Что такое синдром братских стран

Группы или страны, принадлежащие к  одной цивилизации, оказавшись  вовлеченными в  войну с  другими цивилизациями, естественно пытаются заручиться поддержкой представителей своей цивилизации[1]

С.  Хантингтон

Семь из восьми отличительных характеристик западной цивилизации  —  католическая религия, латинские корни языков, социальный плюрализм, традиции представительных органов власти, индивидуализм  — практически полностью отсутствуют в  историческом опыте России[2]

А.  Тойнби, С.  Хантингтон

Суть конфликтов в  XXI  веке заключается в  противоборстве западной ЛЧЦ с  другими цивилизациями за сохранение своего доминирования в  мире. Западная ЛЧЦ во втором десятилетии XXI века является не только самой мощной, но и самым влиятельным центром силы в мире, который создал еще в  XX  веке собственные системы  — военно-политическую, финансовую, торгово-экономическую. Контроль над ними помог сформировать международно-правовую и  ценностную систему норм и  правил. Развитие других ЛЧЦ и  превращение их во влиятельные новые центры силы ставит под угрозу созданные западной ЛЧЦ системы, нормы, правила и  ценности. Именно этим объясняется, в  частности, крайне болезненная реакция всей западной ЛЧЦ на политику России, которая:

—   во-первых, публично критикует эти системы, нормы и принципы, ставит их под сомнение;

—  во-вторых, практически действует вопреки этим нормам и  принципам западной ЛЧЦ, когда представляется такая возможность.

Учитывая, что цивилизации и  отношения между ними, в  решающей степени, формируют сценарий развития МО в  XXI  веке, необходимо остановиться, прежде всего, на западной ЛЧЦ,   политика которой особо акцентирует к  себе внимание в  начале XXI  века. При этом важно попытаться понять современную суть западной ЛЧЦ, которая неизбежно находит отражение в  ее характере и  особенностях, включая влияние на формирование того или иного сценария МО. Как справедливо отмечали два авторитетных исследователя этой проблемы  — А.  Тойнби и  С.  Хантингтон,  — суть западной ЛЧЦ отражают одновременно две картины: абсолютного превосходства практически во всех областях, с  одной стороны, и  постепенному относительному падению его могущества и  «передачи полномочий» и  «росту культурной уверенности в  себе незападных обществ», с  другой[3].

Так или иначе, но некоторые исследователи и  политики в  РФ обратили внимание на эту особенность. Сначала не очень уверенно, но с  конца 90-х годов эта уверенность стала проявляться все явственнее, а  в XXI  веке уже превратилась в  общее место оценок. В  1993  году внимание научных и политических кругов привлекла книга американского политолога С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций?», опубликованная также в России, то эта работа стала со временем не только лучшей политической работой XX века (по признанию многих), но и наиболее точно отразила особенности мирового развития в  конце XX  — начале XXI  века[4].

В России, к  сожалению, в  значительно меньшей степени уделили внимание этой работе. Для большинства политиков и  политологов она и  сегодня остается не практической концепцией, объясняющей основную парадигму развития современной МО  — столкновение ЛЧЦ,  — а  одну из многочисленных политологических теорий.

Между тем именно в  понимании сути взаимоотношений двух ЛЧЦ  — западной и  православной  — кроется смысл происходящего сегодня. В  этих целях можно воспользоваться примером, приведенным в  работах С.  Сулакшина. В  частности, С.  Сулакшин писал, например, что как мировая империя идеологически позиционировалась именно римская государственность. Одним из раннехристианских проектов политической глобализации стало сочинение «О  Граде Божьем»  — Августина. В  нем выдвигался концепт глобальной новоримской христианской империи (рис. 1).

Рис. 1. Эволюция концепта мировой империи Запада

Эволюция концепта мировой империи Запада, вместе с тем, очевидно, не учитывает отделение в  конце первого тысячелетия особой восточноевропейской православной ветви ЛЧЦ, которая по мнению ряда ведущих политологов являлась таким же порождением Римской империи, как и  в последствии всей Западной Европы. Не случайно, что вплоть до XII  века родственные связи Киевской Руси с  Францией, Польшей, Швецией, Данией, Англией, Венгрией и  другими странами были нормой, а  высшей «наградой» для жениха или невесты был партнер не из Рима, а  из Византии и  из Руси.

