Как жить с синдром рокитанского
Сложной конструкцией «синдром Рокитанского — Кюстнера — Майера — Хаузера» (МРКХ) называют ситуацию, при которой женщина рождается с отсутствующими или недостаточно развитыми половыми органами. Варианты заболевания могут быть разными: часто при МРКХ нет матки, а влагалище укорочено, хотя вульва выглядит как обычно; бывает, что синдром затрагивает почки. В любом случае у женщин, столкнувшихся с диагнозом, отсутствует менструация. Выносить беременность самостоятельно женщина не может, зато может стать генетической матерью ребёнка, которого выносит суррогатная мать. Точные причины аномалии неизвестны, а сам синдром встречается примерно у 1 из 4500 женщин. Мы поговорили с одной из них: Анна рассказала о жизни без менструации и о том, как синдром повлиял на её самоощущение.
Интервью: Ирина Кузьмичёва
Начало менструации — своего рода обряд инициации для многих девушек. В одиннадцать лет я посмотрела фильм «Животное под названием человек» и начала ждать «того самого» дня — после четырнадцати, однако, стала беспокоиться: месячные были у всех одноклассниц, кроме меня. В «книге для девочек» я вычитала, что если менструация не приходит вплоть до семнадцати лет, это нормально — но я всё равно волновалась и постоянно расспрашивала маму о её опыте. Мама старалась избегать таких разговоров, поэтому я обращалась к подругам: сперва они охотно рассказывали, но через пару лет стали сторониться меня, некоторые даже издевались. Это был непростой период: ссоры с родителями, буллинг в школе, перепады настроения и мысли, что со мной «что-то не так».
Когда мне было пятнадцать, маме передалось моё беспокойство и мы пошли к гинекологу. Врач осмотрела меня и сказала, что ничего страшного нет — надо только сделать УЗИ и попить таблетки. Однако на первом же УЗИ выяснилось, что у меня просто нет матки. Меня отправили на дополнительные обследования, я сдала кровь для исследования кариотипа — так проверяют, нет ли у человека генетических аномалий. Оказалось, что у меня генетическое нарушение, которое может развиться у плода примерно на третьем месяце беременности матери — в этот период формируются гениталии. До рождения его выявить невозможно.
Мама отказалась давать деньги
на операцию по увеличению влагалища, объяснив это тем, что в больнице меня «будут считать проституткой».
Она запретила рассказывать о диагнозе
Я прошла, кажется, ещё миллион УЗИ. Когда мне было шестнадцать, на одном из них директор генетического центра, светило науки, увидела маленькую матку, но для точности меня отправили на диагностическую лапароскопию. Операцию проводят под общим наркозом, делают два надреза: под пупком и возле тазовой кости; в разрезы вводят специальные трубки с камерами и смотрят, что же внутри. На второй день после процедуры я сидела в кабинете врача, рядом не было никого из близких, а пожилой уставший профессор показывал на экране результаты, монотонно описывая, что видит. Лапароскопия подтвердила, что матки у меня всё-таки нет — светилу науки просто показалось.
Так я узнала наверняка: мои фаллопиевы трубы уходят в брюшную полость, влагалище укорочено — хирургическим путём его можно увеличить до стандартной длины, в среднем это десять сантиметров. При этом у меня есть яичники и они функционируют как надо. Мне поставили диагноз: синдром Рокитанского — Кюстнера. Более длинное название (Рокитанского — Кюстнера — Майера — Хаузера) подразумевает, что синдром может проявляться по-разному: кроме матки, например, может совсем не быть влагалища, а может быть матка без прохода во влагалище.
Все эти подробности мне ещё раз объяснили позже. Тогда из слов профессора я запомнила только одно: у меня нет матки и я никогда не смогу забеременеть. Швы на животе болели, отчаяние накрыло волной — мне казалось, что я «недоженщина».
На следующий день врачи сообщили о диагнозе моей матери. Она сказала только: «Дома поговорим», — и ушла, оставив меня ещё на несколько дней в больнице переваривать информацию. Соседки по палате утверждали, что мне «повезло»: я не узнаю боли при месячных, у меня не будет миомы матки, болезненных родов и других неприятностей, я смогу сколько угодно заниматься сексом без риска забеременеть. Впоследствии я неоднократно слышала подобное, ловя при этом на себе сочувствующие взгляды. Я долго утешала себя такими «плюсами», но до конца так и не смирилась с тем, что не испытаю части из этих вещей.
