íe ×epêèçoí.

ß ïëa÷y c êapòû, ÷òoáû ìaìa íe âèäeëa êyïþp. Tyò æe cìèíaþ ÷eê, ÷òoáû ëèøíèé íoëü íe ïoïaë eé ía ãëaça. Çaáèpaeì ïoêyïêè. Èäeì äo ìaøèíû.

— Xopoøèé êoìïëeêò. Hapÿäíûé. ß cïeöèaëüío cêaçaëa, ÷òo íe ípaâèòcÿ, ÷òoá èíòepec íe ïoêaçûâaòü. A âäpyã áû cêèíyëè íaì ïapy coòeí. Hèêoãäa íe ïoêaçûâaé ïpoäaâöy, ÷òo âeùü òeáe ïoípaâèëacü. Èía÷e, òû ía êpþ÷êe.
— Xopoøo, – ãoâopþ ÿ.
— È âceãäa òopãyécÿ. A âäpyã cêèíyò?
— Xopoøo.

ß âcþ æèçíü ïoëy÷aþ coâeòû, êoòopûe íeïpèìeíèìû â ìoeì ìèpe. ß íaçûâaþ èx ïeéäæepû. Bpoäe êaê oíè ecòü, ío â
âeê ìoáèëüíûx yæe íe íaäo. Oäíaæäû ìaìe ïoçâoíèëè â äâepü. Oía äoëão-äoëão øëa ê äâepè. Ho ça äâepüþ còoÿë òepïeëèâûé è yëûá÷èâûé ìoëoäoé ïapeíü. Oí ïpoäaâaë íaáop íoæeé. Maìa eão âïycòèëa, íe çaäyìûâaÿcü. Hexoäÿ÷aÿ ïeícèoíepêa âïycòèëa â êâapòèpy
øèpoêoïëe÷eão ìoëoäoão ìyæèêa c íoæaìè. Áeç êoììeíòapèeâ. Ïapeíü paccêaçûâaë ìaìe ïpo còaëü, ïpo òo, êaê íoæ ìoæeò paçpeçaòü íocoâoé ïëaòoê, ïoäêèíyòûé ââepx, ía ëeòy.

— A ÿ áeç ìyæèêa æèây, â äoìe íèêoãäa íeò íaòo÷eííûx íoæeé, – ïoæaëoâaëacü ìaìa.

Ïpoÿâèëa èíòepec. Xoòÿ caìa y÷èëa íe ïpoÿâëÿòü. Ýòo áûëo ìaëeíüêoe øoy. B æèçíè ìoeé ìaìû áûëo ìaëo øoy. To ecòü ìíoão, ío òoëüêo â òeëeâèçope. A òyò — íaÿây. Ïapeíü íe ïpoäaâaë íoæè. Oí ïpoäaâaë øoy. È ïpoäaë. Ïapeíü oáúÿâèë öeíy. Oáû÷ío ýòoò íaáop còoèò ïÿòü òûcÿ÷, ío ceãoäíÿ âceão 2,5. È eùe â ïoäapoê êyëèíapíaÿ êíèãa. «Hy íaäo æe! Eùe è
êyëèíapíaÿ êíèãa!» – ïoäyìaëa ìaìa, íè paçy â æèçíè íe ãoòoâèâøaÿ ïo peöeïòy: oía ÷yâcòâoâaëa ïpoäyêò è çíaëa, ÷òo è ça ÷eì íaäo äoáaâëÿòü â cyï. Maìa ïoíÿëa: íoæè íaäo ápaòü. È âçÿëa.

Ïeícèÿ y ìaìû — 9 òûcÿ÷. Ecëè áû oía æèëa oäía, òo xâaòaëo áû ía êoììyíaëêy è xëeá c ìoëoêoì. Áeç ëeêapcòâ, áeç oäeæäû, áeç íèæíeão áeëüÿ. È áeç íoæeé. Ho òaê êaê êoììyíaëêy, ëeêapcòâa, ïpoäyêòû è oäeæäy oïëa÷èâaëa ÿ, òo ìaìèía ïeícèÿ ïoçâoëÿëa eé ÷yâcòâoâaòü ceáÿ íeçaâècèìoé.

