Грот сын болен синдром дауна

Промах синего врача флоры или фауны,
Мой сын болен — синдром дауна.
Так ждал, сам вынашивал, будто сокровище наше,
Бьет со спины судьба — меня никто никто не спрашивал —
Буду ли я доволен или рыдать навзрыд?
Отцовская гордость или бесконечный стыд.
Кипит молодежь сочная, ближе к июню,
Я ему платком подтираю пенистые слюни.
И не заставят меня не мечтать о внуке,
Искать повод на себя накладывать сильные руки.
Глупости — слезы лить на кучу сердец,
Кто останется с ним кроме как его отец?
Ночью приступ с кровью, мутная картина,
Господа неистово благодарю за сына,
Больше жизни люблю, грязь нам летит вдогонку,
За руку его держу, идем потихоньку.

Промах синего врача флоры или фауны,
Родина моя больна — синдром дауна,
Молодые, слабые, и рассеянная воля,
Не найдет даун искренние звезды над полем,
Улыбается вечно на рев матери,
Берегу силы поднимать страну с кровати.
Просят накормить с таким пылом и огнем…
Вот они слезы народа, мы ведь в России живем.
Слезы от потерь больших в девятнадцать,
Самобичевание — идея нашей нации.
Наивная, в тупняках обманута страна,
С подбородка на крест похотливая слюна.
Спотыкаясь с матами через границу бежит,
Гражданская гордость или бесконечный стыд.
На коленях юноша, мокрый и больной,
Вряд ли кому-нибудь нужен, я остаюсь с тобой

Родина голубоглазая, душа открытая,
А прижало чуть — тогда прощай неумытая,
Зачем у бойца небритого, списанного в запас
На плече портак серый — никто кроме нас

Родина голубоглазая, душа открытая,
А прижало чуть — тогда прощай неумытая,
Зачем у бойца небритого, списанного в запас
На плече портак серый — никто кроме нас

Собираясь в дорогу через плечо плюют,
На земле чужой искать земной приют,
Искать счастье новое на лакированных пляжах,
А у меня зима и берег с берегом вяжет.
У отца узнай, пусть раскидает причину —
Откуда любовь такой силы взял к сыну,
Ответ только бьет прутьями в клетке грудной,
И я остаюсь с больной, но моей страной

Родина голубоглазая, душа открытая,
А прижало чуть — тогда прощай неумытая,
Зачем у бойца небритого, списанного в запас
На плече портак серый — никто кроме нас.

Родина голубоглазая, душа открытая,
А прижало чуть — тогда прощай неумытая,
Зачем у бойца небритого, списанного в запас
На плече портак серый — никто кроме нас.

Slip blue doctor flora or fauna
My son is sick — Down syndrome.
So waited , he nurtured if our treasure ,
Hits from behind destiny — I have no one , no one asked —
Will I be happy or cry violently ?
Fatherly pride or shame endless .
Boils young juicy, closer to June ,
I gave him a handkerchief to wipe frothy saliva .
And do not make me dream about her grandson ,
Search for an excuse to impose himself strong hands .
Nonsense — the tears shed on a bunch of hearts
Who will stay with him but to his father ?
Night attack with blood, muddy picture,
Lord thank frantically for her son,
More life like , dirt flies after us ,
Hand hold it , go slowly .

Slip blue doctor flora or fauna
My Motherland is sick — Down syndrome,
Young , weak, and scattered the will ,
Not find a sincere star down on the field,
Smiling forever to roar mother
Shore power to lift the country out of bed.
Asked to feed with such fervor and fire …
Here they are the tears of the people, because we live in Russia .
Tears of large losses in the nineteen
Flagellation — the idea of our nation.
Naive in tupnyak deceived country
From the chin to the cross lustful saliva .
Stumbling with mats across the border runs
Civic pride or shame endless .
On lap boy , wet and sick,
Hardly anyone needs , I stay with you

Homeland blue-eyed soul open,
A pinned bit — then farewell unwashed,
Why have unshaven soldier , decommissioned in stock
On the shoulder portak gray — nobody but us

Homeland blue-eyed soul open,
A pinned bit — then farewell unwashed,
Why have unshaven soldier , decommissioned in stock
On the shoulder portak gray — nobody but us

Going on the road shoulder spit ,
In a strange land to seek earthly shelter ,
Search for new happiness on varnished beaches
And I have a winter and shore to shore knits.
The father find out let are scattered cause —
Where love is such a force took to her son,
Answer only hit the bars in the cage chest ,
And I ‘m staying with the patient , but my country

Homeland blue-eyed soul open,
A pinned bit — then farewell unwashed,
Why have unshaven soldier , decommissioned in stock
On the shoulder portak gray — nobody except us.

