Дети из детского дома синдром

Ýòà ñòàòüÿ íå î äåòÿõ-ñèðîòàõ èç äåòñêèõ äîìîâ.
Îíà î ëþäÿõ, êîòîðûå âîñïèòûâàëèñü â ñåìüå, íî íèêîãäà íå ÷óâñòâîâàëè ñåáÿ ëþáèìûìè ñâîèìè ðîäèòåëÿìè è ïî ýòîé ïðè÷èíå âûðîñëè íåñ÷àñòíûìè.
Äëÿ îïèñàíèÿ ýòîãî ÿâëåíèÿ ÿ ïðåäëàãàþ òåðìèí «ñèíäðîì ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà».

1. Ñóùíîñòü ôåíîìåíà

Ñèíäðîì ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà — êîìïëåêñíîå ÿâëåíèå, çàêëþ÷àþùååñÿ â ïñèõîëîãè÷åñêîé îò÷óæäåííîñòè ÷åëîâåêà îò ðîäèòåëåé, îòñóòñòâèè ñ íèìè âçàèìíîé ïðèâÿçàííîñòè, è âêëþ÷àþùåå â ñåáÿ âñå íåãàòèâíûå, ïñèõîïàòîëîãè÷åñêèå ïîñëåäñòâèÿ äàííîãî îò÷óæäåíèÿ. Íåñìîòðÿ íà ñîâìåñòíîå ïðîæèâàíèå ñ æèâûìè ðîäèòåëÿìè, ðåáåíîê â ïñèõîëîãè÷åñêîì ïëàíå ðàñòåò ñèðîòîé. Äëÿ íåãî õàðàêòåðíû òå æå ïîâåäåí÷åñêèå ïàòòåðíû, ÷òî è äëÿ íàñòîÿùèõ ñèðîò, ó êîòîðûõ íåò ðîäèòåëåé è êîòîðûõ âîñïèòûâàþò ÷óæèå ëþäè.

Ñèíäðîì ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà íå èìååò âîçðàñòíîãî îãðàíè÷åíèÿ è ìîæåò ïðîÿâëÿòüñÿ êàê ó äåòåé, òàê è ó âçðîñëûõ ëþäåé ëþáîãî âîçðàñòà.

2. Ïðè÷èíû âîçíèêíîâåíèÿ ñèíäðîìà

Îñíîâà äëÿ ôîðìèðîâàíèÿ äàííîãî ÿâëåíèÿ — ïîâåäåíèå ðîäèòåëåé, íà÷èíàÿ ñ ñàìîãî ðàííåãî âîçðàñòà ðåáåíêà.   ñèëó òåõ èëè èíûõ ïðè÷èí îíè íå ìîãóò äàòü ðåáåíêó ëþáîâü, ëàñêó, ñòàòü äëÿ íåãî çàùèòîé è îïîðîé.  ëó÷øåì ñëó÷àå îíè èãíîðèðóþò ðåáåíêà, îãðàíè÷èâàÿñü ëèøü ñâîèìè îáÿçàííîñòÿìè ïî åãî ñîäåðæàíèþ è îáó÷åíèþ, â õóäøåì — âåäóò ñåáÿ ïî îòíîøåíèþ ê íåìó àãðåññèâíî è òîêñè÷íî.

Àãðåññèâíîå ïîâåäåíèå ðîäèòåëåé ïðèâîäèò ê çàðîæäåíèþ è íàêîïëåíèþ ó ðåáåíêà ðàçëè÷íûõ âèäîâ ñòðàõà (ñòðàõà ñìåðòè, ñòðàõà áûòü îòâåðãíóòûì, ñòðàõà ïåðåä îøèáêîé) è ôîðìèðîâàíèþ êîìïëåêñîâ (êîìïëåêñ íåïîëíîöåííîñòè).