Ha cëeäyþùèé äeíü ÿ ïpèexaëa â ãocòè. Maìa còaëa xâacòaòücÿ íoæaìè. Paccêaçaëa ïpo ïëaòoê, êoòopûé ïpÿì ía ëeòy ìoæío paçpeçaòü. Ça÷eì peçaòü ïëaòêè íaëeòy è âooáùe ça÷eì peçaòü ïëaòêè? ß íe ïoíèìaëa ýòoé ìapêeòèíãoâoé yëoâêè. ß çíaëa, ÷òo eé âïapèëè êaêoé-òo êèòaécêèé øèpïoòpeá â íapÿäíoì ÷eìoäaí÷èêe. Ho ìoë÷aëa. Maìa ëþáèò
ïpèíèìaòü peøeíèÿ è íe ëþáèò, êoãäa èx ocyæäaþò.

— Taê ÷òo æe òû cïpÿòaëa íoæè, íe ïoëoæèëa ía êyxíþ?
— C yìa coøëa? Ýòo ía ïoäapoê êoìy-òo. Maëo ëè â áoëüíèöy çaãpeìëþ, âpa÷y êaêoìy. Èëè â Coáece, ìoæeò, êoão íaäo
áyäeò ça ïyòeâêy oòáëaãoäapèòü…

Oïÿòü ía ïoòoì. Oïÿòü âce ëy÷øee — íe ceáe. Koìy-òo. Koìy-òo áoëee äocòoéíoìy, êòo yæe ceãoäíÿ æèâeò ïo-íacòoÿùeìy,
íe æäeò. Míe òoæe ãeíeòè÷ecêè ïepeäaëcÿ ýòoò íeëeïûé íaâûê: íe æèòü, a æäaòü. Moeé äo÷êe íeäaâío ïoäapèëè äopoãyùyþ êyêëy.
Ha êopoáêe íaïècaío «Ïpèíöecca». Kyêëa è ïpaâäa â øèêapíoì ïëaòüe, c êopoíoé è âoëøeáíoé ïaëo÷êoé. Äo÷êe — ïoëòopa ãoäèêa. Ocòaëüíûx câoèx êyêoë oía âoçèò ça âoëocû ïo ïoëy, íocèò ça íoãè, a ëþáèìoão ïyïca êaê-òo ÷yòü íe paçoãpeëa â ìèêpoâoëíoâêe. ß cïpÿòaëa íoâyþ êyêëy. Ïoòoì êaê-íèáyäü, êoãäa äoäeëaeì peìoíò, äo÷êa ïoäpacòeò, è
íacòyïèò íacòoÿùaÿ æèçíü, ÿ oòäaì eé Ïpèíöeccy. He ceãoäíÿ.

Ho âepíeìcÿ ê ìaìe è íoæaì. Koãäa ìaìa çacíyëa, ÿ oòêpûëa ÷eìoäaí÷èê è âçÿëa ïepâûé ïoïaâøèécÿ íoæ. Oí áûë êpacèâûé, c ãoëyáoé íapÿäíoé py÷êoé. ß äocòaëa èç xoëoäèëüíèêa êycoê òâepäoão cûpa, è ïoïûòaëacü oòpeçaòü êyco÷eê.
Hoæ ocòaëcÿ â cûpe, py÷êa y ìeíÿ â pyêe. Taêaÿ ãoëyáaÿ, íapÿäíaÿ.

— Ýòo äaæe íe ïëacòìacca, – ïoäyìaëa ÿ.

Bûìûëa íoæ, ïo÷èíèëa eão, ïoëoæèëa oápaòío â ÷eìoäaí, çaêpûëa è yápaëa. Maìe íè÷eão, êoíe÷ío, íe cêaçaëa. Ïoòoì ïpoëècòaëa êyëèíapíyþ êíèãy. B íeé áûëè ïepeïyòaíû còpaíèöû. Ha÷aëo peöeïòa oò cëaäêoão ïèpoãa — êoíeö oò ïe÷eío÷íoão ïaøòeòa. Áeccoâecòíûe ëþäè, oáìaíûâaþùèe ïeícèoíepoâ, êaê âû æèâeòe c òaêoé coâecòüþ?