Homeland blue-eyed soul open,
A pinned bit — then farewell unwashed,
Why have unshaven soldier , decommissioned in stock
On the shoulder portak gray — nobody except us.

Перед этим, правда, когда малыш появился в родовых путях жены, все-таки не сдюжил, ушел за шторку. И оттуда уже услышал писк новорожденного. «У вас мальчик!» — объявила акушерка. В груди у Жени что-то екнуло, потом всего накрыло теплой волной от макушки до самых пяток. «Мишка, значит», — радостно выдохнул про себя. Жизнь не просто улыбнулась. Она стиснула и его, и жену в объятиях, да так сильно, что у них у обоих закружилась голова. «Женька, все, счастье…» — тихо проговорила жена с лежащим у нее на груди живым комочком. Евгений отвернулся и стал деловито пялиться на стену. Не хватало еще, чтобы все увидели, как у него наворачиваются слезы. Гигант-марафонец под два метра ростом, а на деле плакса-вакса.

Из пушки — по роддому

Счастье продлилось ровно 1 минуту 39 секунд. Евгений это четко запомнил: он зафиксировал на память время появления на свет Мишки и потом машинально взглянул на циферблат, когда услышал голос врача: «У вашего малыша… подозрение… синдром Дауна… «

Теплая благодатная волна внутри в мгновение ока испарилась, как будто рядом грохнул ядерный взрыв. «Что за бред?!» — пронеслось молнией в мозгу. Евгений тупо уставился на писклявый комок. Все на месте, две ручки, две ножки, голова вон, на ней глаза, рот, нос еле виднеется, в порядке все! Какой Даун???

В родильном зале стояла такая тишина, что казалось, отчетливо слышно, как радостно бьется сердце новоиспеченного гражданина Михаила Евгеньевича Анисимова, двух минут от роду. Он лежал с закрытыми глазами и наслаждался обычным воздухом, который оказался таким вкусным и приятным.

— Женя, это серьезно… Давай решать…- еле слышно проговорила жена.

И в ту же секунду по роддому кто-то вдарил из пушки. Стены затряслись, весь Севастопольский проспект в Москве вместе с роддомом начал тихо уходить под землю. Так, во всяком случае, показалось Жене.

— Что ты сказала? — только и произнес он.

Долой гирю

Вскоре у новорожденного обнаружили послеродовую пневмонию. Его экстренно перевели в детскую больницу по соседству. Евгений с кучей ультрамодных памперсов и пеленок осаживал корпус, где находился Миша, его сын, его Мишанька. Жена с осложнениями после родов осталась в роддоме. Пришел окончательный генетический анализ. У ребенка действительно оказалась хромосомная патология, синдром Дауна. Вместо обычных 46 у Миши «затесалась» где-то лишняя, 47-я хромосома. И, значит, инвалидность, отставание в умственном и физическом развитии, ребенок-калека, полуовощ…

— …а еще стопудовая гиря, намертво привязанная к ногам отца и матери, — закончил грустное перечисление тесть Евгения. За большим столом сидел он, теща, сам Евгений и его жена. Решалась судьба человечка.

— В общем, так, — заключил тесть. — Ребенка отдаем в детдом. Играть в заботливых родителей глупо. Пусть государство о нем заботится. А вы еще родите здоровенького, и вам жизнь в радость будет, а не в горе.

Он пристально посмотрел на дочку. Та согласно кивнула: «Я к такому материнству не готова…»

У меня больше сотни друзей, и лишь четверо из них после всего сказали: «Дурак, что в детдом не отдал»

Тварь и сволочь?

— А я готов! — сказал вдруг жестко, как отрезал, Евгений. Все уставились на него. Минута-другая — и на молодого папашу обрушилось цунами упреков, увещеваний, предупреждений и угроз.