Мама отказалась давать деньги на операцию по увеличению влагалища, объяснив это тем, что в больнице меня «будут считать проституткой». Она запретила кому бы то ни было рассказывать о диагнозе — из-за этого он стал казаться чем-то постыдным и сложным. Больше мы это почти не обсуждали, с отцом тем более. Подругам я всё же рассказала, но ответная реакция вроде «ты бедненькая» меня только злила. А мой парень даже обрадовался, что мы наконец-то сможем заняться сексом и я точно не забеременею — подросткам такие вещи кажутся крутыми.
Долгое время я терялась, когда при мне обсуждали месячные или ПМС. Боялась, что кто-то догадается и крикнет «Ты ненастоящая женщина!» или «раскроет» меня из-за того, что я не могу поделиться с подругами прокладкой или тампоном. Со временем я научилась выходить из таких ситуаций: много читала о менструации, старалась притворяться «нормальной». Я убедила себя, что из-за этой особенности не принадлежу миру женщин полностью. Меня бросало из крайности в крайность: от полного отрицания пресловутой «женственности» до того, чтобы утрированно её подчеркивать высокими каблуками и мини-юбками. Я не ценила себя, ввязывалась в токсичные отношения. Думаю, если бы семья поддержала меня, а не заставила бы стыдиться, всё сложилось бы иначе.
В повседневной жизни синдром Рокитанского — Кюстнера никак не даёт о себе знать. У меня нет менструации, но фолликулы созревают, поэтому подобие менструального цикла всё же есть — просто без выделений крови и ярко выраженного ПМС. Отследить цикл сложно, поскольку он нерегулярный, но раз в месяц у меня появляются отёки и увеличивается грудь. Я никогда не сдавала подробных анализов на гормоны — врачи говорили, что раз меня ничего не беспокоит, то ничего специально делать не надо, — но те, что я всё же делала, были в норме. При этом информации, даже в интернете, не хватает — мне ни разу не встретился специалист, разбирающийся в этом синдроме.
Посещение гинекологов — отдельная проблема. Во время первых обследований вокруг меня собирался медицинский консилиум, приводили студентов. Это было ужасно, я чувствовала себя обезьянкой в зоопарке. Мать нечасто ходила со мной, поэтому почти всё я переживала в одиночестве. Один врач, узнав о диагнозе, долго рассматривал меня в гинекологическом кресле, расспрашивал об ощущениях и удивлялся, мол, никогда такого не видел. Другая во время осмотра так усиленно искала шейку матки с помощью гинекологического зеркала, что я закричала от боли. Она же прописала мне комплекс анализов, в числе которых был анализ на рак шейки матки, которого у меня, конечно, быть не может — но это я узнала уже после того, как его взяли и я за это заплатила.
Во время первых обследований вокруг меня собирался медицинский консилиум, приводили студентов. Это было ужасно,
я чувствовала себя обезьянкой
в зоопарке
Однажды я нашла русскоязычный форум для женщин с таким диагнозом — мне стало легче оттого, что я не одна. Впечатлил пост одной женщины: ей сорок семь лет, она замужем третий раз, детей нет, живёт в своё удовольствие, путешествует и ни о чём не жалеет. Я и сама мечтаю создать закрытую группу поддержки для женщин с синдромом Рокитанского — Кюстнера, чтобы мы вместе могли найти силы не стыдиться того, что отличаемся от других.
Мужчины, с которыми я встречалась и которым рассказывала о синдроме , реагировали спокойно. Некоторые радовались возможности заняться сексом в любой момент и без презерватива: мы были молоды, о детях речь не шла. С тех пор, конечно, я больше узнала о важности барьерной контрацепции и ИППП. Проблем с проникающим сексом тоже не было. Я поняла, что необходимости в операции нет, на длину влагалища жаловались только гинекологи. Я читала, что при таком диагнозе оно может быть полтора сантиметра, моё же — около семи. Будущему мужу я призналась практически сразу. Он воспринял новость спокойно, только задал пару уточняющих вопросов. Он, как и я, не мечтал о детях. Раньше на вопросы родственников я отвечала: «Это не ваше дело» или «Я не хочу детей». Но больше ко мне не лезут — теперь меня окружают тактичные люди.