B äeêaápe, ïepeä Hoâûì ãoäoì ìaìe peçêo còaëo ëy÷øe, oía ïoâeceëeëa, còaëa cìeÿòücÿ. ß âäoxíoâèëacü ee cìexoì.

Ha ïpaçäíèê ÿ ïoäapèëa eé êpacèâyþ áeëyþ áëyçêy c íeáoëüøèì äeëèêaòíûì âûpeçoì, c peçíûì âopoòíè÷êoì è aêêypaòíûìè ïyãoâêaìè. Míe ípaâèëacü ýòa áëyçêa.

— Cïacèáo, — cêaçaëa ìaìa è yápaëa ee â øêaô.
— Haäeíeøü ee ía íoâûé ãoä?
— Heò, ça÷eì? Çaëÿïaþ eùe. ß ïoòoì, êoãäa ïoeäy êyäa-íèáyäü…

Maìe oía o÷eâèäío íe ïoípaâèëacü. Oía ëþáèëa ÿpêèe öâeòa, êpè÷aùèe pacöâeòêè. A ìoæeò íaoáopoò, o÷eíü ïoípaâèëacü. Oía paccêaçûâaëa, êaê â ìoëoäocòè eé xoòeëocü íapÿæaòücÿ. Ho íè oäeæäû, íè äeíeã ía íeå íe áûëo. Áûëa oäía áeëaÿ áëyçêa è ìíoão øapôèêoâ. Oía ìeíÿëa øapôèêè, ïoâÿçûâaÿ èx êaæäûé paç ïo-paçíoìy, è áëaãoäapÿ
ýòoìy ïpocëûëa ìoäíèöeé ía çaâoäe.

K òoé íoâoãoäíeé áëyçêe ÿ òoæe ïoäapèëa øapôèêè. ß äyìaëa, ÷òo ïoäapèëa ìaìe íeìíoão ìoëoäocòè. Ho oía yápaëa ìoëoäocòü ía ïoòoì. B ïpèíöèïe, âce eå ïoêoëeíèe òaê ïocòyïèëo. Oòëoæèëo ìoëoäocòü ía còapocòü. Ha ïoòoì. Oïÿòü ïoòoì. Bce ëy÷øee ía ïoòoì. È äaæe êoãäa o÷eâèäío, ÷òo ëy÷øee yæe â ïpoøëoì, âce paâío — ïoòoì. Cèíäpoì oòëoæeííoé æèçíè.

Maìa yìepëa âíeçaïío. B ía÷aëe ÿíâapÿ. B ýòoò äeíü ìû coáèpaëècü ê íeé âceé ceìüeé. È íe ycïeëè. ß áûëa oãëyøeía. Pacòepÿía. Hèêaê íe ìoãëa âçÿòü ceáÿ â pyêè. To ïëaêaëa íaâçpûä. To áûëa cïoêoéía êaê òaíê. ß êaê áû íe ycïeâaëa ocoçíaâaòü, ÷òo ïpoècxoäèò âoêpyã. ß ïoexaëa â ìopã. Ça câèäeòeëücòâoì o cìepòè. Ïpè íeì paáoòaëo pèòyaëüíoe
aãeíòcòâo. ß áeçy÷acòío òûêaëa ïaëüöeì â êaêèe-òo êapòèíêè c ãpoáaìè, aòëacíûìè ïoäyøe÷êaìè, âeíêaìè è ïpo÷èì. Aãeíò ÷òo-òo cêëaäûâaë ía êaëüêyëÿòope.

— Kaêoé paçìep y ycoïøeé? – cïpocèë ìeíÿ aãeíò.
— Ïÿòèäecÿòûé. To÷íee câepxy ïÿòüäecÿò, èç-ça áoëüøoé ãpyäè, a cíèçy …– ça÷eì-òo ïoäpoáío còaëa oòâe÷aòü ÿ.
— Ýòo íe âaæío. Boò òaêoé íaáop oäeæäû y íac ecòü äëÿ íee, â ïocëeäíèé ïyòü. Moæío äaæe 52 âçÿòü, ÷òoáû câoáoäío eé áûëo. Tyò ïëaòüe, òaïo÷êè, áeëüe…

ß ïoíÿëa, ÷òo ýòo ìoé ïocëeäíèé øoïïèíã äëÿ ìaìû. È çaïëaêaëa.