Ведущим мотивом средневековой историософии являлись, как известно, пророчества Даниила о  последовательной смене пяти мировых империй. Сообразно с  ней, теория о  перемещенном Риме апробировалась не только на Руси. Римская империя, согласно христианской историософии, будет мировым царством  — последним в  истории, непосредственно предшествующим установлению Царствия Божия. Запад ревновал к  «империи Ромеев», сам примеряя на себя облачение мировой державы[5].

В дальнейшем, по мнению С.  Сулакшина, в  постреформационные времена идея мировой империи Запада реализовывалась уже через секулярную парадигму. Произошло своеобразное цикличное возвращение к  идеологии древнеримского нерелигиозного экспансионизма.

Исторически было предложено две версии мирового имперостроительства. В  одном случае субъектом экспансионного глобализма выступала континентальная Европа, в  другом  — атлантистский (англосаксонский) мир. Европейско-континенталистская версия оказалась исторически прерывной. В  практике экспансии она была представлена вспышками военной агрессии периодов Наполеона и  Гитлера. Провозглашая себя императором, Наполеон выдвигал новый модернизированный просветительской идеологией проект европоцентристской мировой империи»[6].

Вплоть до настоящего времени споры о  национально-культурной и  исторической идентичности народов Европы и  их принадлежности к  одной, либо двум ЛЧЦ остаются в  центре внимания и  являются все чаще предметом уже политических и  геополитических разногласий и  конфликтов. Так, решение о  «выходе украинской православной церкви» из РПЦ, принятое Верховной Радой Украины в  июне 2016  года (как и  многие другие решения украинских политиков), несет в  себе не только религиозно-духовный и  политический, но и  культурно — цивилизационный аспект.

В любом случае можно сделать вывод о  том, что во втором десятилетии XXI  века резко усилился процесс концентрации сил вокруг лидеров тех или иных ЛЧЦ уже не только как собственно государств и  отдельных наций, а  как именно лидеров-носителей той или иной системы цивилизационных и  культурно-исторических ценностей. Эта концентрация привела пока что к  тому, что основная мощь оказалась сосредоточенной у  западной ЛЧЦ, в  орбиту которой вошло более 50 государств, контролирующих от 75% до 95% мировой экономики, информационных ресурсов и  технологической мощи. И  в этом заключается главная проблема международной безопасности: одна из ЛЧЦ контролирует подавляющую мощь, полагая, что этого вполне достаточно, чтобы навязать другим ЛЧЦ свои нормы и  правила.

Кроме того подобное абсолютное превосходство западной ЛЧЦ над другими ЛЧЦ не может продолжаться бесконечно долго. По мере усиления других ЛЧЦ этот контроль неизбежно будет «размываться» другими центрами силы, против которых западная ЛЧЦ будет использовать коалиционную силовую политику, включая применение военной силы. В  настоящее время наиболее вероятными объектами такой политики являются Россия и  Китай. Причем объективных противоречий и  угроз, исходящих, по мнению правящих кругов США, от Китая, значительно меньше, чем преимуществ экономического сотрудничества.

Проблема противоборства западной и  восточной ветвей европейской ЛЧЦ будет главной в  ближайшие годы и  не сможет разрешаться мирно. Не случайно Б.  Обама в  июле 2016  года на съезде Демократической партии США сказал, что «Россия и  США были и  всегда будут геополитическими противниками».

Сегодня эта борьба двух ЛЧЦ перешла в  очередную фазу, которая неизбежно закончится военно-силовым столкновением. Пока что война идет с  помощью силовых, но невоенных средств, однако постепенно сценарий развития МО превращается в  вооруженный сценарий развития ВПО.

Прочные отношения стратегического партнерства между китайской и  российской ЛЧЦ, на мой взгляд, не следует преувеличивать и  пытаться трактовать как военно-политический союз.

