Детский дом для детей с синдромом дауна в москве
В марте 2015 года в Москве начал работать первый в России частный детский дом для детей с тяжелыми множественными нарушениями развития. В государственных детдомах такие дети лежали бы в отделениях «милосердия» до 18 лет. В этих отделениях не развивают и не учат, но ухаживают за детьми так, будто они с рождения находятся в вегетативном состоянии. По достижению18-летия детей переводят в психоневрологические интернаты — на этом их история, по сути, заканчивается. В Свято-Софийском детдоме (Москва) хотят изменить судьбу хотя бы двадцати таких детей. Их не собираются сдавать в интернат; с ними начали работать воспитатели и преподаватели-дефектологи. Специальный корреспондент «Медузы» Андрей Козенко съездил в Свято-Софийский детдом и выяснил, как он устроен.
Станция метро «Университет», в глубине жилого массива — здание, похожее на обычный детский сад, но с церковным куполом. Это и есть Свято-Софийскийдетский дом: частным он стал еще в середине 1990-х, а с марта 2015 года является единственным в России частным детским домом для детей с тяжелыми множественными нарушениями развития (ТМНР).
Аббревиатуру ТМНР обычно произносит врач в роддоме. Физические повреждения или ДЦП, синдром Дауна видны сразу после родов. Сразу за этим обычно следует настоятельная рекомендация отказаться от ребенка — объясняют, что условий жизни для него в России нет, перспектив развития и адаптации — тоже. Даже те, кого родители забирают из роддома, в итоге часто — в возрастедвух-трех лет — оказываются в детдомах: примерно в этот момент становится очевидно, что они очень отличаются от других детей — и дальше несоответствие в развитии будет только расти.
Святософийский детский дом
Отделения «милосердия» — это отдельная резервация в детских домах для детей с умственной отсталостью. Отделения для самых тяжелых из тяжелых. На практике это означает следующее: пока другие дети играют между собой, а к ним приходят усыновители, воспитанники «милосердия» просто лежат. То есть — буквально. Даже те, кто мог бы научиться ходить или разговаривать, или читать, или складывать и вычитать. Голые белые стены; с детьми никто не играет, их никто ничему не учит, с ними не занимаются. Те качества, которые в них можно развивать, гасятся. Дальше — психоневрологический интернат.
* * *
Гору восемь лет. Он один из немногих детей в Свято-Софийском детдоме, у кого все в порядке с умственным развитием. Зато у него не функционирует вся нижняя часть тела. Не хватает жизненно важных органов. Ему нужна срочная операция, чтобы укрепить позвоночник — сейчас из-за неправильной нагрузки на тело страдают здоровые органы. Скорее всего, эта операция будет первой из многих. Ее предстоит делать в Германии. Операцию планировали уже несколько лет назад, но Гора не отпустило руководство того государственного детдома, в котором он находился раньше. Сказали, что по квоте операцию сделают в России. В результате ничего не вышло.
«Опять будет ужасно больно», — переживает Гор, которому предстоит ехать на осмотр в больницу. Гор управляется с инвалидной коляской шустро, не хуже фигуриста на льду. В обычном детдоме он бы просто целыми днями не вставал. Гор — одна из причин, по которой этот детский дом вообще появился.
На двери спальни еще одного такого ребенка — Оли — висит график: во сколько она легла спать и во сколько проснулась. С начала марта — с тех пор, как Оля живет здесь — график постепенно стабилизируется: не спала всю ночь, заснула в шесть утра, заснула в четыре утра. Последняя неделя почти как у остальных детей.
Гор и воспитатели Свято-Софийского детдома
У Оли тяжелейшее психическое расстройство и задержка в развитии — ей 17 лет, но она выглядит как маленький ребенок, еле разговаривает. Иногда выходит из равновесия — и тогда у нее начинаются приступы ярости и агрессии, направленные на саму себя. Стена у кровати закрыта мягкими подушками — и это невероятный прогресс. Раньше во время обострений ее помещали в психоневрологический диспансер, где она лежала привязанной к кровати и откуда возвращалась в государственный детдом в полубессознательном состоянии. Все изменения к лучшему надежно подавлялись сильными препаратами.
Очередная госпитализация Оли, Гора и других подопечных 15-го детского дома и стала катализатором для того, чтобы забрать тяжелых детей в принципиально иные для них условия.