В прошлом году мы с мужем пришли к психотерапевту — нам было важно разобраться, хотим ли мы детей. Терапия помогла осознать и принять, что я женщина независимо от того, есть ли у меня менструация. Правда, стыд проник глубоко, так что я продолжаю с ним работать. Для мужа стало открытием, что я тяжело всё переживаю: ему, как и многим, казалось, что я легко отношусь к диагнозу, поскольку стараюсь не обсуждать эту тему. Хотя бывали разные ситуации. Например, однажды моя близкая подруга сообщила, что беременна. Я поздравила её и начала исступлённо рыдать. Мы с мужем ехали в машине, и он не понял, что случилось — а меня разрывало от боли из-за того, что я никогда не смогу сказать ему «Я беременна», никогда не смогу почувствовать жизнь внутри себя. В тот день я плакала до вечера.
Сейчас мне тридцать один год, и я не знаю, хочу ли я детей. Финансовая и медицинская возможность стать матерью у меня есть, но я не спешу. Возможно, я заморожу эмбрионы из своих яйцеклеток на случай, если передумаю. Операция по пересадке матки была сделана успешно только один раз в Германии, поэтому мой вариант — суррогатное материнство. Об усыновлении я не думала, потому что всё ещё в целом не уверена, готова ли к детям — просто хочу понимать, какие есть варианты.
ФОТОГРАФИИ: LIGHTFIELD STUDIOS — stock.adobe.com (1, 2)
Источник
Здравствуй!
Меня зовут Валентина. Надеюсь, ты не против, что я буду с тобой на «ты». Еще несколько
месяцев назад, я ни разу в жизни не общалась с другими девушками с синдромом Рокитанского-Кюстнера-Майера, и сейчас, я очень счастлива, что у нас есть такая возможность общаться и делиться
опытом.
Я очень благодарна Ксении, которая создала этот сайт, а также девушкам, которые пишут свои
счастливые истории и делятся переживаниями на форумах и закрытых социальных группах. Восхищаюсь каждой из нас, и чувствую, что никогда раньше не видела таких красивых женщин!
Надеюсь, что моя история, которую опишу ниже, поможет тебе найти ответы на вопросы,
которых ты, возможно, еще не нашла, и которые тебя мучают. А если то, что ты прочитаешь, сделает тебя более счастливой, то это тоже будет большим счастьем для меня.
Для начала немного расскажу о себе. Я родилась в 1984 году в Новосибирске. О том, что у меня
синдром Рокитанского-Кюстнера-Майера узнала в 2000-2001 годах после планового школьного осмотра гинеколога (мне было 15 лет). Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что на то, чтобы справиться
психологически с этим фактом, мне потребовалось более 10 лет. Более 10 лет поиска ответов на вопросы – почему это произошло со мной, как быть счастливой? Это был непростой путь, и было очень
больно порой, как мне, так и моим близким. И только в 2013 году я, как мне кажется сейчас, нашла ответы на все вопросы и снова ощутила свободу и абсолютное счастье – больше нет слез и истерик,
больше не нужна другая жизнь, теперь есть много любви – к родным, подругам, детям вокруг меня, мужу, и, самое главное, — к себе!
В поисках ответов, я обращалась к психологии, к религии, и к другим источникам
мудрости. Всем самым ценным, что мне удалось понять и найти, конечно же, поделюсь с тобой. Твой путь, возможно, будет совсем другим, но совершенно точно, он будет счастливым, если ты этого
захочешь.
Диагноз: СРКМ
В феврале 2000 года в нашей школе был плановый осмотр мальчиков и девочек. Для
девочек обязательна была консультация детского гинеколога, и мы все, конечно же волновались, т.к. мало кто из нас к тому времени был у «женского» врача. Нас разбили на пары, и мы с моей
одноклассницей зашли в кабинет одними из первых. Кабинет был небольшой, вытянутый, в конце кабинете у окна за ширмой стояло гинекологическое кресло. Я пошла
первой… то, что происходило потом помню с трудом, все как в тумане… Помню, что врач сказала, что во влагалище перегородка на глубине 1 – 1,5 см, подозрение на кисту… что-то ещё. Она позвала
заведующую консультации, и они уже смотрели меня вместе. В итоге – направление на ультразвуковое исследование и в гинекологическую клинику. На УЗИ меня возил папа, результат – аплазия матки и
влагалища, подозрение на кисту яичника или скопление крови в малом тазу. На тот момент я не понимала до конца, что это значит. Впереди еще меня ждала лапороспоскопическая операция, киста слава
Богу не подтвердилась, и через несколько дней меня выписали, ничего толком не объяснив. Родители тоже со мной эту тему практически не обсуждали, я видела, что им очень тяжело, мама иногда
плакала, но в нашей семье не принято говорить о чувствах, так сложилось. Сейчас я понимаю, что они просто не знали, что с этим делать, и как об этом говорить, то тогда я ожидала, что меня будут
лечить, делать какие-то уколы, и не могла понять, почему этого не происходило.