Поэтому в  противостоянии российской ЛЧЦ с  западной ЛЧЦ, России предстоит рассчитывать преимущественно на свои силы и  возможности «русского мира» в  ближнем зарубежье, а  это означает абсолютную несопоставимость потенциалов, которая предполагает, что противодействие западной ЛЧЦ должно сопровождаться:

— асимметричным, ориентированным на собственную политику стратегического сдерживания, включающую весь набор теоретически возможных средств и  способов ведения противоборства  — от глобального применения ядерного удара, до создания сетевых веб 2.0 сообществ и  пр.;

— мобилизацией всех национальных ресурсов. Не только государственных и  даже национальных, но и  других, включая духовные и  зарубежные, поиск союзников и новых партнеров;

— резким повышением эффективности национального и  государственного управления, включая управление НЧК и  его институтами.

Так, очень полезны некоторые представления о  динамике изменения одного из важнейших ресурсов  — демографического,  — который сегодня определяет во многом НЧК и  его институты, т.е. важнейший ресурс нации.

В подавляющем большинстве жители Российской империи стали фиксироваться с  1719  г., когда на смену подворным переписям пришли ревизии. В  таблице 1  представлены результаты исследований С. И.  Брука и  В. М.  Кабузана по численности населения Российской империи (в  границах XIX  в.).

Таблица 1. Численность населения Российской империи[7]

Как видно из этой таблицы, известное расширение пространственного охвата России с XVII века по XX  век сопровождалось ростом численности «русского ядра» российской ЛЧЦ в  8,5  раз, а  в советский период за 70  лет  — в  2  раза (с  77  до 145  млн).

В таблице ниже (табл. 2) представлены основные результаты переписей населения после 1917 г.

Таблица 2. Численность населения СССР[8] (Российской Федерации)

Это означает, что развитие главного инструмента противоборства ЛЧЦ  — численности демографического «ядра»  — является важнейшим приоритетом в  политике, который может дать ощутимые результаты в  относительно короткие сроки. Увеличение численности граждан РФ за период в  ближайшие 20-30  лет, позволило бы резко изменить соотношение сил. Особенно, если этот количественный рост будет обеспечен качественными параметрами  — образованием, уровнем дохода, а, главное,  — условиями для реализации человеческого капитала. «Сбережение нации», по  Солженицыну, это не политический лозунг, а  конкретный политический инструмент и  экономическая стратегия в  силовой борьбе между ЛЧЦ. Причем бесспорный, абсолютно выигрышный при любом, даже неблагоприятном развитии событий. И  достаточно динамичный. Если говорить даже о  примере с  СССР, когда социально-экономическая обстановка отнюдь не способствовала улучшению демографии, то за 10  лет, в  30-е и  60-е годы, население «прирастало, на 15  млн человек.

Аналогичный, как минимум, прирост необходимо планировать и  в современной России. Если бы был обеспечен такой количественный и  качественный прирост НЧК, то Россия стала бы наравне с  Китаем и  Индией в  XXI  веке лидером в  Евразии.

Особенно эффективные способы увеличения мощи российской ЛЧЦ лежат в  области качества национального человеческого капитала и  эффективности его институтов. Известно, что основной прирост ВВП в  развитых странах, а  также производительности труда, промышленного производства и  т.д. обеспечивается ростом качества НЧК (до 95%). Это означает, что увеличение абсолютной мощи российской ЛЧЦ должно и  может быть достигнуто за счет опережающего развития НЧК и  его институтов. Сказанное означает, что в  политике стратегического сдерживания западной ЛЧЦ российской ЛЧЦ до 2040  года должны доминировать три важнейших приоритета:

—   демографический рост «российского ядра» за счет увеличения рождаемости, уменьшения смертности и  стимулирования иммиграции в  страну, прежде всего, интеллигенции;

—   качественного роста НЧК, посредством образования, науки, здравоохранения и  т.д.; —   стимулирования институтов развития НЧК и  всего общества, и  повышения эффективности государственного и  цивилизационного управления.