Аргентинский синдром в поисках рая

В поисках рая!

Россия. Южный Урал

И вроде все внешне хорошо — красивая машина, бизнес, два магазина, чтоб им… Но жизнь завязывалась морским узлом с каждым днем все вернее и вернее. И не было выхода.

Бизнес, раньше дававший более-менее стабильный доход, все больше превращался в живоглота, съедавшего кредиты с неслабеющим аппетитом.

Здоровье на фоне не проходящей депрессии начало сыпаться, исподволь, потихоньку, но вот уже пройти пятьсот метров становилось проблемой. И пузо, чтоб ему, скоро это будет не слоненок, а гиппопотамчик… Как раньше хотел слегка потолстеть, перейти, так сказать, из разряда гончих в более тяжелый класс, но то пивное чудо, появившееся в зеркале при утреннем осмотре, совсем не радует.

Гантели красиво раскиданы по залу, велотренажер, наверное, заржавел всеми своими подшипниками.

Но самое главное, что у лапочки зрение становилось все хуже и хуже, она тихо плакала по ночам в подушку, чтоб я не слышал. Мои утешительные монологи, что все будет хорошо, что и с таким зрением люди живут, совсем перестали утешать её. Глаза, изуродованные операциями, отказывались видеть, точнее, один глаз — второй даже свет уже не различал, не то, что фокусировать хоть какое-то изображение. Куда мы только не обращались, и к каким специалистам не ездили, но увы…

Вот и сейчас, глотая километры за километрами, мы катили на машине по Тарской трассе в соседнюю республику к известному по всей России специалисту, про которого рассказывали легенды, мол, тому вживил имплантат, и он снова увидел. Но мне слабо верилось — все это попахивало обычной рекламой, одна удачная операция раздувалась, на мой взгляд, в череду чудесных излечений и прозрений. Но едем… Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякаго зла честным Твоим омофором.

Центр глазной хирургии. Южный Урал

В общем, ни хрена не получилось, как я и думал, вся эта шарага со своим гуру во главе просто насос для высасывания денег. Оплаченное нами обследование дало только один результат — отрицательный. Многократно оперированные глаза больше ни одной операции не выдержат.

Гуру, приема у которого мы добились, долго задумчиво вглядывался в нашу карточку, переворачивая странички. Вид у него, несмотря на принятые через кассу деньги, был виноватый, видно что-то человеческое и этому живорезу было не чуждо. Меня он попросил зайти одного, жена осталась за дверью, я её сам попросил. Мне проще было поговорить с профессором с глазу, так сказать, на глаз.

— К сожалению, мы ничем не сможем помочь, — посмотрев на меня, сказал Хакимов. Не знаю, чего я ждал и на что рассчитывал, наверное, на чудо!

В сердце взорвалась боль, по лицу моему, наверное, прокатился целый вихрь из эмоций, все слилось в этом вихре, но злость — нет, не так — ЗЛОСТЬ играла главную партию в этом оркестре чувств.

Я поднял глаза на Хакимова, вдруг, в одно мгновение он стал моим самым большим врагом, я еле сдерживал поток нахлынувших на меня чувств. Дурак, на что я рассчитывал? Но не выдержал и спросил.

— Но есть же ваши прославленные имплантаты, ведь говорят, что они запускают процесс регенерации не только сетчатки, но даже стекловидного тела хрусталика*.

*Регенерация тканей глаза невозможна, так же, как и невозможна регенерация хрусталика, во всем мире его просто заменяют на искусственный, сделанный из тех или иных материалов.

Профессор, глядя на меня с грустью смертельно усталого человека, медленно закрыл карточку.

— Понимаете, имплантат мы пропитываем специальным раствором, стоимость которого даже не на вес золота, а на вес жизни.

— Сколько, сколько Вы хотите за этот раствор, я найду деньги, если нужно, мы продадим квартиру, машину, лишь бы спасти зрение, если осталась такая возможность, — я практически прорычал это.