Весь 2000 год я еще до конца не знала о своем синдроме, только догадывалась, что это что-то
плохое, но, все же у меня была надежда, что всё исправится, доразовьется. В конце концов, у моей бабушки по папиной линии месячные начались в 19 лет, а мне всего лишь 15.
В конце 2000 года я начала встречаться со своим одноклассником, у нас были очень близкие и
теплые отношения, его звали Илья. Он – человек, который постоянно ищет возможности в любых ситуациях, благодарна ему за то, что меня этому научил. Когда я ему рассказала о своем диагнозе, то
услышала в ответ: «Ну и что ты сидишь, плачешь, и ничего не делаешь? Ты же даже не знаешь, какой у тебя диагноз, не лечишься, и страдаешь. Иди к своему участковому врачу и все узнай».
Помнив, что при выписке из больницы мне оформляли заключение с результатами
лапароскопии, я стала искать его в маминых документах, а когда нашла, и записалась на прием к участковому врачу. Врач была тот же, что и на школьном осмотре, и от нее я услышала, что это синдром
Рокитанского-Кюстнера-Майера, это не лечится, и максимум, что можно сделать – это пластику влагалища. Видя мои слезы, она попыталась меня утешить: «Не расстраивайся, всякое в жизни
бывает, дети рождаются без рук, без ног, а ты вот такая». Она была права, вот только меня эти слова совсем не утешили, скорее наоборот.
Первые месяцы жизни со знанием того, что я родилась с синдромом
Рокитанского-Кюстера-Майера, наверное, являются одними из самых тяжелых. Весь тот период вспоминаю как мрак, темноту, отчаяние, потерянность, страх ,слезы, обиду….
Обиду и непонимание почему? Почему это случилось именно со мной?Ведь я такая
хорошая, добрая, никому не сделала ничего плохого, воспитанная, порядочная… Это несправедливо! Есть ведь женщины, которые ведут «неправильный» образ жизни, гуляют с мужчинами, делают аборты,
бросают детей… Почему у них «всё» есть, а у меня – нет?
Страх, непонимание, как жить дальше…? Вся жизнь моих родителей, моей мамы,
бабушки – это жизнь ради детей, внуков. Годы самопожертвования, работа «на трех работах» без отпусков и выходных, и все ради чего? Конечно же ради того, чтобы у детей было все
необходимое, образование. И именно такой я видела свою будущую жизнь – работа, семья, дети. В этом и есть счастье и смысл жизни… иначе, всё бессмысленно. А теперь у меня нет такого
будущего.
Я хочу другую жизнь! Хочу быть как все!
Не скрою, что иногда были мысли о том, чтобы уйти из жизни (наверняка
сказывался переходный возраст), но это были лишь мгновения, потому что даже тогда, в минуты отчаяния, я понимала, что нельзя быть такой эгоисткой — рядом со мной были люди, которые меня очень
любили, и которых любила я.
Через несколько месяцев я поняла, что панически боюсь детей, боюсь на них
смотреть, с ними общаться. При виде девушек с колясками то и дело накатывали слезы. Отовсюду – с телевизионных передач, от знакомых и других «знающих» людей, звучало – «главная функция
женщины — рожать и воспитывать детей», «главное в жизни – это дети», «семья — это дети». А если я не могу родить, то как? Получается, что ненастоящая женщина?
Сейчас конечно информации о СРМК больше, и самое главное – она доступна. На
сайтах многих медицинских учреждений можно найти, что это такое, и какие есть варианты. В том уже далеком 2000 году я ещё ни разу не видела Интернет, а у врачей узнать что-то подробно было
сложно, т.к. диагноз очень редкий, и, как правило, большинство знают о нем меньше, чем сами женщины с СРМК.