Òàêèå ðîäèòåëè, íåñîìíåííî, ïðåäñòàâëÿþò ñîáîé “òîêñè÷íûõ ðîäèòåëåé”, êîòîðûå:

— Ïîñòîÿííî îáåñöåíèâàþò âñå, ÷òî äåëàåò ðåáåíîê (“Îé, åðóíäà, êîìó ýòî íóæíî?”, “Òû íè íà ÷òî íå ñïîñîáåí”, “Äàæå íå íà÷èíàé, ýòî áåñïîëåçíî”).

— Íàâÿçûâàþò ðåáåíêó ñâîè öåííîñòè, à âñå, ÷òî åìó äîðîãî è èíòåðåñíî, òîï÷óò íîãàìè (“Òû îäåâàåøüñÿ, êàê êîøåëêà! Ïîøëà áû ëó÷øå ñäåëàëà ñåáå êîðîòêóþ ñòðèæêó è íîñèëà áû áðþêè!”; “Òâîÿ âåðà — ýòî ñåêòàíòñêèé áðåä, ñïàñåíèå âîçìîæíî òîëüêî â Öåðêâè”).

— Óíèæàþò è îñêîðáëÿþò (“Òû äóðàê, áåñòîëêîâûé êðåòèí”; “Òû íåíîðìàëüíûé, òåáå íàäî ëå÷èòüñÿ”).

— Çàïóãèâàþò è óãðîæàþò, â ò. ÷. ôèçè÷åñêîé ðàñïðàâîé.

— Ïûòàþòñÿ óñòàíîâèòü òîòàëüíûé êîíòðîëü: êóäà õîäèòü, ñ êåì îáùàòüñÿ. Îáî âñåì ýòîì íóæíî ïîäðîáíî îò÷èòûâàòüñÿ.

— Íàðóøàþò ëè÷íûå ãðàíèöû — êàê â æèëîì ïîìåùåíèè, òàê è â ïñèõîëîãè÷åñêîì ïëàíå (âòîðæåíèå â êîìíàòó ðåáåíêà, êîãäà îí ïðîñèë íå çàõîäèòü; ÷òåíèå åãî äíåâíèêîâûõ çàïèñåé èëè ëè÷íîé ïåðåïèñêè ñ äðóçüÿìè â ñîöñåòÿõ).

— Ñ÷èòàþò, ÷òî îíè âñåãäà è âî âñåì ïðàâû, à èõ ðåáåíîê — âñåãäà âî âñåì âèíîâàò è âñåãäà íåïðàâ, è åãî íåïðåìåííî íàäî “ñäåëàòü ïðàâèëüíûì”.

— Ïîïðåêàþò êóñêîì, åñëè êîðìÿò è ñîäåðæàò.

— Çàïðåùàþò èñïûòûâàòü íåãàòèâíûå ýìîöèè, çàêîíîìåðíî âîçíèêàþùèå â îòâåò íà âñå âûøåïåðå÷èñëåííûå èçäåâàòåëüñòâà. Îíè íå îñîçíàþò, ÷òî èõ ñîáñòâåííîå ïîâåäåíèå ïðè÷èíÿåò ðåáåíêó ñèëüíåéøóþ áîëü è îáèäó, è ñ÷èòàþò åãî ýìîöèè íåìîòèâèðîâàííûìè (“Òû ÷åãî îðåøü? Áåøåíûé? Èäè ëå÷èñü!”; “Êàêàÿ-òî òû çëàÿ, íàâåðíîå, â èíòåðíåòå ïåðåñèäåëà”).

Ïðè òàêîì ïîâåäåíèè ðîäèòåëåé ó ðåáåíêà íå ìîæåò ñôîðìèðîâàòüñÿ âíóòðèïñèõè÷åñêàÿ ôèãóðà “Ðîäèòåëÿ” — ëþáÿùåãî, çàáîòëèâîãî, äàþùåãî ÷óâñòâî çàùèòû è áåçîïàñíîñòè, à òàêæå îòñóòñòâóåò è ôèãóðà “Âçðîñëîãî”.  ïñèõèêå ïðèñóòñòâóåò òîëüêî ôèãóðà “Ðåáåíêà” — íåñ÷àñòíîãî ðåáåíêà, êîòîðûé ÷óâñòâóåò ñåáÿ îäèíîêèì, áåççàùèòíûì ïåðåä îãðîìíûì ìèðîì.