* * *
До 1994 года в этом здании был обычный государственный детдом, потом он перешел под патронат РПЦ, стал автономной некоммерческой организацией и одним из 24-х благотворительных проектов православной службы «Милосердие». Сначала тут жили мальчики и девочки, потом только мальчики — у одного был ДЦП, остальные — обычные; их довольно активно усыновляли. Потом руководители этих 24-х проектов собрались на встречу, где и решили сделать Свято-Софийский детдом домом для самых тяжелых детей. Сейчас здесь 19 детей в возрасте от четырех с половиной до 17 лет, оформляют документы еще на двух детей.
Светлана Емельянова на директора образовательного учреждения похожа меньше всего в жизни — совсем молодая, подчеркнуто скромно одетая и очень обаятельная. Она буквально живет на работе — ночует в детдоме почти все время. Родилась в Астрахани, поступила в саратовскую Консерваторию — мечтала стать актрисой. Приехала в Москву, записалась волонтером в детский дом — и как-тонезаметно стала старшей сестрой милосердия в столичном государственном детском доме № 15. Там она и встретила тех детей, которые теперь оказались в Свято-Софийском детдоме.
Светлана Емельянова
«Будем потихоньку выводить детей в открытый мир. Никаких плановых госпитализаций больше», — говорит Емельянова. Она часто оперирует словами «повезло» и «чудо». Так получилось, что директором нового детдома стала именно она. Государство согласилось отдать этих детей под частную опеку из огромного детского дома — государственного казенного учреждения с «коечной мощностью» на 450 мест. Совсем рядом оказалась благотворительная организация «Центр лечебной педагогики», и работающие там дефектологи взялись за детей.
Дети разделены на три группы — по возрасту и развитию. С ними пять воспитателей и их помощники-волонтеры, тогда как по государственным нормативам на 25 детей полагаются два воспитателя (по факту это значит, что один — они работают посменно).
Дети привыкают к новому месту, играют, занимаются — как могут — музыкой и рисованием. Многие из них впервые в жизни зажигают свечи, выходят на улицу и трогают снег. Гигиенические процедуры здесь тоже используются для обучения и понимания самого себя. Детей тут не одевают, но учат одеваться самостоятельно (с необходимой помощью). «Мы максимально стараемся приблизить наших детей к жизни обычного ребенка, мы гуляем и играем, ничего сверхъестественного, — объясняет концепцию детдома директор. — Только надо понимать, что дети у нас такие, что без помощи взрослых и нескольких часов не проживут. А в остальном все обычно». Сверхъестественно не то, что делают дети и воспитатели в этом детдоме, а то, что они этого никогда раньше не делали.
Емельянова добавляет: весь ежедневный процесс здесь основан на уважении к личности ребенка, на выявлении его сильных сторон с их последующим развитием до той зоны, где ребенку будет комфортно. В сентябре детей собираются отдать в коррекционную школу. А в расположенной совсем рядом гимназии будет класс «Особый ребенок», и в нем Свято-Софийскому детдому дали три места — тоже «чудо» и «повезло».
* * *
Так сложилось, что некоторые воспитатели из 15-го детдома ушли вслед за детьми, потому что и дальше хотели быть с ними.
Петр Мейский — один из немногих воспитателей-мужчин — работает в Свято-Софийском детском доме, чтобы быть рядом с 17-летней Олей.Вообще-то он врач-психиатр — фактически ушел ради нее с работы. Сам он, правда, говорит, что просто так получилось: одну работу бросил, а другой не было, ничего особенного. Я спрашиваю, чего он как специалист хочет добиться с такой «тяжелой» девочкой. «Умственная отсталость, конечно, никуда не денется, — рассуждает он. — Но многих других явлений при нормальном уходе не было бы, или они были бы не так развиты. Вот сейчас будем пробовать».
Оля и Петр Мейский
За несколько недель в частном детдоме у Оли восстановился нормальный режим сна — раньше она спала в любое время суток или не спала вовсе. У нее прошел тяжелый дерматит — была аллергическая реакция, возможно, на лекарства. Она играет с мячом. Привыкла к коляске и ездит на ней. И не лежит днями и ночами, как раньше. Мейский очень сожалеет, что выработавшаяся у нее реакция — бить себя, скорее всего, для того, чтобы ощущать себя хоть как-то — с годами превратилась в обычную вредную привычку.