— Тогда развод, — заявила теща. Дочь эхом отозвалась: «Развод…» Ее отец подвел черту: «Разбегайтесь — и никаких соплей».

Женя молча встал из-за стола и стал одеваться в прихожей. «Ты куда?» — удивленно спросила жена. «К сыну», — коротко бросил он. Дверь захлопнулась.

— Перед тем как зайти в больницу к Мишке, я два часа тогда ходил кругами вокруг корпуса, ревел навзрыд и ругался матом, — вспоминает Евгений, и я вижу, как у него дрожат ресницы. — У меня рушилась жизнь на глазах. Я очень любил жену, она была абсолютно «моим» человеком, с моей системой ценностей. Во всяком случае, я так думал. Мы к тому времени прожили душа в душу 5 лет. Переехали из Волгограда в Москву, меня пригласили на новую работу инженером-электриком. К нам приехала вся ее семья, все готовились к родам. Я реально был даже не на седьмом — на двадцатом небе от счастья. И вдруг… Ведь я не пил, был здоров как бык — марафонские дистанции бегаю, никогда ничего не украл, никого не обидел, вот за вишней только мальчишкой к соседу лазил… Ну почему у меня такой сын родился? Чем я виноват???

— А потом как кирпичом по голове стукнуло, — усмехается Женя. — У меня-то все хорошо, и здоровье, и работа есть, и мама жива, и сестренка помогает. Друзей вон сколько. А у Мишки никого, кроме меня, нет. И он такой… И его в детдом?! А я, значит, как ни в чем не бывало, буду с женой новых Мишек строгать? Ну, тварь я, сволочь последняя. И все… После этого я к Мишке полетел как на крыльях. Обнял его, зацеловал всего. С тех пор мы с ним — не разлей вода. Он у меня еще чемпионом станет, вот увидите! Знаете, как плавает уже? Дельфин, акула!

Упали в колодец

— Больно!! — кричит менеджер Кристина. А сама улыбается во весь рот. Она подбрасывает на руках Мишку, а он в знак признательности вцепился ей в волосы. Легкое движение руки — и несколько волосков остается у Миши от Кристины на память. Она смеется: «Что мужу скажу? Приду домой такая лысая?»

Кристина работает в одном из волгоградских бассейнов для самых маленьких. Полуторагодовалого «дельфина» здесь знают и обожают все. Это надо видеть, с каким упоением тренер поистине шварценеггеровского сложения (тоже, кстати, зовут Михаилом) учит плавать своего тезку. Маленький Мишка закатывает глаза от восторга, а большой без устали то «ныряет» его, то проносит с космической скоростью над водой, то бултыхает. «До акулы еще далековато…» — отмечаю я вслух. Женя немедленно парирует: «Приезжайте через год! И наперегонки с ним! Отстанете на километр!» А сам весь светится, словно новогодний шарик.

— Как думаете, вас надолго хватит? — задаю я ужасающе неполиткорректный вопрос, который вертится у меня на языке с первой минуты знакомства с Женей. Он молчит, потом неожиданно спрашивает: «Вы когда-нибудь падали в колодец? Мы вот с Мишкой упали. Ну, образно. И теперь поднимаемся наверх. А вылезти можно, только прижимаясь друг к другу спинами. Так и будем всю жизнь лезть. Иначе не выберемся».

Комочек позитива

Отдал ребенка — убил его. Так, кажется, говорят на Востоке, где практически нет детских домов. Сразу скажу: упаси меня, Боже, судить кого-то. Каждый за себя и за тех, кого приручил или родил, отвечает сам. Однако вот ситуация — все скрининги во время беременности были идеальными. Анализы тоже. Ничего абсолютно не предвещало трагического зигзага. И как гром среди ясного неба: «У вашего ребенка синдром Дауна».

Сколько из ста человек выдержат подобный удар? А из тысячи? Один, два, максимум десять. Или я патологический пессимист? И мы так стремительно меняемся в лучшую сторону? Выбор — не дай Бог каждому. С одной стороны — твоя плоть, кровинка. С другой — сумасшедший груз ответственности и моральных тягот: видеть, как родной человечек не может сделать в три годика то, что его сверстники легко делают в год. «Миша до сих пор не может указать, где его ушко, носик, волосики, я прямо в отчаянии», — вздыхает Тамара Владимировна, мама Жени. И я вижу: ей действительно тяжело. Переживает страшно. Но на мой откровенный вопрос: что должно случиться, чтобы вы отдали внука в детдом? — она даже не знает, что ответить. Тамара Владимировна просто на минуту замирает. Наверное, убить заезжего журналиста за такие вопросы ей легче, чем что-то внятное сказать.