Ýòîò ñèëüíåéøèé âíóòðåííèé äèñáàëàíñ ïîäòàëêèâàåò ÷åëîâåêà ñ ñèíäðîìîì ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà ê íåîñîçíàííîìó ïîèñêó ôèãóðû “Ðîäèòåëÿ” â íåçíàêîìûõ ëþäÿõ. Îí íà÷èíàåò ïîèñê “Ìàìû” è “Ïàïû”. Ïîäîáíî íàñòîÿùèì ñèðîòàì, îí äîâåð÷èâî áðîñàåòñÿ ê íåçíàêîìûì ëþäÿì, êîòîðûå ïðîÿâëÿþò ïî îòíîøåíèþ ê íåìó õîòü íåìíîãî äîáðîòû è èñêðåííåãî ó÷àñòèÿ, è ëåãêî ôîðìèðóåò ïðèâÿçàííîñòü ê íèì. Îíè ñòàíîâÿòñÿ äëÿ íåãî çíà÷èìûìè ôèãóðàìè, íà îñíîâå êîòîðûõ îí ïûòàåòñÿ ñôîðìèðîâàòü ôèãóðó “Ðîäèòåëÿ”, à çàòåì è “Âçðîñëîãî”.  ñëó÷àå ïðåäàòåëüñòâà ñî ñòîðîíû ýòèõ çíà÷èìûõ ëþäåé òðàâìà “ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòû” óñóãóáëÿåòñÿ.

3. Âíóòðåííèé ìèð ÷åëîâåêà ñ ñèíäðîìîì ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà

Âî âíóòðåííåì ìèðå ÷åëîâåêà ñ ñèíäðîìîì ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà íàèáîëåå ÿðêî ïðèñóòñòâóþò ñëåäóþùèå ýìîöèè è ÷óâñòâà:

— ñòðàõ;
— îáèäà;
— ãíåâ;
— òîñêà;
— ÷óâñòâî îäèíî÷åñòâà;
— ÷óâñòâî áåççàùèòíîñòè;
— îò÷àÿíèå.

Âñå ýòè ýìîöèè ÿâëÿþòñÿ çàêîíîìåðíîé ðåàêöèåé íà ïîâåäåíèå ðîäèòåëåé.

 ñâîèõ ñíàõ òàêîé ÷åëîâåê ÷àñòî âèäèò àãðåññèâíûõ ñóùåñòâ, êîòîðûå ïðè÷èíÿþò åìó áîëü, èñïûòûâàåò ñèëüíûé ñòðàõ è çîâåò íà ïîìîùü.

Ïðè îòñóòñòâèè íàäëåæàùåé òåðàïèè ÷åëîâåê ñ ñèíäðîìîì ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà íå ìîæåò ñôîðìèðîâàòü âíóòðè ñâîåé ïñèõèêè ôèãóðû “Ðîäèòåëÿ” è “Âçðîñëîãî”, à ñëåäîâàòåëüíî, íå ìîæåò ñòàòü ïîëíîöåííûì âçðîñëûì ÷åëîâåêîì è çàáîòëèâûì ðîäèòåëåì ïî îòíîøåíèþ ê ñîáñòâåííûì äåòÿì.

Ôèãóðà íåñ÷àñòíîãî “Ðåáåíêà”, äîìèíèðóþùàÿ â åãî ïñèõèêå, îáóñëîâëèâàåò âñ¸ åãî ïîâåäåíèå — îò ïðîÿâëåíèÿ ýìîöèé (èñòåðèêè, ïðèñòóïû àãðåññèè) äî ìûøëåíèÿ è íåñïîñîáíîñòè ê ñàìîñòîÿòåëüíûì äåéñòâèÿì («ÿ íè÷åãî íå ìîãó»). Íàïðèìåð, òàêîé ÷åëîâåê ìîæåò íåãàòèâíî îòíîñèòüñÿ ê ìàëåíüêèì äåòÿì, êîòîðûõ ëþáÿò, ÷óâñòâóÿ ïî îòíîøåíèþ ê íèì ðåâíîñòü è çàâèñòü (“èõ ëþáÿò, à ìåíÿ íå ëþáèëè”), à ïî îòíîøåíèþ ê ëþáÿùèì èõ âçðîñëûì — ãíåâ è îáèäó.