«Оля, как и другие тяжелые дети, сможет понять, что она есть, а вокруг нее есть мир. Эта жизнь продолжается каждый день. Не будет жить по больницам, не будет связанной, не будет неделями погружаться в себя», — объясняет старший воспитатель детдома, врач-дефектолог Светлана Щербакова. Занятия, которые проводит она и другие воспитатели, направлены на улучшение моторики и реакции. Развивают зрение, слух, кидаются друг в друга ватными снежками. Берут макет дома и пытаются понять, зачем у него крыша, а потом стараются сопоставить макет с крышей над собственной головой.
* * *
«Нас же Вера на машине повезет? — спрашивает Гор и, узнав, что именно она, просто расцветает. — Я ее не просто люблю, я ее обожаю». Журналистка Вера Шенгелия раньше работала на «Радио Свобода». После конфликта и увольнения решила сделать паузу, на год уйдя из журналистики и занявшись чем-нибудь еще, например, проблемами психического здоровья — ей это всегда было интересно. Она пошла в «Центр лечебной педагогики», стала заниматься детьми с тяжелыми расстройствами. Там же познакомилась со Светланой Емельяновой. «Она тогда еще с детьми из обычного детдома пришла. Сначала страшно радовалась, чтонаконец-то у детей будет дефектолог, он каждому поможет. А потом увидела, что моментального эффекта нет. Плакала и хотела этих детей забрать и с ними сбежать, чтобы никто не мог их обидеть», — вспоминает Шенгелия. Она в детдоме и обычный волонтер, и фандрайзер, и по связям с общественностью. А сейчас просто водитель, который везет Гора в клинику.
Воспитатель помогает ребенку умыться
«Интересно, а Гор знает, что взрослые люди тоже спят? — задается она вопросом. — Он же их никогда в этом состоянии не видел. Они к нему только бодрствующие приходили». Гор не отвечает, он уткнулся в окно и смотрит на город.
Я спрашиваю Шенгелию, зачем она привлекает к Свято-Софийскому детскому дому столько внимания — чтобы пришли усыновители или есть какая-то другая цель. «Мы же боимся таких детей, — говорит она. — А это потому, что мы их никогда не видим и ничего про них не знаем. Все просто». Напоминаю ей, что год, который она отвела себе на волонтерство вместо журналистики, кончился пару лет назад. Она сначала недоверчиво подсчитывает, потом машет рукой: «И действительно».
* * *
В восемь утра в субботу дети уже проснулись и теперь собираются в «Центр лечебной педагогики». Их группами собирают воспитатели. Кто-то ворчит и пытается даже заплакать в знак протеста против раннего подъема. Кто-тособрался раньше всех и нетерпеливо нарезает круги по фойе в своей инвалидной коляске — сам почти никто из этих детей не ходит, в лучшем случае — с поддержкой. Один из мальчиков подходит ко мне и дотрагивается до щетины на щеке: для него это новое тактильное ощущение, он ни разу такого не видел и не трогал. Около минуты у него уходит на изучение феномена, потом он гладит меня по щеке, и воспитатель ведет его обуваться.
Игровая комната в «Центре лечебной педагогики»
Кабинет в «Центре лечебной педагогики». Фактически это игровая комната — тут разбросаны мягкие игрушки, а к потолку прикреплены канаты. То, что здесь происходит, нельзя назвать уроком в обычном понимании этого слова. Детдомовские дети медленные, только на то, чтоб удобно расположиться, у них уходит полчаса. Я сижу в углу на диване, ко мне на коляске подъезжает Фируза (ей 14 лет, она одна из старших жительниц детдома). «Подушка! Я хочу лежать на подушке!» — заявляет она мне. Я беру ее на руки и пересаживаю с коляски на диван. Довольная тем, что хитрость удалась, девочка тут же бросает подушку в сторону и стремительно укладывается ко мне на колени. «Ты моя подушка, — безапелляционно говорит она. — Что это у тебя в кармане? Телефон? Вынь, он мне мешает!»