На помощь пришел мой молодой человек, тот самый, который отправил меня на
консультацию. Он буквально вытащил меня из депрессии, говорил, что все возможно, безвыходных ситуаций не бывает. Потом взял мои выписки из больницы и отнес к подруге своей мамы, которая была
одним из лучших гинекологов города. И так, благодаря ему, я узнала, что выход есть – это суррогатное материнство.
И моя жизнь снова обрела смысл. Теперь у меня есть цель – мне нужно хорошо учиться, получить хорошее
образование, чтобы в будущем иметь возможность родить своего собственного ребенка через суррогатную мать.
О том, какой был путь к этой цели, я расскажу дальше. Сейчас же хочу
отметить самое главное в описанном выше:
— Выход есть всегда, и СРКМ это не самое страшное, что
может случиться в жизни.
— Если ты недавно узнала о том, что у тебя СРКМ – не стоит
впадать в отчаяние, постарайся жить день за днем, как было до этого момента. Сделай это ради тех, кто тебя любит, и для себя. Смысл жизни и счастье обязательно ждут тебя впереди, но для этого
нужно «пройти этап горя», и начать видеть возможности.
— Не стоит отказываться от помощи, возможно, это сама жизнь
показывает тебе путь.
О том, кто виноват, и о радости
жизни
Благодаря своей новой цели в жизни, моя успеваемость в школе резко выросла.
Если ещё год назад я ничего не понимала в математике и физике, и все домашние задания делала, исключительно списывая из сборника решений, то в следующем учебном году я уже занимала призовые места
на школьных олимпиадах, вышла в лидеры по успеваемости по большинству дисциплин.
Мотивация моя была очень сильной – во что бы то ни стало я должна поступить в
престижный вуз на бюджетное место!
Но не смотря на то, что «смысл жизни» был найден, той радости жизни, какая была
«до», так и не было…
То и дело на меня накатывали те чувства, которые были в первый год после постановки диагноза. Регулярно
случались слезные истерики, которых правда почти никто не видел. Мне не хотелось этим ранить родителей ещё больше, я знаю, как сильно они переживали.
Часто преследовало чувство, что я не живу, а «терплю» свою жизнь. Вроде есть друзья,
увлечения, красивая природа вокруг, но почему-то меня не покидало ощущение, что я как будто нахожусь в процедурном кабинете и сейчас у меня берут кровь из пальца – нужно зажмуриться, потерпеть, и
скоро это закончится..
И так же непонимание… почему, почему я должна всё это делать? Кто виноват, что это
случилось со мной?
Кто виноват?
Хотя здравый смысл мне говорил о том, что родители ни в чем не виноваты, и им тоже
очень больно, что это произошло, какая-то часть меня всё равно чувствовала обиду на них за то, что это случилось в моей жизни.
А как же иначе, ведь это врожденный синдром? Значит плохая наследственность, или
неправильный образ жизни в период зачатия и беременности.
Осознание и принятие того, что мои родители сделали все совершенно правильно для
меня, пришло ко мне только через несколько лет. Для этого мне потребовалось по-другому посмотреть на мое рождение, а также познакомиться с психо-терапевтическим методом системных
расстановок.
Описать всё в одном главе будет очень сложно, поэтому я расскажу основные идеи, а также то,
где с ними можно познакомиться.
1) СРКМ — это на 100% мой выбор и мое
решение.
Казалось бы, как я могла сделать этот выбор, если синдром врожденные и возникает на 12-14 неделе
беременности?
Есть много похожих теорий (и практик), которые учат тому, что мы приходим в этот мир для того, чтобы изучить
какие-то уроки, необходимые нашей душе. Первоначально я изучала это в ведических знаниях, и заметила, что не смотря на то, что первоначально понятие «кармы» и всего прочего принять сложно, всё
равно есть ощущение, что в этом есть доля истины.
Самая глубокая работа в этом направлении у меня была в 2011 году на консультациях одного очень хорошего
психотерапевта в Новосибирске. Эту женщину я не могу назвать никак, кроме как волшебницей, потому что благодаря ей мне удалось очень серьезно сдвинуться в направлении принятии моего синдрома, а
также вновь увидеть красоту вокруг и ощутить радость жизни.