Îáèäà íà òîêñè÷íûõ ðîäèòåëåé è ñòðàõ ïåðåä íèìè ìîãóò äîñòèãàòü îãðîìíîãî ìàñøòàáà è ðàñïðîñòðàíÿòüñÿ íà âñåõ ëþäåé â öåëîì (“ìåíÿ íèêòî íå ëþáèò, ÿ íèêîìó íå íóæåí”; “ëþáîé ÷åëîâåê ìîæåò îáèäåòü ìåíÿ”), îáóñëîâëèâàÿ ïîÿâëåíèå äåïðåññèè è ðàçëè÷íûõ ôîáèé.

4. Ïñèõîïàòîëîãè÷åñêèå ïðîÿâëåíèÿ â ðàìêàõ ñèíäðîìà

Ïîñëåäñòâèÿìè ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà ìîãóò áûòü:

— ïîâûøåííàÿ òðåâîæíîñòü è ôîáèè;
— êîìïëåêñ íåïîëíîöåííîñòè;
— äåïðåññèÿ (â ò. ÷. ñ ïîïûòêàìè ñóèöèäà);
— ðàçëè÷íûå çàâèñèìîñòè (íàðêîìàíèÿ, êóðåíèå, ïèùåâàÿ çàâèñèìîñòü);
— èñòåðè÷åñêèé íåâðîç;
— ðàçëè÷íûå ïñèõîñîìàòè÷åñêèå ðàññòðîéñòâà;
— ïñèõè÷åñêèå çàáîëåâàíèÿ.

5. Ìåòîäû èçáàâëåíèÿ îò ñèíäðîìà ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà

Ââèäó ñåðüåçíîñòè ïîñëåäñòâèé ñèíäðîìà ïñèõîëîãè÷åñêîãî ñèðîòñòâà, äîëæíû ïðèíèìàòüñÿ ðàäèêàëüíûå ìåðû äëÿ èõ ïðåäîòâðàùåíèÿ:

— åñëè ðå÷ü èäåò î âçðîñëîì ÷åëîâåêå, åìó íåîáõîäèìî ïðåêðàòèòü ñîâìåñòíîå ïðîæèâàíèå ñ òîêñè÷íûìè ðîäèòåëÿìè è îáðàòèòüñÿ çà ïîìîùüþ ê ïñèõîòåðàïåâòó äëÿ äëèòåëüíîé ãëóáèííîé ïðîðàáîòêè;

— åñëè ðå÷ü èäåò î ìàëåíüêîì ðåáåíêå, öåëåñîîáðàçíî åãî èçúÿòèå èç ñåìüè íåàäåêâàòíûõ ðîäèòåëåé è ïîìåùåíèå â çàìåùàþùóþ ñåìüþ, ãäå åìó áóäåò ñîçäàíà òåïëàÿ è äîáðîæåëàòåëüíàÿ îáñòàíîâêà.

14-летняя Маша практически перестала ходить в школу и постоянно говорила о суициде. 6-летний Леша избивал детей в детском саду, дома нападал на маму, брата и сестру. 8-летняя Аня вдруг начала вести себя, как двухгодовалый ребенок, — коверкала слова, сосала палец. 14-летний Саша убегал от приемных родителей и просил сдать его в детдом, а 8-летних близнецов Наташу и Свету поймали на воровстве в школе.

У каждого из них за плечами годы жизни в детском доме, а у некоторых — еще и в асоциальных семьях. С травмами прошлого ребята попали в приемные семьи. И только долгая работа специалистов помогла им и их родителям справиться с проблемами.