Занятие начинается. Детей поддерживают пришедшие вместе с ними из детдома воспитатели. Специалист центра нараспев повторяет: «А где наша Оля?Там-там-там. Где же тут наш Федя — там-там-там». Дети реагируют на того, чье имя называется, дотрагиваются друг до друга. Естественные навыки обычных детей раньше не формировались у них вообще, теперь — с переходом из государственного детдома в частный — этот процесс только начинается. Тактильный голод у многих сильнейший. Преподаватель достает юлу, внутри которой ездит по кругу маленький поезд, он гудит, стучат колеса. Дети заворожены. Начинается следующее занятие — преподаватель достает синий полупрозрачный плед, набрасывает его на одного из сидящих кружком детей. «Ветер парус надувает, парус Федю накрывает», — объясняет смысл происходящего преподаватель. С детьми он общается большую часть времени стихами — ритмом легче привлекается внимание.
* * *
Совершенно точно, что в психоневрологический интернат по достижению 18 лет отсюда никого не отдадут. Емельянова говорит, что прямо сейчас руководство детдома хочет продлить опекунство над детьми до 23 лет. Она уверена, что многие эти дети смогли бы жить в своих квартирах (которые им по закону выделит государство) при условии постоянного ухода и наблюдения за ними.
При этом Емельянова производит впечатление человека, который не хочет расставаться с этими детьми в принципе никогда: «Не хочу круговорот детей. Я понимаю, что у меня одной не получится нормализовать ситуацию по отказам от младенцев в роддомах», — говорит она. А как же другие дети? «Мне эти нужны», — говорит Емельянова.
Воспитатель и воспитанник во дворе детского дома
Мы прощаемся. Рядом со мной мальчик. Он не говорит, но начинает громко мычать какую-то свою мелодию — не самую стройную и внятную, но ему нравится. Воспитательница пытается направить это мычание в какое-то более понятное русло, тихо поет ему песню. И через минуту ребенок, не сбившись ни с единой ноты, тем же мычанием выдает мелодию песни Аллы Пугачевой: «Без меня тебе, любимый мой, земля мала как остров». И замолкает — сам удивленный тем, как это получилось.
Фото: Александр Ануфриев / «Медуза»
Источник
Эти дети нуждаются в особенной заботе, но в то же время – каждое мгновение общения с ними вознаграждается такими чистыми эмоциями, на которые способны только солнечные дети. Накануне Международного дня защиты детей «Правмир» побывал в гостях в «Детском доме-интернате для умственно отсталых детей» №21.
По данным многолетней статистики, во всем мире около 5% детей рождается с врожденными заболеваниями разной тяжести. Много таких детей рождается и в России. Не стоит даже говорить о том, насколько часто у нас дети с синдромом Дауна или тяжелой умственной отсталостью оказываются в детских домах и приютах.
К сожалению, легче пересчитать тех детей, чьи родители приняли мужественное решение оставить настолько «особых» детей в семье. Более того, в современной России очень мало примеров включения людей с ограниченными возможностями в повседневную жизнь общества. В результате и общество оказывается лишенным возможности получить позитивный опыт общения с такими людьми. Но есть и другой путь: не отворачиваться от этой проблемы, а просто познакомиться с миром иных детей.
В Москве есть уникальное социальное учреждение – ГКУ «Детский дом-интернат для умственно отсталых детей» №21.
В нём постоянно проживает и обучается 73 ребенка с врожденными пороками развития и глубокой умственной задержкой . Две трети живущих здесь – сироты или дети, от попечения над которыми отказались родители.
Это очень непростые дети – многие из них страдают как психическими, так и соматическими заболеваниями сердечнососудистой системы, эндокринной системы, нервной системы, с тяжелыми пороками развития.
На просьбу провести день в интернате и посмотреть, как и чем он живет, руководство откликнулось неожиданно позитивно. Директор интерната Елена Леонидовна Агафонова отмечает, что у них гости – это нередкое явление.
«Отношение к такого рода учреждениям, как к абсолютно закрытому, табуированному чему-то, к счастью, стремительно меняется. В самом обществе сейчас, Слава Богу, серьезные сдвиги, и идёт поддержка как Департамента социальной защиты, так и добровольных организаций.
Нам нечего скрывать, – смеется она, – Поэтому и приглашаем всех, кто неравнодушен – посмотреть на то, как мы живем, а если кто захочет – то и принять участие в детской жизни».
Директором этого учреждения Елена Леонидовна стала совсем недавно – в стенах ДДИ 21 она, коррекционный педагог с 20-леттним стажем, трудится с 16 марта 2015 года. Но за это время, как мне показалось, ей удалось выстроить самое главное – прекрасное взаимодействие всего коллектива.