Хакимов все так же с грустью глядел на меня, видно поток моей злобы никаким образом не ударил по нему, он опустил глаза. ‘Вот черствая скотина, все они мясники’, — подумал я.

— Поймите меня, мы просто не можем имплантировать лечебный модуль в глаза, они не выдержат еще одну операцию.

— Ну тогда продайте раствор, мы будем капать в глаза, делать уколы, все что нужно, за любые деньги, — вскочив со стула, я схватил его за плечо, — сделайте хоть что-то!!

Он с трудом снял мою руку со своего плеча. Удивительно, как он не нажал на тревожную кнопку и терпит все это, видно, моя боль была настолько неприкрыта. Я всмотрелся в его глаза — передо мной сидел не старый усталый дядька, а святой. Глаза его были просто пропитаны болью, он все понимал. Да что со мной такое, гипнотизирует он меня что ли? Откинувшись на спинку стула, я постарался разорвать этот ментальный контакт, но ничего не получилось. На меня смотрел старый и мудрый человек, чьё сердце переполнилось от людской боли, я понял, что он прекрасно понимает мои чувства, понимает, в каком аду оказалась моя жена после серии неудачных операций, просто он ничем не может помочь.

Профессор встал, обошел стол и сел рядом со мной на стул для посетителей.

— Этот экстракт препарата мы покупаем за бешеные деньги. Нет, даже не так. Мы можем сделать закупку одной ампулы только раз в год, вложив практически всю прибыль за вычетом средств для существования центра и зарплаты персоналу. Я не могу Вам сказать за сколько, но стоимости вашей квартиры не хватит, не хватит даже стоимости двух-трех квартир. Мы поэтому и разработали методику имплантата, чтоб доставить этот раствор прямо в глаз, именно там те миллиграммы, что мы вносим в имплантат, действую с максимальным лечебным эффектом. Если бы мы могли использовать его для инъекций и капель, да у нас бы все пациенты прозревали.

Для меня забрезжил свет в конце тоннеля.

— А где вы его берете? Я понимаю, что это коммерческая тайна, но только за то, откуда берется это лекарство, я отдам все деньги, что есть у нашей семьи. — Не в силах сдержать свои эмоции я подался вперед и опять посмотрел в глаза Хакимову.— Или как там у Вас это называется — ‘коммерческая тайна’?

— Да — это коммерческая тайна, — сказал профессор, — и поставщики основным условием сделки во главе угла поставили конфиденциальность, так что я ничем не могу Вам помочь!

Я пытался перехватить его взгляд, чтоб зафиксировать, позвать на помощь того мудрого старика с глазами святого, который сидел внутри профессора, и которого я увидел, наверное, случайно, но он отвернулся и встал.

Обойдя стол, он сел на своё место и подвинул ко мне медицинскую карточку жены. Мои скулы свело, я встал и взял толстую книгу медицинской карты, переполненную мучениями моей любимой, покачал её в руках.

— Ну и как мне смотреть ей в глаза, как мне, мужчине знать, что я не могу ничем помочь своему самому любимому человеку? — обратился я к профессору, еле сдерживаясь.

Хакимов посмотрел на меня, и мне стало почему-то стыдно, казалось, что ему гораздо хуже, чем мне, его темные глаза были переполнены болью. На меня смотрел старик. Я понял, что это всё — никто и ничем нам не поможет. Развернувшись, я пошел к двери кабинета, думая, что я скажу жене, своему родному человеку, которая сейчас за дверью ждет меня.

— Подождите, — окликнул меня профессор, я так резко развернулся, что аж шею свело.

-Я, — он поправился, — мы ничем не можем помочь вам, так как это лекарство не из нашего мира.

Я, обалдев, посмотрел на него, он что, меня за лоха держит? Я понял, что вся предыдущая беседа была просто дешевым камланием на моих чувствах.

— А откуда, с Марса что ли? — ехидно поинтересовался я у профессора.

— Я и так вам много сказал и, поверьте, что сказав это, я нарушил основное условие существования моего центра. Я точно знаю, что прослушек в кабинете нет, поэтому и говорю вам это. Лекарство не из этого мира. Все! Больше я ничего не могу сказать, и пусть Господь поможет Вам!