(обсуждение статьи «Дураки мы с тобой, понабрали детей!»)

Елена Цеплик, президент благотворительного фонда «Найди семью»:

Та или иная психотравма есть практически у 100% детей из детских домов. Большинство этот серьезный травмирующий опыт получают в кровных семьях. Ведь все-таки ребята из благополучных семей, как правило, в детдомах не оказываются — будущие воспитанники детских домов живут в асоциальных семьях и сталкиваются не только с пристрастием взрослых к алкоголю или наркотикам, но и с отсутствием заботы, голодом, иногда даже с сексуальным насилием — очень тяжелыми вещами.

Изъятие из семьи — это тоже очень травмирующая ситуация. Маленький ребенок любит родителей безусловно, независимо от того, какой достаток в доме и какой образ жизни ведет мама или папа (конечно, если это не ситуация, когда родители ребенка сильно и постоянно бьют). Но, как правило, ребенок, проживая не в самых нормальных условиях, просто не понимает, что может быть иначе, для него именно такая жизнь — норма.

Елена Цеплик

Даже если мама мало кормит, плохо одевает, много пьет — для него это не повод для отвержения мамы.

Когда ребенка изымают из семьи, возникает повторная травма — он теряет привычный мир близких людей и оказывается один на один с системой детских домов, где чужие люди и порядки. В детских домах тоже разное случается, но там никто не занимается психологической реабилитацией детей.

В детском доме, в ситуации абсолютного одиночества и пренебрежения системы к индивидуальным потребностям и особенностям, у ребенка происходит процесс «заморозки» — он замыкается внутри себя и в таком состоянии живет.

А потом ребенок оказывается в приемной семье — с очень тяжелым бэкграундом, травмированный, привыкший к тотальному равнодушию со стороны взрослых. Некоторое время состояние «замороженности» сохраняется, а потом ребенок привыкает к семье, к безопасности, теплу и ласке, и у него начинается разморозка. И в этот момент происходит самая тяжелая история — травмы прошлого начинают бессознательно проявляться.

Заранее нельзя сказать, как проявится травма. У каждого ребенка своя тяжелая история и своя индивидуальная реакция. Чтобы в этот период справиться с проблемами, приемным родителям нужны и знания, и помощь специалистов.

5 главных особенностей детей-сирот

1. Хроническое непослушание

Ребенок вообще не выполняет самые элементарные просьбы и указания родителей, и, естественно, это ужасно раздражает взрослых. Они чувствуют свою беспомощность, когда не могут сподвигнуть ребенка к самым простым вещам — вымыть руки, почистить зубы, пойти завтракать.

Почему?

Объясняется это тем, что у ребенка нет нормальной модели отношений, когда родитель главный, он защищает ребенка, заботится о нем, дает еду, тепло, одежду. В своей кровной семье ребенок имел другую модель, другую систему координат — от взрослых исходила не забота, а опасность (например, мальчика или девочку могли продать за дозу, и у нас есть такой подопечный), ребенок привык сам отвечать за себя и сейчас просто не понимает, почему нужно слушаться. Здесь нужна специальная работа.

История:

В приемную семью Маша попала в три года. Ей было 14 лет, когда ее мама обратилась в фонд за помощью. Девочка перестала быть управляемой — прогуливала школу, постоянно угрожала побегами, говорила о суициде. Родители подумали, что это подростковый кризис, а психологи, пообщавшись с Машей, выяснили: она очень болезненно воспринимает отсутствие знаний о кровной семье, без этой информации считает себя неполноценной и обвиняет приемную маму. «Раз она ничего не делает, чтобы найти моих родных, значит, недостаточно любит», — сказала она специалистам.

А дальше была детективная история поиска семьи. Оказалось, что когда Анна и Олег забирали Машу из детдома, им сказали, что ее родная мама погибла и кровных родственников нет. Помог случай: специалист перечитывал личное дело девочки и нашел название деревни, откуда родом мама. Он позвонил в сельскую школу, и так мы вышли на семью, а дальше случилось совсем непредвиденное: мама была жива.