Редко когда встретишь настолько дружелюбный и отзывчивый персонал. Директор и сотрудники отмечают, что для них это не «социальное учреждение», не «интернат», а именно дом.
«Этому дому уже присвоено имя – он будет называться «Центр содействия семейному воспитанию «Благодарение», – говорит Елена Леонидовна, – уже и Устав разработан, и в ближайшее время сама работа будет строиться иначе, предпочтение будет отдаваться семейным формам воспитания.
Центральной идеей работы станет сопровождение особых детей и семей с такими детьми, а также поддержка тех родителей, которые захотят усыновить наших детей, даже очень сложных. Это другой уровень учреждения, который будет стремиться к тому, чтобы ребенок не оставался один и чтобы у него не было этого страшного официального статуса «без попечения родителей». Мы можем говорить как о собственно опекунах так и о своеобразных духовных родителях, добровольно посещающих наших детей».
Несмотря на сложные заболевания подопечных, ДДИ активно сотрудничает с системой образования Москвы и некоторые дети посещают коррекционную школу.
Один из стойких мифов – о том, что дети с синдромом Дауна совершенно не способны к обучению.
Здесь важно понимать, что дети с синдромом Дауна абсолютно разные, как и обычные люди. И у каждого из них есть то направление, в котором ярко развиваются их способности.
Ровно так же, как и у обычных детей – кому-то легко дается обучение точным наукам, кому-то сложнее и т.д. В зависимости от возраста и дня недели, дети распределяются по группам (классам), где их занятия подразделяются на собственно учебные и творческие.
Несколько детишек интерната регулярно посещают занятия в благотворительном фонде «Даунсайд Ап», где получают бесплатную психолого-педагогическую помощь.
«Значительное количество наших детей уже сейчас имеют возможность очень многому научиться, это дети с перспективой, – отмечает директор ДДИ, – Да, эти перспективы у всех детей разные. Для кого-то будет большим достижением даже получить навыки самостоятельного одевания, и мы всем педагогическим коллективом искренне будем считать это огромным успехом. У нас тут очень разные дети, и, к сожалению, есть очень и очень тяжелые.
Кто-то уже и сам может есть самостоятельно и более того – выполнять простую рутинную помощь: например, за обедом раскладывать салфетки, тарелки, ложки. Есть детки, у которых заметны и музыкальные таланты, склонность к танцам. Сейчас мы стоим в самом начале пути выявления разного рода способностей наших деток, ведем работу во всех направлениях – и творческие способности «проверяем», и учим детей, если это возможно, навыкам бытовым».
На музыкальных занятиях одни дети танцуют (скорее даже, топают и хлопают), другие – играют на инструментах.
Это своеобразная музыка, которую мы назвали бы какофонией. Но для детей с синдромом Дауна такого рода музыкальные занятия чрезвычайно важны, так как они помогают развивать речь и слуховое восприятие.
Важны для них и тактильные ощущения инструмента, познание механизма извлечения звука. Девочки не просто играют на инструментах – они как бы общаются с с ними – трогают, гладят поверхность, перебирают пальцами подвижные элементы. Это ежедневное узнавание уже виденного – оно немного пугающее, но так устроен мир особых детей.
Тем временем, пока одни ребята учатся в школе или посещают занятия, другие проводят все свое время в интернате.
Таким детям особенно нужна забота, несмотря на то, что в ежедневной программе даже для сложных детей предусмотрены развлекательные и образовательные компоненты. Им не хватает простого человеческого тепла и эмоций.
Первое, что действительно бросается в глаза – искренность каждого малыша. С невероятной радостью они бросаются ко мне – обниматься.
Им все интересно – мой фотоаппарат, мой рюкзак и моя одежда, то, как я хожу, как говорю.
Как только ты попадаешь в поле его зрения, ты видишь настолько яркое внимание – как будто ты тот самый человек, которого ждали всю жизнь. Машешь им рукой (всего лишь) и лицо ребенка расцветает улыбкой.
Многие дети не могут говорить или речь их малоразборчива, поэтому выражают себя они больше эмотивно, и это несколько непривычно, но очень радостно. Действительно, как будто комната освещается то и дело вспыхивающими улыбками.
Наверное, в обычной действительности мы бы и не обратили внимания, но тут – в тишине комнат дома для особых детей – это чувствуется особенно остро, не в переносном смысле, а совершенно физически чувствуется потребность в общении с тобой, в твоем тепле и в твоем голосе.