Статистика, впрочем, обнадеживает: от даунят с каждым годом отказываются все меньше и меньше. Особенно в небольших городах и областных центрах. Есть регионы, где процент отказов приближается к нулю. Не то, конечно, в крупных городах. Они пока в хвосте. Там, где больше возможностей и развлечений лишняя «обуза» ни к чему. Вот только «обуза» ли? Мы все с особенностями, мы все особенные. Почему же тогда это определение чаще всего применяется именно к ним, к тем, у кого всего лишь одна лишняя хромосомка? Я поразился факту, когда узнал, что подавляющее большинство даунят очень любят ходить в церковь, участвовать в таинствах. И, по заверениям родителей, это совершенно точно для них не игра, не квест.

Может, просто Господу время от времени надоедают вечно просящие о чем-то, всегда всем недовольные, рассерженные? И тогда он запускает ту самую лишнюю хромосомку — одну на 700 случаев. И появляется ребенок, который совершенно не умеет обижаться, сердиться, обнимает всех, радуется всем и по природе своей просто маленький комочек позитива?

Крыша едет

— Так и есть, — соглашается Евгений. — Не зря ведь их «солнечными» называют. В их лучиках и мы, родители, согреваемся. И «родитель №1», и «родитель №2».

— И вы туда же?! — изумляюсь я.

Женя хохочет: «Купились, да? Да вы что, я наоборот! Как где прочту про номерных родителей, думаю: это крыша у всего мира или у его отдельных индивидуумов едет? Ну, ведь бред же, абсурд! Есть мама, есть папа. Сто веков их так называли. Зачем менять, зачем откровенной чушью заниматься? Я тут движение даже в Сети решил создать — в поддержку мам и пап. Чтоб все оставить в этом смысле, как было. Полторы тысячи пользователей уже зарегистрировалось, представляете?»

Мы все особенные. Почему же это определение применяется к тем, у кого всего лишь одна лишняя хромосомка?

— А вы не думали о помощи какой-то попросить у этих зарегистрировавшихся или вообще в Сети? — спрашиваю. — Ведь сколько денег на воспитание Миши уходит.

Женя пожимает плечами: «От помощи не отказываюсь, но сам точно никого просить не буду. Мы с Мишуткой не нуждаемся, поверьте. Я неплохо получаю, жена символические, но все-таки алименты присылает. Кто-то дарит абонемент в бассейн, кто-то помогает с врачами. Держимся. А вообще добрых людей очень много, они только не выставляют себя, стесняются. У меня больше сотни друзей, и лишь четверо из них после всего сказали: «Дурак, что в детдом не отдал».

Вот трагедия

Вдруг повесится? Или вены вскроет?

Часы бьют полночь. Женя делится тяжелыми мыслями: «Боюсь за бывшую жену. Ну, развелась. Ну, вроде забыла… Но ведь не забыла же? А если что с собой сделает? Наверняка же тянет к сыну. Представляете, сидит сейчас перед телевизором и думает — как там Мишка? Поел? Здоров? Вот трагедия».

— Втайне надеетесь, что снова будете вместе? — спрашиваю.

Женя задумывается. Помолчав пару минут, тихо говорит: «Жить вместе уже вряд ли. Мы точно не в одной лодке. А вот к сыну приходить, чтобы он знал, что у него есть мама, настоящая — здорово было бы».

Кот Матвей спит возле нас на паласе. В какой-то момент он вдруг начинает хрипеть и болезненно фыркать. Женя вскакивает, берет его на руки, дует на него. Матвей успокаивается.

— Всегда всем приходите на помощь? — поддеваю слегка я.

Евгений улыбается: «В армии служил в десанте. У нас поговорка была: нет задач невыполнимых — есть десантные войска. Стараюсь соответствовать».

Помолчав, добавляет: «И вообще, жена у меня была, в Москве пожил, в Турцию разок съездил. Теперь Мишку в люди выводить надо. А это — вполне выполнимая задача, согласны?»