На наших терапевтических встречах она вводила меня в легкое трансовое состояние, в котором мы пытались уйти
назад… в прошлое.. до этого моего рождения, и вот что получилось:
«Терапевт: Закрой глаза, попробуй увидеть себя. Где ты стоишь, как ты выглядишь?
Я: Вокруг темно. Практически ничего не вижу. Себя вижу, но очень плохо, я какая-то серая и прозрачная… И
почему-то я не вижу своих ног, я как привидение, ниже пояса у меня все прозрачное.
Терапевт: А лицо видишь? Можешь посмотреть на себя?
Я: Похожа на статую, эмоций нет, и я не узнаю себя если честно.
Терапевт: А что ты чувствуешь, куда ты смотришь?
Я: в пустоту, ничего не чувствую, печаль и пустоту
Терапевт: Вспомни себя в детстве… ты видишь себя? Какая ты?
Я: Я вижу себя такой маленькой, мне наверное 1,5 –2 года. Такая хорошенькая кудрявая хохотушка. Я играю в песок
и перекладываю камешки, мне это очень нравится.
Терапевт: А чему ты радуешься и смеешься?
Я: Всему, играть очень интересно, и всё очень интересно
Терапевт: А что изменилось с тех пор? Почему радость пропала? Ты была маленькой, но ведь твоя душа уже тогда
знала, что «это» у тебя есть?
Я: Да… наверное знала (тут я вспоминаю уже более поздний возраст, когда мама мне рассказывала о том, что скоро
придут М. Но они не приходили… и почему-то я уже тогда в глубине души не верила, что они будут… Это сложно объяснить, но ты наверняка не раз чувствовала перед каким-то событием (экзамен, зачет в
институте, событие по работе), что это не произойдет.
Терапевт: И это не мешало тебе радоваться? Песок и камешки – они такие же прекрасные, как и тогда
(улыбается).
…..
Терапевт: Давай теперь вспомним еще раньше… Что ты видишь? Как ты себя чувствуешь?
Я: Я вижу что-то красное.. чуствую себя очень сильной, как-будто я борюсь на что-то… И я готова на многое ради
чего-то..
Терапевт: Как ты думаешь… для чего ты выбрала такое тело для новой жизни? Какой ты хочешь быть?
Я: я…… что-то вертится рядом, но не могу выразить словами… я как-будто … единственная… да. Не хочу больше
страдать ради кого-то, хочу для себя… побыть единственной…»
Выше я описала только часть нашей терапии, и конечно в силу трансового состояния с дословно уже помню не всё…
Но! Самые ценные осознания, которые я вынесла из этого – моя душа знала всё, с самого начала, с рождения и даже до него. И это был мой выбор, я сама так решила. А значит нет несправедливости, и
нет виноватых.
Как же теперь с этим пониманием жить дальше? Ведь я уже поняла, что не хочу быть «единственной». Я также мечтаю
о любимом человеке и семье, о детях. Мой терапевт тогда сказала, что всё у меня будет. И я ей поверила – она же волшебница!
Еще спустя пару лет мне посоветовали книгу «Путешествия души» Майкла
Ньютона. Очень рекомендую ее для прочтения тем, у кого ещё стоит вопрос принятия ситуации. Конечно же она, как и описанное выше, немного расходится с христианской религией,
и в интернете можно найти множество мнений, что это никем не подтвержденная лженаука. Но для меня эта книга ни в чем не противоречила вере в Бога и в высшие силы.
2) Мои родители для меня всё сделали правильно
Отчасти эта идея вытекает из того, что это был мой выбор на эту жизнь. Но ещё более полно она
рассматривается в системно-феменологическом методе Берта Хеллингера, который называется «Системные
расстановки».
Одно из основных учений Хеллингера говорит о том, что если мы родились – значит наши родители всё сделали для
нас правильно. Жизнь – это самое ценное, что они могли дать.
Зачатие
ребенка – это чудо, которое происходит только если оба – и мама и папа готовы к тому, чтобы передать жизнь (даже если не
осознают этого), иначе, у них бы ничего не вышло.
Родители всё
сделали правильно. Они не Боги, а просто люди, которые сделали самое лучшее для тебя. И они для тебя самые лучшие.
Источник