— He ípaâèòcÿ ? – aãeíò íe ïpaâèëüío òpaêòoâaë ìoè cëeçû: âeäü ÿ cèäeëa coápaííaÿ è cïoêoéíaÿ eùe ìèíyòy íaçaä, a òyò ècòepèêa.
— Ho â ïpèíöèïe, oía æe câepxy áyäeò íaêpûòa âoò òaêèì aòëacíûì ïoêpûâaëoì c âûøèòoé ìoëèòâoé…
— Ïycòü áyäeò, ÿ áepy.

ß oïëaòèëa ïoêyïêè, êoòopûe ïpèãoäÿòcÿ ìaìe â äeíü ïoxopoí, è ïoexaëa â eå oïycòeâøèé äoì. Haäo áûëo íaéòè ee çaïècíyþ êíèæêy, è oáçâoíèòü äpyçeé, ïpèãëacèòü ía ïoxopoíû è ïoìèíêè. ß âoøëa â êâapòèpy è äoëãa ìoë÷a cèäeëa â ee êoìíaòe. Cëyøaëa òèøèíy. Míe çâoíèë ìyæ. Oí âoëíoâaëcÿ. Ho ÿ íe ìoãëa ãoâopèòü. Ïpÿìo êoì â ãopëe. ß ïoëeçëa â cyìêy ça òeëeôoíoì, íaïècaòü eìy cooáùeíèe, è âäpyã coâepøeíío áeç ïpè÷èí oòêpûëacü äâepü øêaôa. Mècòèêa. ß
ïoäoøëa ê íeìy. Taì xpaíèëocü ìaìèío ïocòeëüíoe áeëüe, ïoëoòeíöa, cêaòepòè. Câepxy ëeæaë áoëüøoé ïaêeò c íaäïècüþ «Ha cìepòü». ß oòêpûëa eão, çaãëÿíyëa âíyòpü.

Taì ëeæaë ìoé ïoäapoê. Áeëaÿ áëyçêa ía íoâûé ãoä. Áeëûe òaïo÷êè, ïoxoæèe ía ÷eøêè. È êoìïëeêò áeëüÿ. Toò caìûé, ça ïÿòü òûcÿ÷. ß yâèäeëa, ÷òo ía ëèô÷èêe coxpaíèëacü öeía. To ecòü ìaìa âce paâío yçíaëa, ÷òo oí còoèë òaê äopoão. È oòëoæèëa eão ía ïoòoì. Ha ëy÷øèé äeíü ee íacòoÿùeé æèçíè. È âoò oí, âèäèìo, íacòyïèë. Ee ëy÷øèé äeíü. È ía÷aëacü äpyãaÿ æèçíü…
Ceé÷ac ÿ äoïèøy ýòoò ïocò, yìoþcü oò cëåç è pacïe÷aòaþ äo÷êe Ïpèíöeccy. Ïycòü oía òacêaeò ee ça âoëocû, ècïa÷êaeò ïëaòüe, ïoòepÿeò êopoíy. Çaòo oía ycïeeò. Ïoæèòü íacòoÿùeé æèçíüþ yæe ceãoäíÿ. Hacòoÿùaÿ æèçíü — òa, â êoòopoé ìíoão paäocòè. Toëüêo paäocòü íe íaäo æäaòü. Ee íaäo coçäaâaòü caìèì. Hèêaêèx cèíäpoìoâ oòëoæeííoé æèçíè y ìoèx äeòeé íe áyäeò. Ïoòoìy ÷òo êaæäûé äeíü èx íacòoÿùeé æèçíè áyäeò ëy÷øèì.

Äaâaéòe âìecòe ýòoìy y÷èòücÿ — æèòü ceãoäíÿ.

Oëüãa Caâeëüeâa