Ребенок был внебрачным, мама собралась отказываться от него, и врач предложил: «Хочешь, я скажу родственникам, что ребенок погиб при родах?» И он сказал, мама написала отказ, а родственники думали, что ребенок погиб, и все эти годы молились об упокоении младенца.

Мы организовали и модерировали знакомство девочки с кровной семьей, но Маша осталась в приемной, это был ее выбор. Сейчас она нормально общается и с кровной мамой, и с приемной. И внутренний дискомфорт исчез.

Конечно, причины такого дискомфорта и постоянной тревоги ребенок сам обычно не может распознать (особенно если он еще маленький), как и объяснить свое поведение. Тут может помочь только профессиональный психолог.

2. Немотивированная агрессия к окружающим

Ребенок без повода проявляет агрессию к родителям, братьям и сестрам, животным, воспитателям, учителям, одноклассникам — ко всем, с кем он контактирует. Обычно это очень пугает, и, естественно, у людей возникают мысли о неадекватности ребенка.

Почему?

Как правило, агрессия — это привычная защитная реакция ребенка на внешние воздействия. Он защищался так от взрослых, потому что у него есть опыт выживания в агрессивной среде. Когда ребенок сильно травмирован (было или жестокое сексуальное насилие, или истязание, то есть его не просто не кормили или заставляли попрошайничать), тогда агрессия — это выплеск боли и страха.

История:

В фонд обратилась женщина в состоянии нервного срыва. Полгода назад семья Семеновых взяла из приюта 6-летнего Лешу, и в их жизни «начался ад». По словам приемной мамы Евгении, мальчик оказался «настоящим чудовищем». Избивал ребят в детском саду, нападал на кровных детей — 8-летнюю дочь и 7-летнего сына, дрался с мамой. А взрослым мужчинам — папе и дедушке — он предлагал… заняться с ним сексом.

С Лешей стали общаться психологи и восстановили его прошлое. Оказалось, его кровные родители — наркоманы, избивали сына, держали в голоде, продавали за дозу наркотиков. Полицейские подобрали истощенного мальчика на улице и передали в приют.

Конечно, семья не была готова, что ребенок окажется таким травматиком, что в его прошлом — жесткое сексуальное насилие. Это вообще очень сложно понять сразу. Из-за «заморозки» даже сотрудники детских домов не всегда могут видеть травмы ребенка.

С Лешей больше года работали специалисты, стало полегче, но потом произошел серьезный откат. Тогда родители опустили руки, поняли, что не справятся, и решили отказаться. И специалисты центра начали подыскивать другую семью, которая будет готова взять такого травмированного и неадекватного ребенка, нам было важно не отдавать его обратно в детдом. И такая семья нашлась. Но в момент, когда Лешу стали готовить к другой семье, у него что-то переключилось. Впервые за практически два года семейной жизни он сказал маме: «Не отдавай меня никому, я тебя люблю и хочу быть с тобой». И Семеновы решили его оставить.

Мальчик стал спокойнее, у него появилась привязанность и доверие к родителям. Специалисты считают, что работать с такой травмой надо еще долго, но есть шанс на практически полную реабилитацию.

3. «Умственная отсталость» или «задержка развития» детей

Часто бывает, когда ребенок из детского дома не знает, не умеет или не понимает большую часть совершенно элементарных вещей, которые для его «домашних» сверстников совершенно естественны. Например, что грязную одежду не выбрасывают, а стирают, или что родители уходят на работу, приходят, на заработанные деньги покупают в магазине еду, готовят ужин — так устроены товарно-денежные отношения. Когда уже достаточно взрослый ребенок не знает, что такое времена года, все, кто не знаком со спецификой таких детей, думают: «У ребенка, мягко говоря, задержка развития или умственная отсталость».

Почему?

Это просто наследие прошлой жизни, а не органическое поражение головного мозга. В кровной семье ребенком никто не занимался, а в детском доме он просто не видел, как мама ходит на работу и покупает продукты, в столовой ему давали готовую еду, он не знает, что такое мыть посуду. Но эта задержка развития абсолютно компенсируемая, все пробелы можно быстро наверстать. И приемный родитель должен быть к этому готов.