И невольно думаешь, что такая невероятная искренность и простота – это, наверное, то, чего уже практически не осталось у нас, живущих как принято сейчас говорить, «полной жизнью», людей со стандартным набором хромосом.
Так много предрассудков, связанных с синдромом Дауна. Такой диагноз нередко употребляется как унизительное ругательство. Люди перестают замечать это, перестают задумываться над тем, насколько непросто пребывать в этом ином мире. Но, пробыв в доме, наполненном особыми детками, сердце наполняется странным и ранее неизвестным чувством.
Не скрою – когда-то и страхом, и опасением, но, вместе с тем, удивительным ощущением сообщения чему-то, не до конца понятному, но очень важному и нужному мне самой. Такие дети дают тебе шанс стать лучше, они дают тебе тот импульс, что годами спит на подушке жизненной комфортности.
Удивительный факт – сама директор пришла сюда как будто бы по велению высшей воли:
«Моей старшей дочери 26 лет, она ребенок-инвалид, у нее тяжелый диагноз, выраженная умственная отсталость. Она меня и «привела» в эту область, – рассказывает Агафонова, – Я раньше тоже не знала и даже не задумывалась, как много детей имеют такие проблемы в развитии, с тяжелой умственной инвалидностью. Меня это не касалось, и, не буду скрывать, мне было всё равно.
Настоящим человеком и личностью, я считаю, меня сделала именно дочь. Когда я шла по этому пути, вместе со своей Ирой, я поняла что я не просто сильная и могу помочь своему ребенку, но что более того – я должна помогать другим подобным детям. А ведь 26 лет назад было намного все сложнее – не было таких образовательных методик, не было таких технологий и даже банально условия бытовые были в разы хуже. Немаловажный момент – мне попались хорошие помощники, люди, которые дали мне силы, поверили в моего ребенка и, благодаря им, я поверила в нее сама».
Все сотрудники ДДИ отмечают, насколько важна команда, коллектив. Всё здесь строится как раз на таких людях – готовых жертвовать своим комфортом, готовых так же искренне любить детей, как дети любят их. Удивительно, но многие сотрудники называют своих подопечных не иначе, как «дочками» и «сыночками».
Они постоянно в контакте с детьми – держат их за руку, обнимают, гладят.
Многие дети осознают свое тело не так, как это делает человек обычный. Тактильные ощущения при нарушениях развития могут быть важным мостиком в осознании себя самого. Для них тактильный контакт – это необходимое явление. Даже их кажущееся порой пугающей и агрессивной манера хватать – это зачастую желание узнать мир, ощутить свое место в нём, и не более.
Мы можем дать друг другу тепло. Элементарное внимание, в котором такие дети очень и очень нуждаются. Тепло и души и тепло тела – им важно прижаться, обнять, просто подержать кого-то за руку. Узнать нового человека, улыбнуться ему, почувствовать, что они – не одиноки, что есть рядом кто-то, такой же теплый и добрый, как они сами. Не задающий вопросов, не требующий, не просящий – а просто сидящий рядом, к кому можно прижаться и кого можно обнять.
Ежедневно в ДДИ работают добровольцы. С недавнего времени юноши и девушки из столичного движения «Православные добровольцы» стали помогать интернату.
Они проводят здесь анимационные занятия, приходят убираться на территории и общаться с детьми.
Ежедневно волонтеры и сестры милосердия гуляют с детками, помогают сотрудникам в бытовом уходе, иногда вывозят детей на реабилитацию или развивающие занятия за пределы ДДИ.
Подключаются некоммерческие организации и к активной финансовой помощи учреждению. На протяжении двух лет службой «Милосердие» выделялись на работу сестринской службы в ДДИ средства, собранные в ходе акции «Белый цветок».
А недавно Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в ходе праздника «В гостях у Патриарха в Переделкино» передал в дар интернату сертификат на спортивное и игровое оборудование стоимостью 500 000 рублей.
На эти деньги при поддержке фонда «Защитник счастья» и Молодежного отдела Московской епархии на территории интерната будут установлены развивающие современные площадки – с игровым и спортивным оборудованием, приспособленным для детей с ограниченными возможностями.
В интернате уже активно используются переданные по этой программе сухие бассейны для релаксации и другое мягкое игровое оборудование.