Вот сволочь, желание ударить этого гуру переполнило меня, я сделал даже первый шаг, но профессор глядел на меня теми же глазами, и он не боялся. Опять этот псевдо-святой!

Да чтоб тебя! Я резко развернулся и выскочил из кабинета, как разгневанный носорог.

Гостиница

Мы добрались до гостиницы, как я вел машину, я не помню, что в утешение говорил свой лапочке, тоже не помню. Что-то выталкивал из себя через кипящую злость, и только глядя в правое боковое зеркало при поворотах машины на перекрестках, видел слезинки, катящиеся по щеке жены.

Другой мир, другой мир, как лошару развели, как последнего сраного поца!

Дойдя до гостиницы, автоматически помогая жене преодолевать препятствия, попадавшиеся нам по дороге лужи, ступеньки крыльца гостиницы, долго и непонимающе смотрел в азиатское лицо дежурной по гостинице, та что-то у меня просила. Варвара дернула меня за руку и тут слух снова включился.

— Пропуск, она просит пропуск и поэтому не дает ключ.

Судорожно пошарив в карманах куртки, нашел ламинат пропуска и положил его на ресепшен. Взяв в руки ключи, посмотрел на такое любимое лицо жены с засохшими следами слез. Её небесно-голубые глаза под очками с сильнейшими диоптриями смотрели на меня с выражением обиженного ребенка.

‘Опять лишили надежды’, — ухнула тяжелым камнем мысль. Давно не пил, а тут захотелось нажраться до поросячьего визга, чтоб не осознавать всё свое бессилие, невозможность победить и преодолеть это вставшее на нашем пути горе.

— А ресторан у вас есть? — спросил я дежурную.

— У нас в гостинице ресторана нет, но есть в соседнем квартале очень хороший ресторан ‘Агидель’, — сказала дежурная.

‘Наверное, в честь насоса’, — мелькнула злая мысль, — ‘Насосусь как свинья’.

— Иван, я в ресторан не пойду, вроде как нечего отмечать, — сказала жена.

— А я пойду, надо снять напряжение, иначе завтра до дому не доедем, — ответил я.

— Но ведь будет пахнуть спиртным, до первого гаишника, — заволновалась жена.

— Малыш, приду, отосплюсь до упора, и потом буду ехать до самого дома аккуратно и не торопясь, — ответил я ей, — тем более, что на нашу Крепышку, — так называем мы наш минивен, — гаишники практически не обращают внимание, несерьезный аппарат для них, не денежный.

Да, да, гаишники или гибедедешники, как их там, этой республики, во истину слывут всем Гайцы-газазар! Машины с номерами не своего региона для них просто манна небесная, трясут как грушу всех подряд, кто с чужими номерами.

Мы поднялись по лестнице в номер, гостиница была небольшая, и лифта в ней не было. Выслушав увещевания жены, я предложил ей опять пойти поесть в ресторан, но моя лапонька сказала, что есть не хочет, а хочет просто полежать. Я пообещал принести что-нибудь вкусненькое и, постаравшись её утешить, помог ей раздеться, откинул с кровати покрывало, в очередной раз пообещал, что буду вести себя паинькой, больше двухсот грамм на душу не возьму, и закусывать буду по-человечески.

Достав из нашей дорожной сумки контейнеры из-под еды, я помыл их, надо же куда-то положить еду для жены, вытащил из сумки для ноутбука медицинскую карточку, бросил её на журнальный столик. Из карточки выскользнула небольшая белая визитка. Я взял её и увидел на ней только написанный от руки номер мобильного телефона, повернул её, но на другой стороне тоже отсутствовала хоть какая-то информация — белый глянец хорошей плотной бумаги и всё. Что надо было подложившему эту визитку в карточку, было совсем непонятно.