Многим кажется, что раскачивание перед сном или просьбы вполне взрослых детей купить им бутылки с сосками — еще одно проявление умственной отсталости. Это классические последствия детского одиночества, никакого отношения к умственным способностям не имеющие. Попав в семью — естественную среду выращивания — ребенок пытается компенсировать этапы, не прожитые в раннем детстве, добирает недоданные объятия, заботу, сживается с ощущением защищенности. И если приемный родитель прошел нормальную подготовку, то такой период обычно переживается достаточно легко.

История:

Все восемь лет своей жизни Аня провела в доме-интернате. Она была «отказницей с рождения», а потенциальных усыновителей отпугивал ее диагноз — у девочки обнаружили тяжелую патологию центральной нервной системы, в результате которой Аня не могла ходить и постоянно пользовалась памперсами. Главным аргументом для ее будущей приемной мамы Ларисы стали слова сотрудников детдома: «Девочка интеллектуально сохранна».

Первые месяцы дома мама провела за консультациями: хотела понять возможности для лечения и реабилитации. Все визиты к врачам Аня переносила спокойно, никогда не плакала и не кричала.

Напрягалась Лариса из-за двух моментов. Во сне дочь постоянно сосала палец, из-за чего на нем образовалась незаживающая болячка. А дома у нее резко портилась дикция, Аня коверкала слова. Когда Лариса переспрашивала, девочка плакала, дело доходило до истерики. Наложилась и другая проблема — Лариса не могла уговорить дочь заниматься развивающими играми. Аня только раскрашивала картинки, да и то сильно «не по возрасту» (для детей 3 лет, очень простые и яркие).

Психолог не выявил у девочки отставания в развитии и каких-либо интеллектуальных нарушений и объяснил Ларисе причину такого поведения. Оказалось, дома, в семье, девочка пытается «отыграть» период раннего детства, когда она была лишена защиты и заботы мамы, прожить младенчество и получить от мамы именно то внимание, которое оказывают младенцу. Поэтому и были слишком детские занятия, сосание пальца по ночам и нарушения речи.

С Ларисой и Аней начали работать психологи: маме снимали повышенную тревожность и обучали спокойному отношению к поведению ребенка, а девочке помогали пережить травму оставленности и вернуться в возрастную норму. Через несколько месяцев ситуация нормализовалась.

4. Побеги из дома

Побеги — серьезная проблема: родители беспокоятся и за ребенка, и за себя, так как несут ответственность перед законом, но, к сожалению, для приемных детей это довольно типичная история.

Почему?

Часто повзрослевший ребенок попадает в семью после длительного пребывания в детдоме, и в семье у него возникает синдром обманутых ожиданий. К сожалению, детские дома никогда не готовили детей к попаданию в приемные семьи, и представления ребенка о семье формируются под влиянием очень специфических факторов. Взрослые, приезжающие в детские дома, — это, чаще всего, спонсоры, которые привозят подарки и устраивают праздник. И дети искренне считают, что такая жизнь у них и будет в приемных семьях — с подарками и праздниками.

И когда дома начинается обычная будничная жизнь, приемные родители накладывают какие-то рутинные обязательства — ходить в школу, делать уроки, помогать по дому, у ребенка случается отвержение, разочарование, вплоть до побега из дома в опеку или детдом со словами «Верните меня обратно».

История:

Семья Васильевых из крупного российского города решила усыновить подростка: у Ольги и Андрея уже были две кровные дочки-дошкольницы, но муж очень хотел взрослого сына. Васильевы прошли курс в школе приемных родителей, и вскоре в их семье появился Саша. Ему было 14 лет.

В детдоме про него говорили «двоечник и хулиган», но, попав в семью, Саша стал учиться на 4 и 5, не прогуливал уроки, помогал родителям с младшими детьми, ходил с отцом на рыбалку — казалось бы, все идеально. А спустя год он сбежал из дома.

