Дмитрий бортников синдром фрица скачать бесплатно

Эти руины.
Развалины. Это было для меня тогда самым красивым и спокойным на свете.
Я успокаивался, глядя на то, что осталось от городов. И во сне потом, ночами, я летал над этими городами. В полной тишине.
И просыпался спокойный. Спокойный, даже если меня будил крик пьяного отца.
А потом жизни многих людей, которых я встречал, казались мне такими же разрушенными, как те города. Такими же покинутыми, но не мёртвыми.
И во взглядах, в душах, в телах некоторых были такие же руины.

Он стоял неподвижно среди ветра и пустоты… Стоял одиноко и улыбался, глядя мне прямо в глаза.
Это было как танец…
Так мы стояли, замерев, как околдованные, и цвет наших глаз смешался…

Я стою по колено в дерьме современности. Мне наплевать на все войны и на все жертвы. На вину и на невинность. У меня старый компьютер. Всё отсырело в его чреве. А теперь ещё нет электричества.
Вот моя современность.
В детстве мы играли в «мёртвое тело». Ложились на воду, и несла нас река.
До сих пор я плыву по реке. По реке, у которой нет названия.

Дед часто видел ангелов. Он говорил, что они являются каждую ночь. «Когда я напиваюсь, уже заранее знаю… Сегодня опять увижу ангела…»
И при этом дед был очень трезвым пьяницей. Самым трезвым из всех пьяниц, которых я встречал на свете.
— — — Я никогда не сопьюсь! — — — Я всё помню! — — — Самое главное! — — — Важно не забыть, почему ты пьёшь!
Он очень старался забыть.

Я бы мог встать и уйти. Никто мне не запрещал. Я бы мог встать, собрать вещи в свой маленький, меньше, чем у него, рюкзак и выйти на улицу, под дождь, а потом сесть в метро и уехать. И больше никогда не вспоминать ни о нём, ни об этом месте.
Я остался. Конечно, я остался.

Сам я жил на «Малой земле». Это была окраина. Дальше только степь, суслики, которых мы выливали и жарили на костре, тарантулы, коровьи черепа, трава, жаворонки весной, сокол-пустельга, стерегущий мышь, и тоска, тоска…

Сегодня ветер был с океана. Далёкий океан пахнул весной. Океан входил в мою комнату, и я сидел по пояс в весне… В этом феврале я встречаю свою тридцать вторую весну. И этой весной, как никогда раньше, мои ноздри тоскуют и сжимаются…
Моё тело никак не может вспомнить что-то важное…

Мне кажется, дома плывут. Накренившись и прямо… Люди, в них проплывая, смотрят из окон.
Нас всех несёт к океану. Глаза на минуту встречаются, мы видим друг друга.
И плывём дальше… Всё время вниз…

Дома было всё по-прежнему. Усталое тело матери, сонный отец перед телевизором и чувство вины всех перед всеми.

Я начал стучать зубами. Здесь огромные потолки. Легионер как-то обходится. Я переполз в маленькую комнатку и попал в тропики. В ледяные тропики. Японская печка не спасает. Этот маленький самурай самоотверженно отдаёт жар, но без керосина даже самурай не может. Керосин у самурая кончается.
Чтобы высушить носок, нужно полстакана. В канистре на полтора носка.
Вот такая жизнь.

Я никогда не перестану удивляться, как люди входят в свои роли и с наслаждением их исполняют. Раз и навсегда.
В тюрьмах, лагерях, армии и семье это заметно ярче всего.

Он был как страница Чехова.
От него пахло тоской, половой тряпкой и одеколоном из подмышек.