‘Развод на бабло продолжается’, — мелькнула злая мысль. Сунул визитку в карман куртки, затолкал в сумку пластиковые контейнеры для еды. Варвара лежала, отвернувшись к стене. Обиделась на меня, её можно понять, вместо того, чтоб остаться с ней и тихо посидеть рядом, разрушая свои нервы бушевавшей во мне злости, я ломлюсь куда-то, чтоб надраться.

— Ну, малыш, не сердись, — присел я к ней на кровать.

— Да иди уж, незачем тут психовать.

Наши чувства после венчания обострились, но, к сожалению, мы чувствовали из-за этого не только хорошее, но и плохое. Стоило мне в очередной раз спустить с цепи зверя своей злости, как жена начинала ощутимо страдать, в чем тут дело, и кто порылся, не знаю, но злость мою она чувствовала, как никто, и страдала из-за этого, поэтому в такие моменты я старался уйти.

А в ресторане, а в ресторане!

Нет, цыган в ресторане не было, но в ассортименте хватало аборигенов, правда, в силу обшей ментальности республики, народ отдыхал тихо и благородно. Дама с ресепшена гостиницы очень внятно объяснила мне маршрут до злачного места с именем прославленного погружного насоса. Раздеваться в гардеробе я не стал, просто снял куртку, перебросил её через руку и прошел в зал. В зале было очень прилично и чисто, тихо играла какая-то национальная музыка. Сев за столик, я положил куртку рядом на стуле.

Взяв в руки меню, пробежался по ценам. Да, понятно, почему ресторан назвали в честь насоса — цены были еще те, не запредельные, но явно столичные, все-таки какая-никакая, а столица, пусть и республики.

Тут взгляд мой упал на белый прямоугольник визитки, вывалившийся из кармана куртки прямо на стул, на который я её бросил.

— Будете заказывать? — спросила меня официантка. Она так тихо подкралась, или мои мысли так грохочут в голове безнадежно жерновами, что я даже не услышал, как она подошла?

— Да, 200 грамм беленькой, грибочки, селедочку под шубой и литр сока, — Официантка записала заказ и ушла. Почему всего 200 грамм? Дело в том, что я хотел просто снять напряжение, а не надраться, да и завтра, невзирая на выпитое спиртное, до дома хочется доехать без остановок, а это немного-немало пятьсот км.

В кустики сбегать, конечно, можно, но, в общем, могу позволить себе всего двести грамм чистой, дай бог, чтоб она была чистая, а не палёнка. Последнее время у меня совсем ухудшились мои взаимоотношения со спиртным. Если водка оказывалась палёной, то у меня случалась жуткая аллергия, причем в самых неожиданных местах. Наверное, я выпил свою цистерну, а то и две.

Взгляд мой снова упал на визитку. Я взял её в руки, телефон, написанный на ней не сильно красивым почерком явно рукой профессора, притягивал моё внимание как магнит. Ну что ему нужно-то от меня, мало денег сняли, опять хотят зарядить на какой— то развод?

В задумчивости я начал постукивать ребром визитки по столу. Под этот энергичный стук подошла официантка и принесла заказ. Я попросил сразу же выписать счет, чтоб ничто не задерживало меня в храме Бахуса после выпитого и съеденного, положил в папочку к счету сумму заказа и прибавил соточку официантке — не так и много, но и немало. Я не крутой, чтоб деньгами кидать, но и не жлоб, официанточка явно взгрустнула от мелкокалиберности моего заказа. Но тут я вспомнил про контейнеры в сумке и добавил и заказ, и денег.

Ну, начнем! Набулькав в хрустальную рюмку чистенькой из графинчика — она на удивление оказалась холодненькой — я выловил вилочкой грибок из вазочки, им оказался, к вящему моему удивлению, небольшой груздок!

О, как понятно, почему такие цены — ресторанчик-то не разменивается на всякое дерьмо за бешеные бабки, а кормит пусть дорого, но красиво и вкусно. Рюмка приятно холодила руку, ох, алкаш я, алкаш партизанский, поводил рюмку перед носом, водка пахла нормальной водкой, а точнее, совсем не пахла сивушными маслами и химией.