Возвращал в семью его сначала детдом, потом, во второй побег, уже органы опеки. Но Саша твердил: «Надоело ходить в школу, учиться, что-то делать по хозяйству. Хочу на свободу в детдом». Однажды он на сутки заперся в своей комнате и не открывал дверь. Тогда родители обратились за помощью к психологу.

И хотя в той ситуации Васильевы были терпеливо настроены, к сожалению, с детьми из детских домов недостаточно «все делать правильно» и «просто их любить».

Весь следующий год с Сашей работали психологи. Сейчас ему 16 лет, поступил в колледж. А Ольга с Андреем взяли под опеку еще двоих детей: 10-летнего мальчика и девочку-подростка. Они очень воодушевились, потому что справились, и поняли, что при поддержке смогут воспитать и других детей.

5. Воровство

Воровство — это тоже очень частая история у детей-сирот, и причин такого поведения может быть очень много, в каждом случае надо разбираться индивидуально. Но воровство — это в любом случае не проявление плохой генетики, на что обычно указывают неподготовленные люди.

Почему?

Самое очевидное и частое объяснение просто — ребенок не знаком с понятием собственности. В детдоме — коллективное воспитание, все вещи казенные. Дети не понимают, что есть мои вещи, а есть не мои. И, к сожалению, привить это понятие быстро невозможно. Ни один воспитательный процесс никогда не ограничивается одним объяснением. Сказать, что воровать нельзя, мало, — ребенок продолжит это делать, и лишь постепенно он начнет понимать, что чужая собственность неприкосновенна.

Кроме того, воровство и вообще всякое нарочито неправильное поведение — «мама говорит «не воруй», а я буду воровать, мама говорит «не дерись», я буду драться, мама говорит «не хами учителю», а я буду хамить» — объясняется тем, что, попав в семью, ребенок не утрачивает сиротскую тревожность: если один раз взрослые люди его предали, то почему это не может случиться и во второй раз? И ребенок постоянно провоцирует родителей: «А такого меня не сдашь обратно? А такого меня будешь любить?»

Но это все — провокация от тревожности, от внутренней неуверенности в том, что тебя можно любить просто так, а не потому что ты ведешь себя определенным образом.

История:

Детский сад для 8-летних близнецов Наташи и Светы старалась заменять их приемная мама Елена — она не работала и водила девочек к дефектологу и в танцевальную студию. И ее труды не прошли даром — приемные дочки прошли отбор в гимназию. Но в первые же недели учебы случилось непредвиденное. Сначала Елена обнаружила у дочерей в пеналах ластики, которых она не покупала. Тогда девочки сказали, что им подарила одноклассница. Затем дома появились незнакомые ручки, а после этого Воробьевы обнаружили, что девочки покупают себе в школьном буфете еду на неизвестные деньги. При этом дети всегда объясняли происходящее.

А однажды позвонила мама одноклассника и сказала, что после празднования дня рождения мальчик не досчитался одного из подарков — Воробьевы нашли его у близнецов.

Тогда родители попытались объяснить девочкам, что «воровство недопустимо, что никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя брать чужое». Не помогали и наказания в виде лишения мультиков на ночь. Родственники говорили: «Это генетика», в школе злились и не понимали.

В течение полугода с девочками работал психолог, в школе же специалисты попросили набраться терпения и объяснили, что это частая история у детей из детдома. Постепенно близнецы научились различать понятия «мое» и «чужое», а также говорить о своих желаниях родителям. Сейчас Наташа и Света учатся уже в третьем классе, семья уверяет — все хорошо.

Фонд «Правмир» открыл сбор на совместный проект Центра поддержки приемных семей «Найди семью» и Ассоциации приемных родителей Санкт-Петербурга под названием «Родительские каникулы». В рамках программы «Родительские каникулы» родителям оказывается помощь в преодолении кризисных явлений, возникающих в приемных семьях, а также ведется работа с целью предотвращения возвратов приемных детей.